Расстались дружелюбно. И все ж на душе Юрши неспокойно. Хотел мира, а получилось вроде как предательство. А вдруг станут засады на пути отряда Федора? Конечно, он вой знающий, остережется... однако...
Еще больше расстроился б Юрша, если суждено было ему услыхать разговор, что случился в шалаше Кудеяра после его отъезда. Вновь рожденный князь Мосальский, оставшись наедине с Кудеяром, сказал:
— Атаман, я причастен к тайне великой, которую ты должен знать.
— Слушаю тебя, князь.
— Известно ли тебе что о сыне царицы Соломонии, о старшем брате царя Ивана?
— Слухом земля полнится.
— Так вот, — продолжал князь, — я знаю, где его искать.
Кудеяр насторожился:
— Это из тех сказок, что сказывала княгиня Мосальская своему сыну Ростиславу?
— Нет, атаман, это сказывал Харитону его отец Деридуб.
— Ну и что поведал Деридуб?
— Тайна та великая, и я поклялся хранить ее...
— А, не хочешь клятвопреступником быть? Хорошо. Освобождаю тебя от клятвы, пусть на моей душе еще один грех будет. Говори.
И князь Мосальский рассказал все, что ему было известно. Кудеяр выслушал не перебивая. Потом кликнул Неждана и приказал Ростиславу повторить. Посудили, порядили, и Неждан предложил:
— Такие новости не каждый день услышишь. Проверить бы... Пошли нас с ним по святым местам. Ему придется побыть какое-то время дворянином, скажем, Харитоном, а мне — его холопом. Грамоту выправим. В живых еще послухи остались, все о князе Юрии выведаем.
— Дело говоришь, сват. Как мыслишь, князь?
— Попытка не пытка. А не выйдет — вроде как голову в петлю?
— Будешь слушаться Неждана, петли минуешь. Решаем!...
Выкуп лихим людям вывезли за город Семен, Аким и городской казначей. Принимая деньги, казачий атаман сокрушался:
— Эх ты, как звенят-то ладно! Был бы Гурьян покрепче, вдвое больше получили б! Под старость атаман совсем слабым стал!
В эту ночь Юрша с наместником отобрали трех самых ловких охотников и послали на дороги перехватить туляков, предупредить о возможных засадах.
18
В конце следующего дня пришли туляки. Федор рассказал, что о засадах сам догадался, а потом и гонцы дошли. Стычки с ватажниками были, но потери невелики, ватажники быстро разбегались.
В Новосиле оставались еще Дней десять. И вои и горожане построили крепкий детинец. Новосильцы много раз потом вспоминали добрым словом громкогласного стрелецкого сотника, когда приходилось отбиваться в детинце от нежданных набегов татарских и разбойничьих банд.
Знахари, лечившие самозванца, все оттягивали день отъезда. У Юрши невольно возникали подозрения. Поэтому лечение, растирания и наговоры он разрешал делать только в своем присутствии. Теперь в избе находились полоняники — оба мужика и дьяк. Один из них, самый пугливый, оказался превосходной нянькой. Он бережно ухаживал за больным, находил нежные слова, чтобы успокоить его. Юрше невольно становилось жаль этого мужика, которого ожидала страшная участь.
Обычно, когда Юрша входил в избу, дьяк и мужики отходили в темный угол, а самозванец, не обращая на него никакого внимания, продолжал рассматривать потолок. А когда начал сидеть, то старательно разглядывал пол, будто искал что-то потерянное. Последние дни он стал ходить по избе, болезненно, по-стариковски волочил ноги, слегка согнутые в коленях.
И на этот раз самозванец ходил по избе, но вдруг остановился против Юрши, посмотрел, будто впервые увидел, и спросил:
— Как тебя звать?
— Меня звать Юрием.
— Э! А меня Михаилом! — обрадовался больной. — Какой кафтан у тебя лепота! Ты — боярин?
— Нет. Я — сотник стрелецкого войска царя Иоанна.
— О, царь Иоанн!.. А я боюсь царя Иоанна! Очень боюсь!
— Мы все его боимся, потому что он наш государь.
— Правда, твоя правда. Я боюсь, а посмотреть охота.
— Царь сейчас далеко. Он пошел на Казань, татар воюет. А нам с тобой, князь, ехать пора. В стольный город поедем, в Москву.
— Ой, как хорошо! И солнышко будет светить нам, и пташки петь.
— Все будет, и солнышко и пташки. — Юрша подошел к другим пленным: — Уходим в четверток, в день великой Одигитрии. Внушайте князю ехать с охотою. Кто противное вякнет, в подвале окажется, языка лишится...
Ехали медленно, верст по сорок в день. Иной раз долго стояли, если у самозванца начинала болеть голова.
До Серпухова их сопровождали вои из Тулы. В Серпухове встретили московские конники.
В Москве на Пожаре пленных принял подьячий из Разбойного приказа. Юрша попросил его:
— Самозванца беречь следует. Больной он.
Тот ощерился беззубым ртом:
— Будь спокоен, сотник. У нас больной поправляется живо, а здоровый Богу душу отдает.
