еда отвратительная и ксендзы суровые. Я предпочитаю тут или в Дрзденке, хотя там меня пивом поют.
Князь прошёлся по комнате.
Время, выпрошенное для раздумья, ещё не вышло. Однажды на него напала охота воевать; он приказал вбить частоколы на валах и тут же отозвал приказ.
Так тянулось несколько дней. Никто уже не мог угадать, что думал князь, но те, кто к нему пристали, всё меньше ему доверяя, уходили.
Какие-то таинственные приготовления начались около князя, он выслал Гневоша, не спрашивал уже ни о Золоторые, ни Шарлее – и неожиданно ночью исчез… В этот раз компанию ему составил Бусько, Ласоту не брал с собой.
Однажды утром Дерслав сидел в Большой Деревне, спрятавшись от жары в холодной избе, в которой царила темнота, и, сказать по правде, дремал, когда услышал на пороге приветствие.
– Слава Ему.
Он протёр глаза. Перед ним стоял Ласота.
– А ты что тут делаешь? – воскликнул, вскакивая, Наленч.
– Я приехал просить вас о гостеприимстве на какое-нибудь время, – произнёс Наленч.
– Тебя отправил князь?
– Нет… но он сбежал от нас к своим приятелям в Дрзенк, а замки приказал сдать королю, хотя еды было на год, и мог ещё в них защищаться, если бы хотел и умел.
Дерслав ударил в широкие ладони.
– Вот тебе Пястовская кровь и надежды наши на них! – крикнул он, разгневанный и возмущённый.
Это продолжалось мгновение, Наленч сразу успокоился.
– Ха! – сказал он. – Нам придётся искать другого и в другом месте. Если Судзивой полагает, что на этом уже всё закончится, он ошибается. Мы ещё не проиграли…
Сказав это, он прошёл в другую комнату и, вытянувшись в открытое окно, сложил кулак и затрубил в него известным способом.
Галопом прилетел слуга.
– Пусть мне подадут сивого, – крикнул он, – и живо.
– Наступает вечер, – сказал Ласота.
– Тем лучше, жара пройдёт, – ответил Дерслав, – Наленчам нужно посоветоваться, что делать. Сказать по правде, мы рассчитывали на Белого, мы поддержали бы его и помогали ему, но на солому не обопрёшься!
Старик сплюнул.
– Коня! – повторил он ещё раз, повернулся к Ласоте.
– И ты должен ехать со мной, – прибавил он, – ты, который только что слез с коня, это ничуть не повредит в твоём возрасте. Ты мне понадобишься.
Не попрощавшись с женой и дочкой, Дерслав взобрался на коня с пенька у выхода, и оба поехали вытянутой рысью.
Прошёл год, как праздный князь гостил в замке Дрзденке. Сначала он лелеял некую надежду, что король, подкупленный его смирением, вернёт ему по крайней мере Гневков. Королеве Елизавете он отправил покорное и умоляющее письмо, ему казалось, что со дня на день гонец должен приехать из Буды. Он неустанно отправлял к Судзивою, требуя результата его обещаний. Воевода отвечал, что от короля ничего не было.
Наконец стало очевидным, что король Людвик, получив свои замки, успокоенный, недоверчивый, никакой силы не хотел дать тому, который мог ею злоупотребить.
Когда после сдачи замков, на которую никто не надеялся, потому что явного повода для этого шага не было, Белый со своим двором, каретами и лошадьми первый раз пожаловал в Дрзденку, прося Бодчу о гостеприимстве и исповедуясь ему в том, что сделал, Фрида, узнав об этом добровольном отступлении, выбежала разгневанная, возбуждённая, молчаливая, дрожащая, заломив руки. Не хотела верить в такое гнусное отступление – не разговаривала с князем, отворачивалась от него.
Немалого труда стоило Белому её упросить, успокоить и объяснить ей, что только таким образом вернёт свои владения.
Смелая и зоркая женщина бросила ему в глаза самый болезненный упрёк в трусости и легковерии.
– Теперь ничего не получите! – крикнула она ему. – Нет! Потому что вас не боятся и в вас не нуждаются.
Однако же, хоть нетерпеливо возмущаясь, ждали ответа. Белый остался в Дрзденке, пил и разговаривал с Ульрихом и Доброгостом, тайно приобретал приятелей… попеременно строили надежды и обдумывали планы мести, если бы они не сбылись.
Через несколько месяцев, после всё более холодных ответов Судзивоя уже не было сомнения, что от князя отделываются ничем.
Обескураженный и подавленный, он, возможно, дал бы себя запереть в каком-нибудь монастыре и принял аббатство в Венгрии, если бы не Фрида. Она не давала ему покоя… Она стягивала в Дрзденк людей, покупала ему союзников, выдумывала разные средства начать заново то, что однажды так неудачно закончилось.
Легко поддающийся убеждению, переменчивый и слабый, князь пошёл под её приказы. Дрзденк стал гнездом бесконечных совещаний и приготовлений. Днём и ночью приезжали туда посланцы и разбегались в разные стороны слуги. Вербовали людей, отряды которых держали в соседних лесах, пока их не наберётся столько, дабы что-нибудь с ними предпринять.
Старый Бодча, его сыновья: Ульрих, Доброгост и Арнольд – деятельно помогали князю. Не было дня без съезда в Дрзденке или окрестностях. Мешкающего князя Фрида подгоняла позором, вынуждала его к действию, и наконец пробудила в нём храбрость аж до безумия. Он снова говорил о своём мече, о доблесте, о том, что должен быть победителем или умрёт.
Бывших помощников из Гневкова, из Золоторыи притягивали деньгами и обещаниями. Вся эта кутерьма не ускользнула от внимательных глаз Судзивоя из Шубина.
Это немного беспокоило в Познани и поглядывали издалека.
К счастью великополян, созванных на съезд в Кошиц, где хотели провести переговоры с королём Людвиком о королевских землях, предводителей движения, глав, без которых ничего не делалось, не было дома, поэтому Белый не смог стянуть больших сил из Великопольши, хотя всё больше рассчитывал на враждебность этого края.
Несмотря на это, из всякого люда, бродящего у границы, из свободных людей, сброда, жаждущего заработать и презирающего жизнь, собралась некоторая кучка.
Шпионы Судзивоя донесли ему о ней, подслушали, что Белый имел надежду сначала захватить Золоторыю. Рассчитывали на то, что командование над ней Судзивой отдал своему шурину, тому Кристину из Скрыпова, которого мы у него видели. Он его вымолил себе на коленях.
Когда Золоторые угрожала опасность, Судзивой заметил, что на шурина он не много может рассчитывать, ни на бдительность его, ни на отвагу. Донесли ему, что Кристин по целым дням со всякими слугами развлекался и пил. Поэтому решили заменить его кем-нибудь другим.
Всё, что делалось у Белого князя, сначала шло к Фриде Бодчанке, и только через неё доходило до него.
Князь сидел по целым дням в избе, одетый по-рыцарски и старательно, слушал, что она ему говорила, опьянялся этим, разогревался – и послушно шёл туда, куда она ему указала.
В этот день под вечер мы находим его также
