Игорь повеселел, обнял княгиню.
— Любушка моя, какая ты умница! Действительно, лучше самому всё рассказать боярину — пусть как хочет думает. Пойдёт со мной — буду рад, не пойдёт — пускай ждёт Святослава! А я — в путь!
Ярославна прижалась к нему, заглянула в глаза.
— Княже, я тоже с тобой.
— Что ты надумала, лада?! — Игорь удивлённо отстранил её на миг от себя. — Как это — со мной?
— До Путивля… Хочу проводить тебя, хочу повидать сына Владимира… А также брата Владимира Ярославича.
— Так это порубежный город! Опасно!
— Но ты там будешь поблизости с войском. А валы Путивля ничуть не ниже, чем у Новгорода-Северского. Ещё ни разу половцы не брали его. Да и под защитой брата Владимира не страшно…
Игорь задумался.
Да, это правда. Расположенный на высокой вершине, господствующей над широким полноводным Сеймом, Путивль небольшой, но неприступный город. Высокие валы возведены над крутыми склонами, глубокий ров, крепкие ворота вовсе не хуже, чем здесь, в Новгороде-Северском. А если учесть, что в Путивле останется достаточно надёжная дружина во главе с опытным в военном деле князем Владимиром Галицким, то Ярославна с детьми окажется даже в большей безопасности, чем здесь.
— Разумница моя! — поцеловал он княгиню в лоб. — Я не против… Поедешь вместе со мной до Путивля.
Со Славутой разговор произошёл на следующий день, после вечери, когда детей отправили спать, а за столом осталось их трое — Игорь, Ярославна и Славута. Отпив глоток прохладного берёзового сока, Игорь отставил кружку и, наклонясь над столом, тихо произнёс:
— Славута, учитель мой дорогой, хочу сделать тебе одно признание, хочу открыть тайну, которую скрыл от брата Святослава…
Удивлённый боярин поднял глаза на князя.
— Говори, Игорь.
Князь несколько замялся, почувствовал себя неловко.
— Не удивляйся, Славута, и выслушай меня с пониманием, так же сдержанно, как прежде разумно и спокойно относился к моим детским проказам, — начал он издалека.
— Да говори же, не сомневайся — я всё пойму, — пожал плечами боярин.
— Так вот, — уже твёрдо продолжил Игорь. — В день моего покровителя Георгия Победоносца я с братьями выступаю на половцев! У нас уже всё договорено и всё готово к походу. Мои стяги стоят в Путивле и ждут меня!
Если бы в хоромине разверзлась крыша и прогремел гром, это потрясло бы Славуту не больше, чем эти внятно произнесённые слова. Он долго сидел молча, будто сказанное не дошло до его сознания, и недоуменно смотрел на князя. Его бледные после болезни щеки ещё больше побелели, а недоумение в глазах сменилось удивлением и страхом. Лицо его было печальным. Казалось, у него отнялась речь, и Игорь в душе пожалел, что послушал княгиню и завёл этот тягостный разговор.
Наконец Славута преодолел оцепенение, одолевшее его, и тихо, сдавленным голосом спросил:
— Игорь… неужели это правда? Я… никак не могу поверить тому, что слышу!.. — Потом он протянул над столом к князю руки и взволнованно воззвал: — Игорь, княже мой дорогой, скажи, что ты пошутил, что это опять, как бывало в детстве, шалости, которыми ты захотел сейчас потешить старого учителя!..
Игорь на мгновение растерялся. Смутился. На его смуглых щеках вспыхнул румянец. Но тут же лицо его посуровело, черные брови сошлись у переносицы — князь взял себя в руки и твёрдо сказал:
— Нет, Славута, это вовсе не шалости, это правда. Поход задуман задолго до приезда Святослава, полки собрались — ждут моего приказа, и я готов отправиться из Новгорода-Северского…
— Вот как! — покачал головой Славута. — С какими же силами?
— Со мной идут все князья северские — Всеволод, Святослав Рыльский, Владимир Путивльский и… Ярослав Черниговский…
— И Ярослав с вами? — ещё больше встревожился Славута.
— Да, и Ярослав.
— Значит, он тоже, как и ты, скрыл этот замысел от Святослава! — воскликнул Славута с осуждением и всплеснул с досадой руками. — Что же вы задумали, неразумные… Накануне великого, пожалуй самого большого за полсотни лет похода на поганых откалываться от всех, готовя свой отдельный поход! Почему же не подождать месяц или полтора и не пойти сообща? Ведь общий поход принесёт, сомнений в том нет, победу! Да ещё какую!
Игорь задумался. Конечно, Славута прав. Но ему-то отступать нельзя, и, честно говоря, он этого и не хочет.
