– Вовсе нет, мадемуазель, ведь иначе я не получил бы удовольствия видеть, как вы галопируете, словно царица амазонок!
Собаки залаяли, и, хотя туман приглушал звук, все поняли, что они учуяли дичь. Охотники ринулись вперед, и вскоре туман поглотил их. Позади остались дамы: графиня Лимбургская, ее сестра, и некая старая графиня, двойной подбородок которой смешно подпрыгивал при езде.
– Взгляну-ка я, кого они подняли! – крикнула старая графиня, подхлестнув свою лошадь.
Остальные дамы последовали за ней. Франсуа пришлось сделать то же самое. Очень скоро у него появилось ощущение, будто ему снится страшный сон: он услышал вопли, дробный стук копыт, истерический лай собак и женский визг. Затем все это вновь отдалилось. Зверь, какой бы он ни был, очевидно, спасался бегством, увлекая за собой преследователей. Франсуа остался совсем один, не зная даже, где находится. Он сказал себе, что на этой охоте выглядит совершенно бестолковым: теперь наверняка придется, за неимением солнца, разбираться в лошадиных следах, чтобы найти дорогу обратно.
Внезапно перед ним возникла Софи-Маргерит, появившись из тумана, словно Ирида из облака.
– Помогите мне спешиться! – воскликнула она, задыхаясь от скачки. – Я совершенно измучена! Этот олень просто безжалостен! Или же это наказание святого Губерта, который недоволен тем, что мы поставили ему мало свечей.
Франсуа спешился и помог девушке сойти с лошади. Она неудачно ступила на стремя и упала в его объятия. Он удержал ее. Они стояли нос к носу, и она взглянула на него насмешливо. Он был поражен.
– Это действительно ваша первая охота, мессир? – бросила она, по-прежнему прижимаясь к нему, хотя уже обрела равновесие.
Он почувствовал себя еще более неловко.
– Так вы совсем не охотитесь? – сказала она, позволив себе жест, с его точки зрения совершенно неподобающий.
Ему показалось, будто она хочет нащупать его кинжал. Но ее рука двинулась ниже, и он лишился дара речи.
– Мадемуазель… – только и сумел вымолвить он.
– Уже лучше, – сказала она, оценивая эффект своей ласки.
Он стал пунцовым. Она не убирала руку. Распустила пояс его штанов и занялась объектом своего интереса.
– Но это же очень хорошо, – сказала она. – Такой красивый юноша… Я спрашивала себя, уж не каплун ли вы.
Он засмеялся.
Она спустила с него штаны, обнажив член. И начала умело его ласкать. Он даже рот приоткрыл от наслаждения, хотя ему было страшно, что их кто-нибудь застанет, тогда скандал неминуем.
– Пойдемте, – сказала она, взяв его за руку и увлекая с тропинки к зарослям, достаточно высоким, чтобы укрыться за ними. – Покажите мне, что вы умеете.
Они опустились на кучу сухих листьев. Меховой плащ девушки послужил им ложем. Франсуа пылко обнял Софи-Маргерит, прижал к себе и начал целовать с такой страстью, что едва не задушил. Ему хотелось вобрать ее в себя всю целиком, и он лишь жалел, что рот у него слишком мал. Они поддерживали друг другу голову, словно жаждущие, которым дали воды. Она ответила на его поцелуй не менее страстно. Он стал расстегивать ей корсаж, что оказалось делом нелегким, потом приник к ее груди. Она по-прежнему ласкала его. Он сунул руку под юбку и, вспомнив давнишнюю блудницу, приготовился сделать то, чего уже нельзя было избежать.
– Нет, – прошептала она.
Он уже ласкал ее, но тут остановился.
– Нет, – сказала она, – вы же понимаете. Не сегодня.
– Софи… – умоляюще произнес он. Она покачала головой.
– Но тогда как же?
– Мы можем продолжить иначе, с помощью рук. Или губ. Грозу остановить нельзя.
Он позволил ей продолжать. Она ему тоже.
– Франсуа! – выкрикнула она.
Она сжала его в объятиях. Он поцеловал ее. Потом оторвался от нее и раскинулся на листьях. Какое-то время они лежали рядом.
– Вы так красивы, – сказала она. – Я боялась…
– Чего?
– Не знаю. Вы ведь меня не хотели?
– Вы не поверите, но я почти ничего не знаю о… об этих вещах.
– Как такое возможно?
– Возможно. Но вы, откуда?..
– Откуда я знаю об этих вещах, будучи девственной? – Она засмеялась. – Этим и полезны кузены. – Она повернулась к нему: – Я шаловлива, но не безумна.
Они вновь услышали лай и стали поспешно одеваться. Лошади, стоявшие в трех шагах, могли их выдать.
– Ну, берете меня, Франсуа? – спросила она, глядя ему в глаза.
– Софи… да.
Он позволил себя изнасиловать, и у него попросили руки! Он чуть не рассмеялся. Она кивнула.
