— Стойте, удальцы! — Громовым басом крикнул Витовт. — Какая муха вас укусила: еще не собраны осадные орудия, а вы хотите лезть на стены голыми руками. Поберегите свои головы для жен, да невест и идите отдыхать. Придет время, и вы получите возможность обрести славу и рассчитаться с врагом за все обиды.
Воины покорно разошлись по местам своих походных стоянок, но отдыхать довелось далеко не всем. Особенно много работы появилось у плотников и прочих мастеровых людей. По всему лагерю начали раздаваться стуки топоров, молотков; с телег снимались части стенобитных, камнеметательных машин, подвижных башен, тарана и составлялись в единое целое.
Немало людей трудилось над сооружением длинных лестниц, а также высокой деревянной стены в центре лагеря. Ратники с недоумением смотрели на это причудливое сооружение. К вечеру его высота примерно сравнялась с немецкой каменной твердыней, и тогда Витовт призвал своих жемайтийцев.
— Что это такое? — Озадачил князь собравшихся, указывая перстом в сторону новоявленного строения, распространявшего запах свежесрубленной сосны.
— Куча бревен! Стена! Стена будущей крепости. — Замелькали догадки.
— Не угадали, — вновь подал голос Витовт, когда фантазия жемайтийцев истощилась. — Перед вами Риттерсвердер, и каждому до наступления темноты нужно ступить ногой на верхнее бревно этой "крепости".
— Обещал дать людям отдохнуть, а сам экую штуку придумал — кучу бревен штурмовать, — упрекнул князя Судимантас.
— Ничего, чем больше пота выйдет на этой стене, тем меньше крови прольется на стенах настоящего Риттерсвердера. — Ответил Витовт на упрек слуги и добавил громче. — Кто первым окажется наверху, получит в награду золотую цепь, остальные бочку вина и хороший ужин.
Последние слова князя как нельзя лучше воодушевили воинов на занятие, показавшееся Судимантасу совершенно бессмысленным. Кстати, он сам опрометью бросился в палатку и через несколько мгновений оказался у подножия стены с пеньковой веревкой в руке. Недолго думая, боярин мастерски метнул ввысь тройной крюк. Бросок оказался удачным, и Судимантас принялся с обезьяньей ловкостью карабкаться по стене.
Часть жемайтийцев начала таскать только что построенные лестницы, остальные занялись метанием крюков. Один из крюков, то ли он был неудачно брошен, то ли неумело сработан начинающим подмастерьем, скользнул по верхней кромке стены и сорвался вниз. При падении он ударил в плечо Судимантаса, который успел преодолеть половину пути. У Витовта, неотрывно следившего за действиями любимца, сжалось сердце. Однако боярин лишь на миг остановился, тряхнул ушибленным плечом и вновь продолжил путь, хотя и медленнее, чем вначале. А минуту спустя из-под облаков раздался его голос:
— Цепь моя, князь!
— Твоя, Судимантас! Спускайся вниз! — Крикнул в ответ Витовт. — Все, кто доберется до верха, сразу же спускайтесь по лестницам с противоположной стороны стены! Не загромождайте верхнюю площадку!
Когда начало смеркаться, большинство воинов уже "взяло крепость". Удовлетворенный князь, наконец, смилостивился:
— Довольно! Все спускайтесь вниз!
У подножья сооружения Витовт собственноручно одел на шею Судимантаса массивную золотую цепь, и, бросив взгляд на залитое кровью плечо любимца, спросил: — Болит?
— Не более, чем комариный укус, — ответил тот
— Ну, ну, не храбрись. Лучше пойди к знахарю, обмой плечо настоями трав и перевяжи. — Посоветовал князь. — Завтра, чтобы подобного не случилось, проделаем это же самое в боевых доспехах.
За военными играми жемайтийцев, кроме Витовта, с интересом следил еще один полководец. То был умудренный многолетним боевым опытом великий маршал Куно фон Хаттенштейн. Он отнюдь не разделял насмешек стоявших рядом братьев-рыцарей и только хмурил лоб, глядя, как ловко жемайтийцы десятками переваливают через стену.
Внезапно он прервал наблюдение и по извилистой лестнице покинул башню. На площади великий маршал отобрал пять наиболее расторопных кнехтов и приказал им готовиться в путь. Затем Хаттенштейн прошел в кабинет и надолго засел за письменным столом, распорядившись не беспокоить его ни под каким предлогом, за исключением нападения литовцев.
Ночью пятеро крестоносцев в небольшой ладье отчалили от берега и поплыли в направлении владений Ордена. Благо, у литовцев не было поблизости лодок, и четвертая сторона Риттерсвердера оказалась свободной для связи с внешним миром. Гонцы везли письма к великому магистру с просьбой о немедленной помощи, кроме того, они были снабжены посланиями ко всем комтурам ближайших замков с аналогичными просьбами.
