в каморке Фриды, которая охотно держала при себе князя, из страха, чтобы, предоставленный самому себе, он не сменил настроения.
Попеременно напевая ему рыцарские песни, рассказывая истории героев и счастливых завоевателей государств и королевств, смеясь над ним, принося ему иногда приукрашенные и не совсем правдивые посольства из Польши, Фрида умела его разогревать так, чтобы не потерял охоту к новому труду. Обещала ему неминуемый успех.
Побуждённый ею князь, уже не только в него верил, но опережал его смелыми надеждами.
Послушный этой женщине, которую он считал своей наречённой, без которой не мог жить, как он говорил, громко объявлял, что женится на ней; что готов идти сам просить о том папу.
Фрида первая обдумала захват Золоторыи, строя его на неосторожности и пьянстве Кристина. У неё там были уже свои люди, связи, подкупленные солдаты в гарнизоне, который должен был отворить ворота.
Глядя на них, когда они были вдвоём в этой комнате Фриды, на него, облокотившегося на удобное сидение, побрякивающего на цитре, уставившегося на потолок, играющего или с её чётками, брошенными на столе, или её забытой каёмкой, разговаривающего о будущем, словно сказку складывал, и на неё, энергично двигающаюся, отвечающую кратко и резко, глядящую на него сверху, можно было подумать, что он был переодетой женщиной, а она мужчиной.
Белый обожал её всё больше, хотел подняться в её глазах, потому что она его часто донимала насмешками, дабы побудить к действию.
В этот день Фрида на минуту вышла из своей каморки, потому что её часто звали. Была беспокойной и раздражённой. Однако на вопросы князя она не хотела отвечать, потому что обычно скрывала от него всевозможные трудности и маленькие неудачи, чтобы его ими не разочаровывать.
Во время её отстутствия Белый погружался в мысли, хмурился. Не любил быть наедине с собой, так как его охватывали плохие предчувствия. Ему всегда нужен был кто-то, кто бы раздувал гаснущий огонь.
Меньше всего полезным для этого был Бодча, малоразговорчивый и отяжелевший, развлекающий будущего зятя предложением взять кубок, без которого сам обойтись не мог. Ульрих, Доброгост или Фрида были ему куда милее, а в недостатке их хотя бы Бусько, который либо пел, либо смешил его, или слушал нелепости, которые тот рассказывал.
Чуть дольше предоставленный сам себе, князь начинал скучать и находил, что напрасно хотели подвергать его новым опасностям.
Он думал, что если бы поехал в Буду, к племяннице королевы, там гораздо больше и легче мог бы сделать, чем то, что приказывали ему добывать таким трудом. Эти мысли уже полностью начинали его охватывать, когда дверь с грохотом отворилась и победным шагом, с песенкой на устах вошла Фрида.
Она подбоченилась, приняла мужскую позу и, встав напротив князя, воскликнула:
– Ну, пробудитесь! Видите, что я вам добрую весть принесла!
Князь, который небрежно растянулся на сидении, вскочил.
– Добрую? – спросил он.
– Да, потому что я только хорошие вам всегда приношу. Это вы уже должны знать.
Не говоря ничего, князь ждал исполнения обещанного. Фрида смотрела на него с подобием жалости.
– Два дня, – весело она воскликнула, – я ходила с камнем на груди. Чуть не разбилось всё о проницательность этого проклятого лжеца Судзивоя, который уже однажды вас обманул. Вы знаете, что в Золоторыи командует его шурин Кристин, который целыми днями пьёт, а ночами, если не пьёт, то спит пьяный. Такой на как раз там был нужен. Судзивой хотел забрать его из Золоторыи, потому что уже что-то чувствует и опасается за неё.
– О! Подлый! – воскликнул князь. – Но кто вам это посоветовал?
– Мне? Никто! Но Кристин посоветовал. Для него великий позор – быть выброшенным; он побежал к шурину, поехала с ним жена, начали молить и умолять.
Фрида хлопнула в ладоши.
– Кристин вернулся назад в Золоторыю, присягнув только, что её до смерти будет охранять.
– Ну, и теперь должен быть осторожен! – воскликнул Белый. – Нет причины радоваться.
– Ох, ох, старый пьяница, – засмеялась Фрида. – Я не сомневаюсь, что он будет противостоять врагу, что с мечом в руке он бился бы до последней капли крови, но меч мы выбьем из ладони. Прикажи, князь, своим людям, чтобы были готовы под Золоторыей и – приблизились к ней.
Белый смотрел на неё в недоумении, Фрида смеялась.
– Там у меня, – сказала она, – хорошо подкупленные люди, которые завтра вечером привезут ему добрую бочку крепкого вина из Торуни и будут пить её с ним.
– Он, с рыбаками? – спросил, сомневаясь, князь.
– Пил бы хоть с батраками, лишь бы пить, а вино было хорошим, – подхватила Фрида. – Мне поклялись, что его насмерть споют. Тогда он как колода будет лежать, у нас будут люди, что нам ворота отворят. Вместо крови при взятии Золоторыи польётся только вино.
Сказав это и ударив в ладоши, она обернулась в прыжке и категорично воскликнула:
– Проснись же, князь! Встань, иди, прикажи людям собраться, небось, по деревням расползлись. Не теряй времени, живо!
Послушный князь хотел уже уйти, когда Фрида, кладя ручки на плечо, задержала его.
– Золоторыя почти наша! – сказала она. – Я уверена в своём! Не испорть же, князь, снова то, что мы едва частично могли исправить.
Белый слушал с некоторого рода унижением.
– Да, – прибавила она, – князь слишком добрый… слишком мягкий. Нужно быть неумолимым, надо быть жестоким. Пусть все дрожат перед князем. Помни!
Князь стоял ещё в задумчивости, точно взвешивал то, что ему поведали, и хотел что-то сказать на это, когда Фрида с улыбкой протянула руку.
– Дай мне на это руку и слово! – воскликнула она. – Будешь строгим! Большие дела не совершаются мягкой рукой, должна пролиться кровь. Кто хочет царствовать, должен бороться, а то, что встанет у него на пути, убирать. Только террором можно что-то сделать.
Когда она это говорила, её глаза горели, лицо прояснилось, грудь живо вздымалась, чувство омолодило её, она стала краше, чем была. Белый под очарованием этого блеска, который озарил её лицо, вытянул руку, обхватил её другой рукой и хотел прижать к груди, но она вырвалась от него.
– Иди же, князь, – крикнула она настойчиво, – у нас будет довольно времени на сладкие слова… когда станешь победителем, когда будешь тем, кем должен быть… иди.
Как будто эти слова его подтолкнули; опьянённый, размечтавшийся князь живо выбежал, крикнув своим придворным.
Вскоре раздался стук копыт; Фрида, смотрящая из окна, видела, как он спешно сел на коня и удалился в сторону леса.
Действительно, в Золоторые вновь командовал Кристин из Скрипова, но, хотя он поклялся брату жены, что не проспит ни одного часа, что будет