— Хватит скоморошничать! — оборвал его Юрша. — Беречь его государь приказал! Понял?
Подьячий сразу сник....
Дело уже было под вечер, Юрша стрельцов по домам отпустил. А сам с Акимом и Федором поехал в Стрелецкую слободу, предвкушая баньку и отдых после утомительного пути...
Утром Юрша и Федор, почистившись и принарядившись, направились во дворец. После заутрени были приняты царицей Анастасией. Юрша рассказал ей, что они выполняли приказ государя, находились на украйне государства, в городе Новосиле. Там сильно задержались, без малого месяц. Завтра поедут догонять царское войско.
Анастасия поделилась великой радостью: государь прислал гонца. Сообщил, что благополучно достиг Свияжска, будет там отдыхать. А после Успения переедет под казанские стены.
— Хоть и послала я гонца вчерась к государю, — закончила Анастасия, — и с тобой все ж пошлю грамоту. Приходи вечор за письмом и отужинаешь с нами. И тебя прошу пожаловать, княжич Федор.
И Федор и Юрша были рады той великой чести.
Вышли из дворца, вскочили на коней и помчались в Тонинское. Федор еще раньше признался, что Прокофий желает породниться с ним, с сыном своего друга. Юрша тоже намекнул, что и ему Таисия нравится. Решили повидать ее вдвоем, посмотреть, кому она обрадуется. Но встреча не состоялась — боярин со своей семьей еще не вернулся из Собинки.
В назначенное время друзья были во дворце. Тут их ожидало разочарование — к Анастасии их не пустили. Стольник, распоряжающийся в сенцах, сказал, что велено ждать. Часа через два Юрша вновь обратился к нему:
— Ты не перепутал часом? Нас царица Анастасия Романовна пригласила на трапезу...
— У нас тут, сотник, путать не полагается, — сердито прервал его тот. — Государыне недосуг.
Снова пришлось ждать. И снова повторилась процедура с приглашением в трапезную нищих, юродивых и калек. Друзья, оставшись в сенцах одни, терялись в догадках, потому каждая минута им казалась часом. Но вот вспомнили и про них, позвали к царице.
В светелке оказалось полно приживалок и девок за пяльцами. Государыня сидела на троне. Юрша не узнал ее. Перед ним была не ласковая, добрая женщина, а рассерженная царица, неприступная и грозная. Брови нахмурены, на лбу и щеках появились морщины, глаза уничтожающе-безжалостные. Рядом с ней сидел князь Юрий, он испуганно смотрел то на Анастасию, то на Юршу. Анастасия громко выговорила:
— Я ль тебя не приветила?! А ты, раб презренный, обмануть меня хотел! Говори, кого в Разбойный приказ сдал?!
Няньки, мамки бросились к Анастасии с возгласами: «Ахти, государыня! Тебе так нельзя! Успокойся, матушка государыня! Наследнику повредишь!» Но царица отстранила их:
— Молчать, вы!!. А ты отвечай.
Изменение в поведении царицы поразило Юршу. У него даже ослабели ноги, захотелось упасть на колени, но он справился с минутным испугом. При этом заметил, как отступил назад Федор. Именно это придало ему силы, и он твердо ответил:
— Государыня, ты вольна казнить или миловать меня. Я выполнял волю государя нашего. Он повелел совершить то в тайне великой. Я выполнил приказ.
— А я, царица, государыня твоя, приказываю тебе сказать все как было!
— Повинуюсь, государыня. Но прикажи всем выйти. Это государева тайна не для ушей посторонних.
Царица опустилась на трон и жестом велела всем выйти. У ее ног осталась только карлица, около князя Юрия — боярин-переводчик да Ногтев, судья Разбойного приказа. Юрша снова поклонился и начал:
— Государыня Анастасия Романовна! Не изволь гневаться на меня, я только исполнитель воли царя нашего Иоанна Васильевича. Он был во Владимире-граде, когда донесли ему, что тать татей, злейший преступник государственный самозванец скрывается в лесах близ града Новосиля... — Юрша говорил и следил, как оттаивала царица.
А когда рассказ дошел до момента пленения самозванца и его людей, Анастасия остановила его, велела передохнуть, а боярину приказала позвать кого и взвару принести, добрым молодцам меда пенного. Дальше рассказ пошел еще глаже, еще напевнее. Князь Юрий свое кресло-трон приказал поближе поставить, к Юрше пододвинуть, трубки сам помогал боярину держать....А сотник Юрий, с жизнью распрощавшись, в стан Кудеяра отправляется. Обрисовывая Кудеяра и его окружение, Юрша не пожалел черной краски. Только в этом месте его повествование отклонилось от истины. Оказывается, Кудеяр, узнав, что самозванец тяжело ранен, отказался от него. Выговорил свободу своим людям и сыну воеводы самозванца, взял с Новосиля серебра мешок, отпустил сотника и скрылся в лесах. Стычки были с малыми потерями. Юрша попросил государыню, чтоб она напомнила дьякам уменьшить подать с Новосиля.
