И когда вскарабкались боголюбовские пешцы на валы, когда затрещали и обвалились ворота и по гулким полотнам их вкатилась в город ощетиненная мечами Всеволодова конница, когда упал, защищая князя, любимец его Творимир,— и тогда еще, запершись в срубе, не думал сдаваться Ярополк.
— Почто упорствуешь? — недоумевая, кричал ему с седла Всеволод. — Торжок давно наш. Куда податься тебе дальше погреба?!
Воины приволокли бревно, били с надсадой и дружным уханьем. Двери трещали. Последний удар сорвал их с петель и опрокинул в избу. Ворвались. Загнали Ярополка в угол, под образа. Выбили меч. Опрокинули. Навалились втроем. Связали.
— Заковать его в железа, — спокойно сказал Всеволод и тронул коня.
Постыдное это было дело. Сколько ден и сколько ночей везли Ярополка по весенней распутице? Да разве он считал? Да разве он вспомнит, сколько раз всходило на востоке и сколько раз опускалось на западе уставшее за день солнце? Горечь и ненависть сжигали ему сердце, мутили разум, слепили глаза. Не видел он ни солнца, ни чернеющих снегов, ни раскатанной, рыжей от навоза дороги, ни конопатых от полыней раздольных рек. Не слышал он ни скрипа полозьев, ни топота копыт, ни окриков возницы, ни шорохов готовых стронуться льдов, ни звона падающих с крыш сосулек.
В Москве дозволили ему проститься с женой и сыном. Всеславна кидалась ему на шею и неистово голосила; маленький Игорь стоял, насупившись, в стороне.
Все это было чужим и ненужным. И Ярополк с нетерпением поглядывал на сопровождавшего его сотника. Сотник понял его, сжалился и прервал свидание.
Прошлое осталось без воспоминаний. Будущего не было. Прозябая в порубе на гнилой соломе, Ярополк ждал своего часа. И вот за ним пришли, сбили железа и привели в эти сени, которые были так хорошо ему знакомы.
Всеволод сидел перед ним, согнувшись, крепко сцепив пальцы. Молчал. Поскрипывали половицы под ногами прохаживающегося по ту сторону двери Кузьмы Ратьшича. Только кликни Всеволод — и он тут как тут. Накинуть ли на шею удавку, снести ли мечом голову
— все сделает, не задумавшись. Верные люди у Всеволода, преданные, как псы.
Изменило время дядю, ох как изменило: был он молод и уступчив, а теперь повзрослел — глядит, ищет вокруг себя врагов. Раньше терять было нечего, нынче
— эвона сколь за спиной!..
Крепкую брагу пил Всеволод на последнем привале. Настоял ее лесничий дикими травами, выдерживал десять дён во тьме, сливал при восходе луны, по чарам разливал — заговаривал.
Нет, неспроста велел Всеволод страже привести Ярополка. Вдруг взглянув дядьке в глаза, похолодел молодой князь, хоть и давно ко всему был готов. Могильным холодом повеяло от него. И, обмирая от отчаяния, стал говорить Ярополк Всеволоду обидные и злые слова.
Вскочил Всеволод, отшвырнул ногой скамью, бледнея, схватился за меч. А когда, заслышав шум, вбежал в сени Ратьшич, Ярополк уж медленно оседал на ковер, цепляясь порезанными руками за горячее лезвие дядькиного меча.
Тело убиенного князя Ратьшич закатал в холстину и той же ночью бросил в озеро. Поглядел ему вслед, перекрестился и, торопясь, пустил коня крупной рысью: ждали его у гончара Данилы веселые бражники. Затащили они к себе вечор отпетого блазня Оболта, шутника и пьяницу, — то-то будет потеха!..
...Изумленным владимирцам тела Ярополка Ростиславича не показывали. Но на всех площадях биричи, гремя в медные тарелки, извещали, что князь почил от ран, полученных под Торжком.
Часть вторая
СВОЯ ЗЕМЛЯ В ГОРСТИ
ПРОЛОГ
1
Привольно жилось дружинникам Петру и Нестору Бориславичам при великом киевском князе Ростиславе. Но, отправившись в Новгород к сыну своему Святославу, Ростислав занемог в Великих Луках, возвратился назад и умер в сестрином селе Зарубе.
