«Как нести его? — задумался солдат. — Сунуть за пазуху этакую мерзость?»
Скривившись от отвращения, преторианец внимательно осмотрелся. Помедлив немного, подошёл к мёртвому центуриону и осторожно снял с его шеи длинный белый шарф. Старательно завернув спрута в шёлковое полотнище, преторианец связал свободные концы и навесил себе на шею, как нищий — узелок. И, призвав на помощь могущественных богов, полез наверх.
Почти теряя сознание, преторианец выбрался из пропасти. Товарищи подбадривали его. Когда грязная взъерошенная голова показалась над краем обрыва, солдаты втащили наверх друга, готового в последнее мгновение упасть вниз. Не веря в спасение, преторианец повалился на траву и заплакал слезами облегчения.
Тиберию поднесли спрута. Император хладнокровно оглядел морскую тварь и улыбнулся:
— Замечательно! Теперь отхлещите подлого плебея спрутом!
Комедия истязания возобновилась. Преторианцы старательно лупили несчастного рыбака спрутом до тех пор, пока не поотваливались хлипкие щупальца. Тиберий равнодушно наблюдал.
— Жаль, что спрут слишком быстро пришёл в негодность! — досадливо заметил он. — Ну что же! Отпустите его! Пусть идёт.
Несчастный рыбак, обретя свободу, на четвереньках пополз к обрыву. Он всхлипывал и жалобно подвывал, проклиная то мгновение, когда вздумал поднести подарок цезарю. Ведь он надеялся получить в обмен благосклонную улыбку и несколько медных ассов!
— Помогите ему! — насмешливо крикнул Тиберий солдатам. — Длинный спуск утомит беднягу ещё сильнее. Столкните его вниз: так он быстрее доберётся до своей лодки!
Преторианцы послушно исполнили приказ императора. Раздался короткий крик — и мгновение спустя внизу лежало уже два покойника. Птицы, жадные до поживы, слетались к телам, внимательно посматривая на выпученные остекленевшие глаза мертвецов. С моря, идя по следу кровавых ручейков, кривобоко ползли серо-зеленые крабы с клещами разных размеров.
— Храброго центуриона подобрать и достойно похоронить! — распорядился Тиберий. — Он верно служил мне, и я искренне скорблю о его смерти. Рыбака отвезти подальше в море и выбросить на корм муренам! — и, завидя растерзанных рыбину и спрута, добавил: — Эту падаль бросьте собакам.
И с надрывным вздохом побрёл к вилле, тяжело опираясь на позолоченную палицу.
Неуверенно стучал императорский посох о розовый гравий аллеи. Мягкие кожаные сандалии, шаркая, поднимали пыль. Тиберий бормотал себе под нос, упрямо глядя на дорогу:
— Все хотят убить меня!.. Все желают моей смерти!..
Под ноги императору попался червяк, жирный, розовый. Он переползал аллею, следуя от одной кучи навоза к другой. Завидев его, Тиберий остановился.
— Все они подлые, как червяки! — рассмеялся он. — Раздавить, раздавить!..
И Тиберий запрыгал в безумном припадке, стараясь растоптать червяка. Несчастный червяк давно превратился в мокрое место, а император все ещё хрипел и задыхался. Подоспевшие преторианцы подхватили его под руки и попытались успокоить.
— Убирайтесь прочь, — обиженно заявил Тиберий.
— Мы беспокоимся о твоём драгоценном здоровье, цезарь, — вразнобой отвечали солдаты.
— Я ещё силён! — нахмурился Тиберий. — Я всех раздавлю!
И, презрительно оттолкнув солдат, он хмуро потащился дальше. Преторианцы следовали за императором, не спуская с него озабоченных глаз. Тиберий время от времени оборачивался и поглядывал на рыбину и омара.
— Зачем отдавать собакам? — неожиданно заявил он. — Собаки и так прожорливы, как сенаторы. Хватит с них того, что имеют! Покормлю-ка лучше мою любимую змею!
И, повернув направо, он двинулся к зверинцу, где в золочёной клетке проживала африканская пятнистая змея.
— Где моя дорогая Драконица? — радостно закричал Тиберий, приближаясь к клетке. — Я принёс ей вкусное угощение!
Увидев императора, раб, надзирающий за животными, испуганно повалился на землю.
— Прости меня, цезарь! — горько заплакал он.
— Что случилось? — Тиберий нахмурил брови.
Раб судорожно рыдал, валяясь в пыли. Тиберий слабо пнул его сандалией и подошёл к золотой клетке. И хрипло вскрикнул: мёртвая змея валялась брюхом вверх, и крупные рыжие муравьи сновали по чешуйчатой коже. Муравьи успели выесть один глаз животного и коричнево-оранжевой кучей кишели на втором.
— Какое горе! — пришибленно зарыдал Тиберий. — Муравьи убили Драконицу! И меня тоже скоро убьют!
