– Вот как судьба управляет нашими чувствами и мыслями, – заметил Жозеф. – Мы стали сторонниками короля, которого никогда не видели.
Она взглянула на Деодата, словно увидев его впервые. Белоснежный нос. Вогнутая арка верхней губы. Атласно-розовая, чуть припухлая нижняя губа. Изящный подбородок Жака. Темные волосы, на солнце сверкавшие золотистыми блестками. Углубленный в себя взгляд Штернов, необыкновенно длинные ресницы. Он держал на коленях Об. Девочка обнимала его за шею. Жанна вдруг вспомнила, что Рене Анжуйский оставил в Анжере художника, Жоффруа Местраля, невысокого светловолосого юношу, которого она часто видела на королевских празднествах. Он отличался молчаливостью и наблюдал за перипетиями придворной жизни отстраненным взором.
Жанна отправилась к нему пешком, поскольку жил он не слишком далеко. Она застала его в саду, меж кустами штокрозы, усыпанными множеством цветов, за весьма странным занятием: он сосредоточенно смотрел в поставленный на треножник черный ящик, у которого сверху имелось, видимо, что-то вроде отверстия.
Он поднял глаза, узнал ее и поспешил отворить калитку. Поздоровавшись, провел ее в мастерскую и предложил присесть. Она осмотрелась: на полках стояли горшочки с цветными порошками, флаконы, ступка и пест, на столе лежали тщательно отполированные деревянные дощечки. В других горшочках целая коллекция кистей словно ожидала своей очереди расцвести.
Он спросил, чему обязан честью этого визита.
– Я хотела бы заказать портрет моих детей, Деодата и Об. Ему двенадцать лет, ей – три.
В ожидании ответа она еще раз осмотрелась, и взгляд ее остановился на портрете подростка, изображенного на зеленом фоне. В этот момент вошел подмастерье, наклонил голову в знак приветствия и, поставив на полку еще какие-то горшочки, взял ступку с пестиком.
– Дети, – заметил Жоффруа Местраль, – это очень непросто. Стоило бы делать не одно, а сразу несколько их изображений на одной картине, чтобы действительно запечатлеть сходство. Выражение лица меняется у них гораздо чаще, чем у нас, взрослых людей с застывшими чертами.
– Разве у нас застывшие черты? – с удивлением спросила Жанна.
– Оттого что мы часто испытываем одни и те же чувства, у нас образуются складки, которые с годами становятся морщинами. После двадцати лет лицо все больше обращается в маску. Но вы являете собой исключение, мадам, – с улыбкой добавил он.
Подмастерье вернулся и вручил ступку хозяину. Тот изучил содержимое, подцепил крошку мизинцем и кивнул:
– Молодец, хорошо измельчил. – Он поднял глаза на Жанну и сказал: – Я зайду взглянуть на ваших детей, когда вам будет удобно.
– Пойдемте прямо сейчас. Я живу недалеко.
Он согласился и встал.
– Я ухожу, Жоашен! – крикнул он помощнику, который незаметно удалился.
– Что это за ящик? – спросила Жанна, когда они направились через сад к калитке.
– Ловушка и метафора, – с улыбкой ответил он. – Посмотрите.
Он вытащил из ящика тонкую дощечку, вставленную в прорезь, изучил ее и передал Жанне. Сначала она увидела только какие-то неясные линии смородинового цвета на фиолетовом, почти черном фоне.
– Вы ничего не различаете?
Она склонилась и вроде бы разглядела какие-то растения.
– Но… я бы сказала, что это штокрозы! – воскликнула она. Он удовлетворенно улыбнулся. Она была ошеломлена.
– Это и в самом деле штокрозы.
– Что же это за хитрость?
– Посмотрите в ящик.
В ящике имелась дырочка, через которую видны были штокрозы. Сквозь боковое отверстие, закрытое стеклянной пластинкой, похожей на стекло от очков, проходил пучок света, направленный на противоположную стенку. На лазурно-синем фоне неба она увидела штокрозы, но в зеркальном отражении.
– Что это за чудо?
– Обычное оптическое явление. Увиденное через линзу изображение оказывается перевернутым.
– А это? – спросила она, указывая на дощечку.
– Я подумал, что пропущенное сквозь отверстие ящика изображение может быть закреплено на свежей краске благодаря неравномерности освещения разных его частей. Для этого нужно иметь субстанцию, которая чернеет тем сильнее, чем больше получает света. Я использовал сок тутовых ягод на серебристо-белом фоне.
– Сок тутовых ягод!