Тотчас же на киевский стол сел племянник великого князя — Мстислав, человек крутого нрава, прямой и независимый.
Чувствуя недовольство окружающих, посягнул было на право занять место в Вышгороде дядька Мстислава Владимир, но его никто не поддержал, хотя все и подстрекали, и пришлось ему искать себе приюта, мыкаясь от одного князя к другому. Так забрел он далеко на север, к Андрею Боголюбскому, который выслушал его с улыбкой и пообещал чем-нибудь наделить. А пока велел ступать в Рязань.
Крут, крут был Мстислав, даже мать Владимира отправил за Днепр в Городок, наказав ей идти оттуда, куда она хочет.
— Не могу жить с тобою в одном месте,— сказал он,— потому что сын твой всегда нарушает клятвы.
И старуха, которой деться было некуда, отправилась в Чернигов к Святославу Всеволодовичу.
Нет, совсем не то житье пошло, что было при Ростиславе. Даже добычей, доставшейся после похода на половцев, обделил великий князь верных дружинников своих Петра и Нестора Бориславичей. А потом, когда холопы их выкрали из стада его лошадей и отметили своими клеймами, и вовсе погнал из Киева.
И дали себе Бориславичи клятву отомстить строптивому князю. И лучшего ничего не придумали, как возвести клевету на него Давыду Ростиславичу.
Явившись к нему, они сказали, что Мстислав хочет схватить его и брата его Рюрика, когда те прибудут к нему на пир.
— За что? За какую вину?— удивился Рюрик.— Давно ли он нам крест целовал?
Давыд тоже сомневался в правде сказанного Бориславичами.
— Хорошо,— сказали Петр и Нестор.— Вот пригласит он вас на пир, тогда вы нам поверите.
И ушли, сделав оскорбленный вид.
— Плохо придумали мы, брате,— укорил Петра Нестор.— Что дала нам наша ложь?
— Цыплят по осени считают,— отвечал ему Петр. И оказался прав.
Скоро князья получили от Мстислава приглашение, посланное через гонца.
— Хочу вас видеть,— звал их Мстислав.— Приезжайте на почестен пир.
— Вот видишь,— обрадованно сказал Нестору Петр.
— Ловко все это мы с тобой придумали. Поглядим, что будет дальше.
Князья вспомнили о предупреждении Бориславичей и не выехали к Мстиславу, как он хотел, а послали ему сказать:
— Поцелуй крест, что не замыслишь на нас никакого лиха, так поедем к тебе.
Получив такой ответ, Мстислав обиделся на князей, призвал к себе дружину и стал советоваться.
— Что это значит?— говорил он дружинникам.— Братья велят мне крест целовать, а я не знаю за собой никакой вины.
Дружинники тоже были удивлены.
— Князь! По неразумению велят тебе братья крест целовать,— говорили одни.
Другие советовали:
— Это, верно, какие-нибудь злые люди, завидуя твоей любви к братии, пронесли злое слово.
— Злой человек хуже беса,— возмущались третьи,— и бесу того не выдумать, что злой человек замыслит.
— Прав ты пред богом и пред людьми,— поддерживали его все.— Ведь тебе без нас нельзя было ничего ни замыслить, ни сделать, а мы все знаем твою истинную любовь ко всей братии. Пошли сказать им, что ты крест целуешь, но чтоб они выдали тех, кто вас ссорит.
Так и поступил Мстислав, послушавшись разумного совета дружины, но Давыд не согласился выдать Бориславичей.
— Кто же мне тогда скажет что-нибудь после,— рассудил он,— если я этих выдам?
И хоть целовали князья друг другу крест, но затаенное недоверие осталось между ними. На пир к нему они так и не поехали, а Мстислав, выведав все про истинных виновников ссоры, искал только случая, чтобы изловить Бориславичей и примерно наказать их за клевету и вражду, которую они посеяли на Русской земле.
Петр и Нестор поняли, что замысел их хоть и удался, но самим им несдобровать, и бежали на север. Мстислав послал своих людей изловить их, искали Бориславичей всюду, но так и не нашли.