Император схватился за сердце и, хрипя, повалился на землю. Он выгибался в страшном припадке — уже не в припадке бешенства, а в настоящем, сердечном.
Испуганные преторианцы наскоро соорудили носилки из ветвей, прикрытых плащами. И поспешно потащили умирающего императора к вилле.
— Лекаря, лекаря! Цезарю плохо! — громко кричал солдат, бегущий впереди носилок.
Этот крик донёсся до Калигулы и Макрона, спокойно беседующих на террасе. Гай рывком прыгнул к перилам и, сильно перегнувшись, всмотрелся в неподвижное тело Тиберия, проплывавшее на носилках как раз под ним.
— Тиберий умирает, Тиберий умирает!.. — растерянно повторял он.
Макрон изумился, заметив крупные слезы, текущие по щекам Калигулы, и жалкое, испуганное выражение его лица. Префект претория с силой дёрнул Гая назад и прижал к себе, обхватив за грудь сильными мускулистыми руками.
— Этого ты ждёшь, не так ли? — горячо прошептал он в ухо молодому человеку.
Калигула отчаянно закивал головой.
— Тиберий составил завещание в пользу Гемелла. Нужно было прикончить его раньше… — простонал он сквозь зубы.
Макрон по-солдатски выругался и кулаком закрыл рот Калигуле.
— Молчи! — прошипел он. — Ты погубишь нас!
К счастью, никто не обратил на них внимания. Слуги и рабы суетливо сбегались к императору. Неожиданно Макрон ощутил противную липкость на ладони, все ещё закрывающей рот Гая. Он перевёл взгляд на Калигулу и с брезгливым ужасом заметил пену, появившуюся на губах императорского внука. Он забился в непроизвольных судорогах и повалился на мозаичный пол. Испуганный Макрон не сумел удержать корчащееся тело.
«Это — падучая болезнь, бич рода Юлиев! — с суеверным ужасом осознал он. — Даже великий Гай Юлий Цезарь страдал ею!» Спохватившись, Макрон оторвал от тоги длинную полосу, скрутил в жгут и ловко всунул в рот Калигуле. Чтобы тот случайно не откусил себе язык.
Затем, стоя на коленях у бесконтрольного тела Гая, громко заорал:
— Помогите внуку императора! Ему плохо!
Но никто не откликнулся на зов Макрона. Все спешили к Тиберию.
Макрон отчаянно огляделся по сторонам и заметил лекаря Харикла. Срочно разбуженный, он спешил к императору, на ходу оправляя тунику. Макрон вскочил и бросился за Хариклом. Догнал его уже на ступенях и схватил за подол туники.
Харикл, задыхаясь, обернулся.
— Пусти меня! Императору плохо! — делая страшное лицо, проговорил он.
Макрон не отпускал лекаря.
— Помоги Гаю Цезарю! — взмолился он. — У него падучая!
Харикл нетерпеливо оглянулся на бившегося в судороге Калигулу.
— Мой долг — помочь императору! — заявил он, выдирая край туники из цепких лап Макрона. — Оставь меня, или я закричу!
— А если завтра императором станет он? — гневно спросил префект, указывая на Гая.
— Значит, я помогу ему завтра! — лукаво усмехнулся Харикл и, вырвавшись из рук Макрона, поспешил к императору.
— Ты проживёшь столько же, сколько Тиберий. Не больше! Я об этом позабочусь! — сквозь зубы пробормотал Макрон, сверкнув тёмными глазами.
Он вернулся к Калигуле. Гай уже пришёл в себя и теперь сидел на полу, отплёвываясь и удивлённо вытаскивая изо рта мокрый обрывок тоги.
— Что со мной было? — спросил он, обращая к Макрону непонимающий взгляд.
— Ничего страшного. Небольшой припадок, — поспешил успокоить его Макрон.
Он тяжело опустился на пол рядом с Гаем и ласково прижал к плечу рыжую растрёпанную голову.
— Когда ты станешь императором — мы отомстим всем! — надменно скривившись, прошептал Макрон.
Шли дни, недели, а Тиберий не умирал.
Он лежал на постели, распространяя вокруг себя зловоние. Рабы курили благовония, добавляли в светильники ароматное нардовое масло. Но смрад, идущий от императора, перекрывал остальные запахи. Всякий, кто входил в опочивальню, в скором времени покидал её, закрывая нос и корчась от подступившей тошноты.
Тиберий лежал среди красных подушек и покрывал. И на этом ярком фоне его лицо выглядело ещё бескровнее и бледнее. Длинный угловатый нос заострился, щеки впали, образовывая впадину между скулами и уголками тонкогубого рта. Хриплое дыхание с шумом вырывалось из груди. Но он не умирал.
Убедившись в том, что жизни императора не угрожает опасность, лекарь Харикл посетил Калигулу.
— Ты перенёс припадок эпилепсии, — поучительно тыча вверх указательным пальцем, заявил Харикл после того, как пощупал биение жилки на запястии Гая.