– Я счастлива. Едва увидев вас, я поняла, что хочу быть вашей женой. Князь-архиепископ угадал.
Он поцеловал ее с большой нежностью. Она поправила свой головной убор. Он помог ей сесть на лошадь и сам вскочил в седло. Очень вовремя: старая графиня как раз возвращалась.
– Этот чертов олень удрал! – яростно выкрикнула она, воинственно тряхнув волосами, выбившимися из-под шапки из выдры.
Через несколько секунд дорога заполнилась людьми, запыхавшиеся собаки сновали между ногами лошадей.
– Ах, как строптивы эти эльзасские олени! – воскликнул граф Лимбургский.
– Я видела, как ты внезапно повернула назад, – сказала графиня Гольхейм дочери. – Я подумала…
– Я поняла, что этот олень лучше нас знает здешние места, и вообще устала и решила перевести дух.
Графиня вопросительно взглянула на Франсуа; он ответил улыбкой. Казалось, она вдруг что-то поняла, отвернулась и двинулась неторопливой рысью вслед за другими всадниками.
– Слишком густой был туман, – сказал князь-архиепископ. – После обеда нам повезет больше. Давайте передохнем.
Когда они вернулись в павильон, было уже четыре часа. Поскольку солнце заходило в шесть, стало ясно, что сегодня охоты больше не будет. Всем подали эльзасского вина, а в пять был накрыт легкий ужин. Паштеты, жареные цесарки, зеленый горошек в соусе, луковый салат и на десерт – египетские финики!
Франсуа вновь занял место рядом с Софи-Маргерит. Только слепой мог не заметить, что теперь они не просто соседи, но составляют пару. Графиня Гольхейм смотрела на них одобрительно. Как и граф: он поднял бокал, приветствуя их. Князь-архиепископ улыбался в бороду.
Поскольку в павильоне было только шесть спален, мужчины отправились ночевать на постоялый двор в Мольсхейм. Франсуа пришлось делить комнату с графом Гольхеймом. Его будущий тесть храпел, как звонарь, но Франсуа было безразлично – заснуть он все равно не мог. Он думал о Софи-Маргерит и пытался представить себя в роли мужа.
Он впервые в жизни влюбился.
И неудивительно: сухое дерево загорается внезапно, но полыхает сильно. Этот огонь выжег все тягостные воспоминания о Морвилье, попытке отравления и суде.
В сущности, Франсуа ожил в пламени, словно выдуманная древними птица Феникс, которая возрождается из пепла.
27 Свадьба, кинжал и небесный шелк
Итак, Франсуа де л'Эстуаль попросил руки Софи-Маргерит фон унд цу Гольхейм. Произошло это в присутствии растроганного князя-архиепископа. Графиня выказала притворное удивление, граф выглядел взволнованным. Предложение было принято. Днем Франсуа отправился покупать кольцо и торжественно вручил его невесте за ужином в резиденции архиепископа.
Отступив от правил, дабы не томить будущих супругов мучительной разлукой, решили, что венчание состоится через месяц, в октябре, в кафедральном соборе Страсбурга и обряд совершит Александр Люксембургский собственной персоной.
Франсуа написал об этом матери.
Жанна показала письмо Жозефу и бросилась в его объятия. Он погладил ее по голове.
– Скоро ты станешь бабушкой, – сказал он. Они засмеялись.
По словам Франсуа, граф был бы счастлив поохотиться в землях баронессы де л'Эстуаль. Она отправила послание Итье с просьбой сдать ей на время Ла-Дульсад и приготовить все для приема четверых важных гостей, а также присмотреть угодья для охоты.
Она умирала от желания увидеть свою невестку. Они с Жозефом тут же послали графу приглашение.
Герцог Бургундский и его приспешники по-прежнему кружили вокруг короны Франции, словно крысы вокруг сыра, накрытого колпаком.
Софи-Маргерит лишь еще один раз позволила будущему супругу частично вкусить от сладости своей – ночью, в садах архиепископа. Она обладала железной волей и желала сохранить девственность до брачной ночи.
Жанна с домочадцами поторопились приехать в Ла-Дульсад. Итье, бывший стражник, когда-то защитивший ее от волков с помощью горящего факела, принял ее как королеву. Впрочем, он и сам устроился на дворянский манер, и она с трудом узнала Ла-Дульсад: разбитый на пустыре перед замком сад превратился в бархатный желто-красный рельефный ковер. Итье сказал, что на время визита поселится с семьей в Гран-Палю. Он сообщил Жанне, что купил для себя ту ферму, где они когда-то ночью прятались вместе со стражником Матьясом.
Франсуа приехал из Страсбурга. Вальс тогда еще не придумали, но мать с сыном пренебрегли этим обстоятельством и закружились в объятиях друг друга перед очагом в большой зале под растроганным взором Жозефа, прерываясь только для того, чтобы засмеяться.
