Караульщики, недоумевая, отпустили казаков, но все же стали кричать им вслед:
– Не туда идете! Сворачивайте левее, иначе стрелять станем!..
Казакам пришлось свернуть налево, чтобы усыпить подозрения караульщиков. Тихо и незаметно они подошли к шатру крымского хана Бегадыр Гирея. Как же быть дальше? Что предпринять?
У шатра стояли два татарских стражника. Они окликнули казаков:
– Куда претесь? Вы что, не видите, что это шатер крымского хана?
– Видим, – ответил есаул Зыбин, и тут же казаки очутились возле стражников. Перехватив им горло, чтоб не кричали, казаки прикололи их кинжалами. Кругом было спокойно. Иван Зыбин смело вошел в шатер. Бегадыр Гирея там не было. На ковре спал царевич, сын Бегадыр Гирея Ислам-бек. Утомился, видно, умаялся за день.
Есаул саблей отсек царевичу голову, завернул ее в дорогую одежду и взял с собою.
Казаки осторожно стали пробираться среди спящих воинов. Их все чаще и чаще окликали караульщики. Казаки отвечали:
– Мы дозорщики, идем от крымского хана, а вы несите караульную службу всюду крепко и зорко… Иначе вам, караульные люди, худо будет.
Пробирались казаки до города Азова ровно час.
У азовских городских ворот стояли воротные казаки в карауле. Службу несли строго: в город впускали только по атаманскому указу, поодиночке. Караульные быстро пропустили казаков в крепость, довольные, что есаул вернулся целым и невредимым.
Иван Зыбин с казаками гордо выложили перед изумленными атаманами шесть больших турецких знамен и седьмое самое главное – султанское, выставили диковинные турецкие сосуды, развернули богатую, в дорогих украшениях, одежду и, наконец, отсеченную голову ненавистного крымского царевича Ислам-бека.
Атаманы и казаки, глядя на удальцов, дивились их смелой ночной вылазке.
– Как это вы, братцы, свои буйные головы сберегли? – спрашивали они. – Там же у них, у турок да у татар, такая великая силища, что не только человеку, а и змее не проползти. А добра-то, добра-то добыли сколько?
– Стало быть, – сказал другой казак, рассматривая знамена, – ты, Иван Зыбин, великий подвиг совершил во славу всего войска. Ге-е, Иван, ловкая у тебя нынче вылазка вышла. Мне бы отколоть такую!
– Вылазка-то ловкая, – отвечал Иван Зыбин, – но ты, брат, не хуже меня знаешь, что не у каждой девицы легко напиться водицы! Вылазка-то была жаркая. Вся рубаха у меня и сейчас мокрая.
– Хвала вам, казаки, за ваш подвиг! Хвала тебе и почет, есаул! – торжественно произнес атаман Татаринов. – Дай я обойму тебя, Иван, за все войско Донское!
Джем-булат и Бей-булат смотрели на Ивана Зыбина и его товарищей полными удивления и восторга глазами. Они им явно завидовали. Джем-булат не выдержал и с жаром произнес:
– Хорош есаул Иван Зыбин! Большой есаул!
Бей-булат горячо продолжал:
– Иван – настоящий джигит! Смелый джигит! Таких джигитов у нас в горных аулах ценят дорого. Пошли и нас, атаман, на вылазку! Пошли! Мы принесем в крепость головы наших горских князей, которые продались турецкому султану. Я отомщу за свою Гюль-Илыджу!..
– Не время еще вам ходить на вылазки, – задумчиво сказал Татаринов. – Ваше время придет. Я помню о вас. Вашу смелость и верность русским людям мы проверим на большом деле. Ждите. А сейчас вы нужны в крепости.
Михаил Татаринов подошел к окну. В рассветной мгле уже рисовался Азов, его сторожевые башни, стены, темные контуры домов. Город спал. «Отдохнули ли люди? Что принесет наступающий день?» – тревожно думал атаман.
Ночная тишина еще стояла над городом, когда в турецком стане ударили барабаны, бубны, оглушительно заревели трубы. По тревоге был поднят весь вражеский лагерь.
Гуссейн-паша, проснувшись, обнаружил пропажу своего платья. Он разбудил пашей, и вместе они нашли мертвого караульщика, связанного и завернутого в ковер. Потом недосчитались семи знамен, среди которых было самое большое турецкое знамя с изображением султана Ибрагима. Недоставало и драгоценных сосудов.
Гуссейн-паша с искаженным от бешенства лицом взревел:
– Доводчики! Переметчики! Вот как вы мой шатер стережете? Вот как вы службу султану Ибрагиму несете? Вот как вы Оттоманскую империю охраняете? Да я вам, подлые и трусливые ослы, глаза повыколю, ваши пустые головы поснимаю и насажу на длинные казацкие пики! Куда вы смотрели?!
– Кто сие сотворил, того мы не ведаем, – отвечали перепуганные паши, дрожа от страха.
