маршировать, бегать, прыгать через канавы, перелезать через заборы, одним прыжком влезать в окна. Все это чертовски интересно и приятно: чувствуешь себя солдатом. После учения хорошо кормят, часто получаем даже пиво. Когда я спросил штурмфюрера, для чего нас учат лазить в окна и перелезать через заборы, он ответил:
– Чтобы ты легче мог пробраться к своей девочке.
Кругом все загоготали. Я дурак, что задаю такие вопросы.
Учение продолжается уже три недели. Я окреп, хорошо питаюсь и доволен всем. Поскорее бы наступила «третья империя»! Тогда мы выполним нашу программу, и в Германии не будет ни одного настоящего немца, который не был бы доволен жизнью.
Меня все еще считают новичком и не посылают на работу ночью. Дня три тому назад в роще, где мы проводим учение, собрался весь 21-й штандарт – свыше тысячи человек. Приехал начальник штаба СА капитан Рем. Нас выстроили в две шеренги. Рем приветствовал нас. О нем говорят, что он своими руками перебил немало народу. Лицо у него уродливое, но настоящее солдатское.
Вечером в казарме разговор шел о Реме. Один сказал, что начальник штаба слишком любит молодых мальчиков; тогда вмешался штурмфюрер Дросте и заявил, что это не позор для солдата, при императоре этим делом занимались многие генералы. Мне как-то стало не по себе от этих разговоров. Впрочем, штурмфюрер Дросте прав: главное – быть хорошим солдатом и никого не бояться.
На другой день нас обучали, как надо действовать при нападении на коммунистов: как нужно набегать из-за угла, как окружать группу людей, как устраивать засады, как врываться в квартиры. Все это очень интересно. Мне хотелось бы испробовать полученные знания на деле. Я ночью держу револьвер под подушкой, часто вынимаю и глажу его. Ничто не придает так веры в себя, как хороший маузер.
Мне не нравится только, что многие штурмовики думают лишь о пьянстве и обжорстве. Стоит только заговорить с ними о политике, как они начинают ругаться и посылают всех к черту. Странно также, что некоторые штурмовики-студенты, в особенности командиры – бывшие офицеры – смотрят на меня и других ребят из рабочих предместий как-то пренебрежительно.
Две недели тому назад я участвовал в большом параде штурмовых отрядов. На площади в Люстгартене было собрано двенадцать штандартов. Из провинций прибыли наиболее твердые штурмы. Руководил парадом командир обер-группы Берлин-Бранденбург, принимал парад Эрнст Рем в присутствии вождя. В первую очередь прошли охранные отряды – СС [14]. Они одеты в черные костюмы. Это все здоровые парни, многие из них бывшие офицеры. Людям из СС живется припеваючи: они получают восемьдесят – сто марок в месяц. В СА их не очень любят и называют лейб-гвардейцами, а иногда и просто дармоедами. Мне кажется, что это неверно, так как они охраняют наших вождей.
После СС прошли маршем штурмовые отряды, а потом неожиданно появился моторизованный СА – около ста автомобилей и грузовиков, набитых штурмовиками. Когда я спросил, откуда у нас появилось столько автомобилей, мне объяснили, что автомобили принадлежат сыновьям помещиков, являющимся такими же, как и мы, членами СА. За Гитлером действительно идет весь народ кроме изменников. Непонятно только, почему, когда наш штандарт пытался пройти, уходя с парада, через рабочее предместье, на улицу высыпали тысячи людей, кричавшие нам:
– Коричневые убийцы! Фашистские псы!
В результате нам пришлось повернуть обратно. В этом виноваты, конечно, коммунисты. Они натравливают рабочих на Гитлера. Я сначала думал, что национал-социалисты могут вместе с коммунистами выступить против банкиров, но теперь я вижу, что с коммунистами каши не сваришь. Им нужно предварительно вправить мозги.
28 августа я впервые участвовал в ночной операции. Утром меня вызвал к себе фон Люкке и спросил:
– Ну что, умеешь уже пользоваться ножом и револьвером или остался кисляем?
Я ответил, что сумею за себя постоять. Фон Люкке, не дав мне договорить, вполголоса сказал:
– Сегодня вечером ты наденешь свой вольный костюм.
Я перебил командира и возразил, что мой костюм очень потрепан. Фон Люкке ударил кулаком по столу и заорал:
– Ты что, думаешь, идешь на свидание? Если надо будет, прогуляешься и голым. Ровно в десять часов ты будешь на углу Пренцлауерштрассе и Нюрнбергерштрассе. Там встретишь еще трех людей из твоего штурма. Вы будете ходить по Пренцлауерштрассе так, чтобы с Нюрнбергерштрассе вас не было видно. Вы не должны отходить от угла более чем на сто шагов. Когда услышите свисток на Нюрнбергерштрассе, бегите туда и заворачивайте направо. Как только увидите человека в сером плаще и кожаной кепке, окружите его и прощупайте ему материю, а заодно уж и шкуру. Но только ни в коем случае не смейте стрелять. После того как сделаете свою работу, разбегайтесь в разные стороны и садитесь в подземку или автобус. В казарму не являйтесь два дня. Если арестуют, говорите – набуянили по пьяному делу.
– А кто такой парень в сером плаще? – спросил я.
Фон Люкке ударил кулаком по столу и зашипел:
– Боюсь, Шредер, что из тебя ничего не выйдет, и я тебя выкину из СА. Разве я тебя не учил, что штурмовик должен не спрашивать, а слепо повиноваться? Смотри, если ты начнешь болтать, мы тебя так обработаем, что твоим старикам даже не придется расходоваться на гроб.
Потом Люкке неожиданно изменил тон:
– Я пошутил, Шредер, я знаю, что ты настоящий штурмовик и тебя пугать нечего.
Я с волнением дожидался вечера. Радовало, что мне доверяют участие в серьезном деле, но одновременно становилось как-то не по себе, когда я думал о нападении четырех вооруженных людей на ничего не ожидающего человека. Откровенно говоря, я бы с большим удовольствием подколол какого-нибудь полицейского. Но фон Люкке говорит правильно: надо поменьше думать и исполнять приказания. Кроме того, если не я буду участвовать в нападении, то пошлют другого штурмовика.
В десять часов вечера я был на условленном месте. Там уже прогуливалось двое наших ребят, вскоре подошел третий. Мы разбились на две пары и стали фланировать на расстоянии сотни шагов. Прошло двадцать минут, полчаса, еще десять минут – на Нюрнбергерштрассе все тихо и спокойно. Вдруг раздается довольно громкий свист. Улица почти безлюдна, только влево от Пренцлауерштрассе идет женщина. Мы бросаемся вперед, заворачиваем направо на Нюрнбергерштрассе и почти сразу налетаем на человека среднего роста, в сером плаще и кожаной кепке. Я оказываюсь впереди всех, толкаю его изо всей силы в плечо, но забываю вынуть нож. Человек пошатнулся от толчка, но быстро выпрямился и ударил меня в зубы.