— Мы нанесём короткий удар кочевникам с нежданной для них стороны. Боем разведаем их силы, захватим полон и быстро отойдём назад к себе. Святослав ещё не успеет собрать своё войско, как мы вернёмся с победой и присоединимся к нему!
— А если без победы?
Игорь выпрямился. Глаза его грозно сверкнули.
— Такого не может статься, учитель! Неужели ты можешь подумать, что мы потерпим поражение? У меня с братьями шесть тысяч да Ярослав тысяч пять приведёт!.. Это же великая сила!.. Какой из половецких ханов выдержит наш натиск?… К тому же мы не станем зарываться… Ведь и сам Святослав послал Романа Нездиловича с берендеями в степь и не побоялся того, что половцы их потреплют… Нет, я всё предусмотрел… Идём с нами, учитель, сам убедишься, что я прав! А к походу Святослава мы успеем. У нас ещё останется время и для отдыха, и для сборов… Раньше, чем в начале июня ведь он не выступит.
Славута задумался.
Конечно, Игорь — опытный полководец. Он успел побывать во многих походах и битвах, не раз побеждал, не раз и сам был битым. А смелостью и храбростью Бог его не обделил, может, только слишком горяч!.. В другое время Славута и пошёл бы — потрепать степных разбойников у кого охоты нет! Но теперь… Теперь, когда готовится один из самых больших походов, который может окончательно укротить Кончака и обеспечить Руси спокойную жизнь на многие годы! Поход же Игоря, судя по всему, может оказаться рискованным и неразумным, не исключено, что окончится вовсе не так, как хочется гордому и пылкому Игорю.
Кончак с поражением не смирился. Из степи доходят вести, что он снова готовится идти на Русь. Потому-то Святослав и послал Романа Нездиловича в поле разведать намерения и силы половцев, погоняться за половецкими родами, выяснить — не подались ли какие из них на ничейные земли между Ворсклой и Хоролом, на весенние выпасы? Но Святослав выделил воеводе Роману лишь небольшой конный отряд берендеев, а Игорь ведёт в степь всю воинскую силу Северщины. И хорошо, если ему предстоит удача. А если нет? Трудно предвидеть последствия такого необдуманного поступка…
— Нет, Игорь, не пойду я, — сказал Славута. — И тебе не советую… Дождись Святослава и посоветуйся с ним. Если он одобрит твой замысел, если согласие даст…
Игорь вспылил.
— Одобрит! Согласие даст!.. Разве я не такой же князь, как Святослав? Разве я не хозяин на своей земле? Почему должен испрашивать благословение Святослава?
— Он великий князь! Он отец русским князьям!
— Великий князь! Одно название!
Славута горько улыбнулся.
— В том и беда наша, что так стали думать все князья и отмежёвываться от Киева. Распалась земля Русская — и неведомо, кто и когда её соберёт… А поганые тем временем не дремлют — стараются отхватить от неё лакомый кус побольше… И отхватят, если не станем разумнее… Если вы все, князья, не перестанете злобно грызться за Киевский стол и так же злобно унижать и чураться того, кто сидит на нём.
1
23 апреля 1185 года, в день Георгия Победоносца, христианского покровителя князя Игоря, над Новгородом-Северским затрубили боевые трубы. Их радостно-призывные медные голоса понеслись на с высоких валов крепости далеко вокруг — над посадом, что раскинулся на горе, над Подолом да пологими балками, где среди густых деревьев разбросаны халупы бондарей, тележников, шорников, кузнецов, кожевников, оружейников. Зов боевых труб летел и за Десной — над широкими лугами и тёмными борами, над серебристыми заводями и озёрами, над всем зелёным весенним миром, что любовался собой и своей красою в потоках утренних солнечных лучей…
Все жители города и околиц собрались возле собора Успения Божьей Матери и на дороге, ведущей к нему из крепости.
Стояло тихое тёплое утро. Над Подолом кружились голуби, а в высоте, в синем безоблачном небе, проносились быстрокрылые соколы.
Звонили во все колокола. Ворота крепости открыты, мост опущен. Молодшая дружина Игоря выстроилась на майдане перед собором святого Николая. Холеные, застоялые за зиму кони, нетерпеливо переступали с ноги на ногу. Блестели начищенные стальные шлемы гридней, колыхались над ними золотистые полотнища княжеских хоругвей и узкие треугольнички цветных прапорцев-флажков, прикреплённых к копьям, медью и бронзой сияла конская сбруя. Багрянцем осенних лесов горели на солнце червлёные щиты.
Перед хоругвью, поглаживая широкую чёрную бороду, на спокойном, сытом коне сидел боярин Рагуил; рядом с ним, красуясь дорогим одеянием и не менее дорогим оружием, гарцевал на нетерпеливом жеребце, как всегда со счастливой улыбкой, златоволосый Янь.