У Гуссейн-паши занялся дух от бессильного бешенства. Задыхаясь, он выдавил:
– Это дело рук донских казаков! Это вы, ленивые и беспечные паши, допустили такое злодейство! Вы пришли под Азов отсыпаться, а не воевать! Мыслимо ли такое дело в моем войске?..
В исступлении он стал бить по щекам дрожащих от ужаса пашей, а потом схватился за палку, выкрикивая:
– Как вы будете держать ответ перед султаном за большое клейменое знамя, на котором начертана персона самого Ибрагима? Что, если он дознается об этом? Аллах, избави нас всех от жестокой султанской казни!..
Гуссейн-паша долго еще бесновался, а потом повелел всю стражу, которая в ту ночь стояла на караулах, казнить немедля смертью.
– Добывайте султанское знамя во что бы то ни стало! – тяжело дыша, прохрипел главнокомандующий пашам. – Промышляйте как хотите, но знамя должно быть здесь!
Холод прошел по сгорбленным спинам пашей. Они стояли в каком-то оцепенении, боясь шелохнуться и вымолвить слово. В глазах у них застыл страх. «Лишь бы гроза пролетела да голова уцелела!» – думали они, читая про себя молитву.
– Разоряйте немедля гнездо злых змиев! Истребляйте всех до единого! Не оставляйте камня на камне! – повелительно произнес Гуссейн-паша, все еще гневно сверкая глазами. – И ежели вы, нерадивые и бездарные военачальники, не возьмете Азова сегодня же, то вам никогда не вернуться в Стамбул, все вы останетесь лежать здесь мертвыми.
Паши нерешительно выпрямились, молчаливо и сумрачно переглянулись, все еще не веря, что гроза миновала.
– Бить по крепости из всех орудий! – властно приказал главнокомандующий пашам. – Разрушить до основания! Всем идти на приступ!
И начали турки разнобойно палить по крепости со всего своего боевого наряда. Они подкапывались под стены, лезли на них по штурмовым лестницам. Турецкие войска накатывались вал за валом. В один день они сделали на крепость несколько приступов. И все приступы закончились неудачей. Казаки отбивались храбро и мужественно. Атаманы находились в самых опасных местах, умело руководя обороной.
Когда казалось, что враги вот-вот ворвутся в крепость, Осип Петров приказывал метать за крепостные ворота и стены горшки, чиненные горящей смолой с кизяком. Густой смрадный дым окутывал ворота, стены, медленно расползался по земле, душил людей. Под его покровом из крепости выбиралась отборная сотня молодых казаков под командой Петро Щадеева, Томилы Бобырева и Дмитро Гуни. Переодетые в турецкое платье они стремительно нападали с тыла на атакующего врага, рубили саблями, кололи рогатинами, стреляли из самопалов и пищалей.
Янычары, сметая свои ряды, стреляя без разбору, затаптывая раненых и упавших, покатились к своим траншеям. Турецкие военачальники бросили наперерез отступающим конницу Бегадыр Гирея. Однако она не смогла остановить бегущих. Над головами конников что-то резко свистело, и непонятная сила вырывала из седла одного, второго, третьего всадника. Другие, сраженные наповал, падали под копыта коней. Это Петро Щадеев, Иван Подкова, Иван Небогатый и другие смельчаки, бежавшие вслед за янычарами, пускали в ход арканы и стреляли без промаха.
Взбешенные кони взвивались на дыбы, храпели, кусались, топтали пехоту. Истошные крики, вопли и стоны раненых, конское ржанье, беспорядочная пальба стояли над степью, окутанной дымом и густой пылью. Под их покровом отряд смельчаков, пользуясь растерянностью во вражеском войске, незаметно возвращался в крепость.
Гуссейн-паша, распаленный гневом, бросил на крепость иноземные войска. Но защитники крепости, не тратя задаром выстрелов, метко косили неприятеля. И в час вечерней зари, когда в четвертый раз был ранен в голову, атаман Осип Петрович Петров, Гуссейн-паша приказал своим войскам отступить. Бессчетная разноплеменная орда откатилась от крепости. Турецкой силы, и татарской, и горской, и иноземной полегло в тот день под стенами Азова несколько тысяч.
Ночной мрак опустился над крепостью. Черным-черно… Но защитники Азова не спали. Землей и водой гасили горевшие дома и постройки; месили глину и закладывали пробитые в стенах бреши; самые молодые и зоркие выбирались за крепостные ворота подбирать вражеское оружие, луки и колчаны со стрелами, осадные лестницы, бочки с порохом, ядра, брошенные неприятелем при отступлении. Смертельно усталые люди были возбуждены я радовались победе. Работали без перерыва, сменяя друг друга. Казачьи женки, старики и дети приносили горячую еду, воду, перевязывали раненых. Почерневшие от бессонных ночей, непрерывных боев и вылазок казаки засыпали тут же у крепостных стен.