– На свету он чернеет быстрее. Поскольку небо ярче, чем штокрозы, на дощечке оно почти черное. А контуры штокроз светлые, поэтому их можно различить. Увы, через несколько минут этот шедевр прекратит свое существование, ибо все изображение почернеет.
Она посмотрела на дощечку, и действительно, контуры, которые она видела только что, почти исчезли. Однако изумление осталось.
– Нет ли способа закрепить изображение? – спросила она.
– Я ищу алхимическую субстанцию, столь же чувствительную, как сок тутовых ягод, но обладающую более долгим действием. Что ж, пойдемте, взглянем на ваших детей.
По дороге она спросила Жоффруа Местраля:
– Почему вы назвали этот ящик метафорой?
– Потому что он подобен нашей голове: воспоминания у нас мимолетны. О чем свидетельствует желание иметь портреты, на которых были бы запечатлены самые дорогие нам люди. Впрочем, чаще всего мы их видим не такими, как они есть. И это не только по причине несовершенства нашего зрения, пусть даже равного по остроте рысьему, но еще и потому, что черты лица меняются под воздействием чувств, волнующих душу и постоянно сменяющих друг друга. Сверх того, головные уборы искажают мужские черты, а румяна – женские. Никогда не видим мы глубинную сущность человека. Восполняя этот пробел, я и зарабатываю себе на жизнь, – заключил он с улыбкой.
Объяснения художника привели Жанну в замешательство, и она спросила себя, хороший ли сделала выбор, пригласив Жоффруа Местраля. Успокоило ее воспоминание о портрете, увиденном в мастерской: она сразу же узнала изображенного на нем юношу-помощника.
В доме Жанны Жоффруа Местраль стал внимательно присматриваться к Деодату и Об, которые, казалось, робели под пристальным взглядом гостя. Художник удовлетворенно кивнул.
– Большая честь для меня написать портрет этих прекрасных образцов детской красоты, – сказал он.
Они с Жанной договорились, что писать он будет в ее доме. Ибо ему придется сделать два портрета, объяснил он. Не с целью больше заработать – восемь экю за портрет, будь то одна картина или две, – но потому что эти модели, по его словам, излучают разные чувства.
– Боюсь, я не понимаю, – сказала она.
– Деодат выказывает характер предприимчивый, способный как на великие свершения, так и на дерзкие предприятия. Об представляется мне натурой осмотрительной, вдумчивой и способной разрешать конфликты.
Эти наблюдения озадачили Жанну столь же сильно, как и речи Местраля относительно невозможности увидеть подлинную сущность людей. Видит ли ее художник? Он попросил назвать даты рождения детей. Деодат появился на свет двадцать пятого декабря, Об – двадцать второго февраля. Местраль не смог сдержать торжествующей улыбки.
– Это означает, – сказал он, – что Деодат принадлежит к зодиакальному знаку Козерога, тогда как Об – к знаку Рыб.
– И что с того? – не унималась она.
– Завтра я покажу вам учебник астрологии, в котором говорится о влиянии звезд на характер людей.
На следующий день он явился в сопровождении помощника, нагруженного кистями, красками и прочими принадлежностями для работы.
– Судите сами, – сказал он, вручив учебник Жанне, пока famulus раскладывал горшочки с красками и кисти на складном столике.
Жанна полистала трактат и вскоре нашла подтверждение словам художника. Тем временем Местраль разбавил коричневый порошок какой-то жидкой субстанцией и, обмакнув в смесь очень тонкую кисточку, стал рисовать лицо девочки на деревянной дощечке величиной чуть больше ладони, покрытой свинцовыми белилами. Молодая кормилица Жюстина следила за его работой с восхищенным изумлением.
– Господи, хозяйка, да это же почти колдовство! Посмотрите!
Жанна склонилась над столом. Несколькими точными и легкими движениями кисти Местраль передал удивленное и одновременно мечтательное выражение лица девочки. Деодат тоже стал недоверчиво разглядывать портрет, а потом рассмеялся. Жанна заметила, что famulus смотрел на Деодата как-то странно: словно кот, столкнувшийся с незнакомым котом.
Она снова села.
– Вы не ученик того астролога, которого мы встречали при дворе Рене Анжуйского? – спросила она.
– Кристиана Базельского? Нет. Конечно, он сведущ в своем искусстве, но, боюсь, поставил его на службу людям, которым нужно совсем не познание.
Он сделал паузу и посмотрел на Жанну понимающим взглядом.
– Кристиан принадлежал к клике, которая ненавидела вашего супруга не меньше, чем короля. Он составлял предсказания, на мой взгляд, ложные и хотел издать их посредством механического письма, чтобы услужить нескольким честолюбивым принцам.