Было далеко за полночь, но Куно фон Хаттенштейн не спешил в почивальню. Он неторопливо прошелся вдоль крепостной стены, проверил все посты, даже осмотрел оружие у кнехтов сторожевой башни. Лишь теперь великий маршал счел свои обязанности исполненными.
Однако отдыхать довелось ему недолго: в час, когда на востоке едва закраснелось небо, полководец был разбужен криками кнехтов и глухим шумом, раздававшемся в замке. С каждой минутой этот шум нарастал и усиливался, вскоре он превратился в отчаянный грохот и лязг.
Когда Куно фон Хаттенштейн покинул почивальню, весь замок был уже в движении. Наверху, вдоль зубчатых стен, а также по узким винтовым лестницам и коридорам, ведущим к бойницам, раздавались тяжелые, торопливые шаги вооруженных кнехтов. Слышны были голоса рыцарей, воодушевлявших своих подчиненных и распоряжавшихся обороной. Их приказы заглушались звоном оружия и громкими криками тех, к кому они обращались, а также шумом за крепостными стенами.
Обороной руководил Энгельгардт фон Ротенштейн, обозревавший окрестности с верхней площадки донжона. "Крепко держит на меня обиду родственник магистра", — отметил про себя маршал. Затем Хаттенштейн перевел свой взор с надменного Энгельгардта в сторону наступавших. Что же он увидел?
Литовцы двигались с двух сторон — западной и южной. Как ни всматривался великий маршал, он не приметил ни Витовта, ни Ягайлы: западный отряд вел Товтивил, во главе южного шел Жигимонт. Каждый из них имел по одной осадной башне, которую лениво тащили быки. Остальные осадные орудия покоились в литовском лагере, и не было видно попыток привести их в движение. Так же, как и днем ранее, группа воинов продолжала штурмовать деревянную «крепость», не обращая особого внимания на Риттерсвердер.
Ознакомившись с обстановкой за крепостной стеной, Хаттенштейн направился на верхнюю площадку донжона.
— Замок готов к обороне. — Сдержанно встретил своего начальника Ротенштейн.
— Ты славно поработал, — похвалил его маршал. — Только зачем надо было уводить воинов с северной и восточной стен?
— Чтобы усилить две остальных.
— В этом нет надобности. Лучше прикажи человекам пятидесяти заседлать коней, и мы отучим литовцев и этих предателей жемайтийцев дразнить доблестных воинов Креста.
Между тем, литовские отряды с обеих сторон подошли к замку на расстояние полета стрелы и принялись методично обстреливать защитников из самострелов. В ответ заговорили немецкие арбалеты, гулко рявкнули две пушки. Перестрелка продолжалась минут десять: за это время немцы потеряли двух человек убитыми, еще двое, получив по стреле в плечо и руку, покинули бойницы. Среди осаждающих потери были гораздо большими: десятка полтора уже лежало на земле, но остальные мужественно продолжали стрельбу.
Вдруг западные врата Риттерсвердера распахнулись, и из них, словно из пасти дракона, начали выезжать рыцари. Ни на миг не задерживаясь и не дожидаясь товарищей, первые во весь опор понеслись в направлении отряда Товтивила. Литовцы попытались отразить нападение с помощью самострелов, но броня рыцарей, особенно возглавлявших колонну и принявших на себя основной удар, оказалась непробиваемой. Потеряв всего лишь двух легковооруженных кнехтов, крестоносцы врубились в толпу литовцев, сея смерть на своем пути. Вдобавок ко всему быки, тащившие подвижную башню, испугались топота тяжелой конницы, летящей прямо на них, и бросились в разные стороны. Штурмовое орудие не замедлило опрокинуться наземь, подмяв собой и несчастных животных и людей.
Истекая кровью, отряд Товтивила постепенно откатывался назад. Однако торжество немцев не могло длиться долго. На помощь избиваемым поспешил отряд Жигимонта, бросив на произвол судьбы ставшую ненужной осадную башню. В литовском лагере бояре, облаченные в русские, литовские, немецкие доспехи, уже взбирались на коней, грозя явить собой достойного противника рыцарям, если не уменьем, то количеством.
Оценив ситуацию на поле брани, великий маршал приказал трубить в рог. Сколь быстро крестоносцы вступили в битву, столь же стремительно они повернули коней и помчались в направлении распахнутых ворот. Литовцев, пытавшихся начать преследование, остановили дружные пушечные и арбалетные залпы со стен. Большинство же осаждавших были приведены в смятение неожиданным нападением и даже не пытались преследовать уходивших крестоносцев. Зато они принялись щедро осыпать немцев тяжелыми стрелами.
