Пока галикарнасец ждал возможности пошевелиться, краски вокруг начали тускнеть. Пустыня из ярко-желтой сделалась серой, небо потемнело, воздух сгустился, горизонт превратился в размытую черную линию...
Когда Геродот вновь открыл глаза, над ним все так же нависали коричневые кедровые стропила. Предметы обрели прежнюю четкость. По стеллажам пробегали блики жаровни.
Галикарнасец понял, что проснулся. Он пошевелил пальцами, и тело послушно подчинилось. Лишь затекшая от непривычного положения шея немного ныла.
Почувствовав, что подсохшая паста неприятно стягивает кожу на лице, Геродот соскреб корку. Потом сел. Рядом с тюфяком опустился Мнемхотеп. Заботливо протер лицо галикарнасца пучком мокрой травы.
В глазах сеша сквозило беспокойство, когда он протягивал ему чашу с чистой водой.
— С возвращением... Что видел? — вопрос жреца прозвучал спокойно, но настойчиво.
Геродот вздохнул.
Сон вспоминался ему в мельчайших подробностях:
— Сначала женщину-львицу в черном, потом женщину-кошку в белом...
Мнемхотеп задумался.
Наконец, произнес с ноткой досады в голосе:
— Все неоднозначно... И плохо, и хорошо... Женщина с головой львицы — богиня Сехмет, жена бога Птаха. Ее также считают гневным оком бога Ра, которым он смотрит на человека, если хочет его наказать. Ра наблюдал за тобой через золотой диск... Горячий ветер пустыни — это аб, обжигающее дыхание Сехмет. Из него зарождается черная песчаная буря хамсин... Женщина с головой кошки — богиня Бастет. В некоторых номах именно ее считают женой Птаха. Обе богини — это разные лики великой богини Хатхор, которые олицетворяют две стороны любви: Сехмет — разрушительную, а Бастет — созидающую...
— Так мне что, предстоит погибнуть из-за чьей-то неразделенной страсти? — с наигранной иронией прервал писца Геродот. — Или самому безнадежно влюбиться?
— Я ничего не утверждаю, — Мнемхотеп высоко поднял брови. — Просто интерпретирую увиденное тобой во сне. Ведь ты нефер — молодой и красивый мужчина, а природу не обманешь... Сехмет назвала тебе свое имя?
— Нет, просто зарычала, да так, что у меня поджилки затряслись.
Сеш недовольно поджал губы.
Потом спросил:
— В каком месте ты находился?
— Я не могу сказать точно... Вокруг была пустыня.
— Пустыня означает Верхний Египет, — пробормотал Мнемхотеп. — Это все, или было что-то еще?
Галикарнасец наморщил лоб:
— Помню ров... Не то высохшая река, не то канал... А на дне стервятники пожирали падаль.
Сеш встрепенулся:
— Животного или человека?
Геродот пожал плечами:
— Я не видел, меня дальше не пустили.
Мнемхотеп с пониманием кивнул:
— Тебя преследовали слуги Нейт — демоны пустыни... Благодаря амулету Бэса они не причинили тебе вреда, только мешали двигаться. Так вот... Если бы падалью был мертвый бык, то этот знак означал бы смерть твоих врагов... А вот труп человека не предвещает ничего хорошего... Если только это не твой труп — тогда ты будешь жить долго...
Геродот возвращался к болоту в задумчивости. Раз за разом переживая увиденное во сне. Объяснения Мнемхотепа не внесли ясность в вызванный выпитым зельем бред.
Любовь... Какая еще любовь! Перед его глазами стояло лицо улыбающейся Поликриты. Ему казалось, что после смерти жены он уже никогда и никого не сможет полюбить.
2
По Себеннитскому руслу путники доплыли до Буто, чтобы принести жертву в прорицалище Латоны, именуемой египтянами Исидой. Огромная часовня богини на теменосе храма казалась высеченной из единого камня.
Геродот долго стоял в почтении перед статуей Латоны, удивляясь тому, с какой отрешенной торжественностью паломники со всего Египта хоронят землероек и ястребов под плитой у ног богини.
Посреди Священного озера зеленел остров Хеммис. Среди пальм и фруктовых деревьев прибрежного сада виднелись три алтаря в окружении статуй.
На этом острове путники посетили храм Аполлона, в образе которого египтяне почитают сына Осириса Хора. Жрецы Латоны уверяли Геродота, будто остров плавучий, а плавает он с тех пор, как богиня спасалась на нем вместе с Аполлоном от рыскавшего по Буто великана Тифона.
Жрецы также рассказали галикарнасцу историю о фараоне Микерине, сыне Хеопса, считавшемся весьма противоречивой личностью. Он прославился как праведным судейством над своими подданными, так и насилием над собственной дочерью.
Дочь от позора повесилась, после чего безутешный фараон положил ее тело не в каменный саркофаг, как было принято в Египте, а внутрь позолоченной статуи коровы, уподобив умершую богине Исиде.
По словам жрецов, жена фараона отомстила его наложницам, которые не захотели защитить девушку от поругания, отрубив им руки. С тех пор вокруг этой статуи стоят изваяния безруких женщин в облегающих стан одеждах.
Ежегодно в праздник Осириса храмовые рабы выносят позолоченную корову на дневной свет, чтобы душа несчастной принцессы смогла насладиться солнечным сиянием.
Еще этот фараон прославился тем, что вообще не спал по ночам. Оракул Исиды напророчил ему всего шесть лет жизни. Тогда Микерин начал после захода солнца возжигать светильники, а потом до утра бродил по дворцу с кувшином вина в руке, воображая, будто ночным бдением удваивает себе жизнь.
Выслушав легенду, Геродот скептически осмотрел усыпанный обломками пол вокруг статуй египетских кор. Вот вам и отрубленные руки. Вместо жены фараона над наложницами расправилось время.
Странным зрелищем удивил галикарнасца храм Артемиды, египетской Бастет. Вокруг его стен постоянно бродили сотни кошек. Некоторые из них ластились к паломникам, другие привлекали к себе внимание протяжными жалобными криками.
