Хесус Торре де ла - Пророчество Корана

— И что же ему удалось выяснить?

Генуэзец ответил не сразу, последовала деликатная пауза.

— То, что принцессы Субаиды нет ни в Альгамбре, ни даже в Гранаде. — Слова прозвучали как стук могильной плиты.

Яго был жестоко разочарован, отказываясь верить услышанному. Какая неизвестная причина могла вызвать такое тревожное событие? Субаида стала жертвой политических интриг? В горле сразу пересохло, казалось, мир рушился на его глазах. Новым враждебным веянием накрыло его любимую, это грозило их будущему. Уязвленный в своих самых заветных чувствах, Яго опустил глаза, которые мало-помалу стали затягиваться соленой влагой разочарования. Капризная судьба похитила у него самое дорогое, что он имел в жизни.

Купец внимательно посмотрел на кастильца, поняв, что его слова были причиной такой реакции. В утешение он дружески похлопал его по плечу. — Видя ваше огорчение, я просто обязан дать вам совет. Не отчаивайтесь, выслушайте: я ведь знаю один секрет этого дворца, который известен немногим. В султанате имеют обыкновение ссылать неугодных в Салобренью — прибрежную крепость всего в двух днях пути отсюда. Так поступают с провинившимися или со строптивыми членами правящего клана. Возможно, там находится и особа, которую вы ищете.

— А на основании чего вы полагаете, что Субаида бинт Умар могла каким-то образом не угодить людям своего круга?

— Мне известно совсем немного от одного из людей, допущенных во дворец. Он, помимо прочего, вхож и в личный диван султана. К тому же у меня есть сведения от одного из визирей, имя которого Сайд Мирза. Могу заверить вас, что оба избегают разговоров о вашей принцессе.

— А какова причина ее ссылки? Она совершила какое-то богохульство?

Уже выбирая выражения, чтобы не узявлять душу доктора, генуэзец таинственно произнес:

— Мои доверенные лица отказались говорить о причине, сеньор Фортун. Они лишь сказали, что упоминание ее имени во дворце может навлечь неприятности. Вот еще один совет: не испытывайте на себе гнев султана и забудьте об этой опальной женщине. И даже не стоит о ней наводить справки. Тот, кто попадает в немилость к Юсуфу, например придерживается другого догмата, может закончить свои дни проданным в рабство или будет обтесывать камни в компании воров и вероотступников. Вам известно, что в одном из подземных застенков в Альгамбре заживо, в нечеловеческих условиях, гниют более двух тысяч христиан?

— У этой женщины непокорный характер, она перевернула мою жизнь, и я не отступлюсь от своих намерений. Этого требуют мои глубокие чувства к ней, сеньор Никколо, — твердо возразил Яго.

— Поистине, сердце способно разорвать путы рассудка, — ответил генуэзец с улыбкой.

Яго представлял себе тысячу запутанных и сложных обстоятельств, но менее всего это. Чтобы женщина султанской крови, испытавшая превратности изгнания, заслужила подобную неблагодарность? Нет, о том, что с ней случилось, он должен узнать во что бы то ни стало, даже ценой собственной жизни, с помощью генуэзца или без таковой. Риск составлял часть его жизни с тех пор, как мать отдала его на руки брату Аркадио. Он никогда не сдавался без упорной борьбы.

— Завтра же отбываю на побережье, — решил врач. — И да поможет мне мой аман.

— Если так, я мало чем могу помочь вам, разве что дать надежного провожатого, который приведет вас на место и как-то облегчит поиски Субаиды бинт Умар, потому что здесь нужно уметь изъясняться на умала — эта такая галиматья, на которой между собой говорят здешние иноверцы. И не забывайте: здесь в ходу другие законы и правила, и то, что годится для христианина, в Гранаде может обернуться проступком с непредсказуемыми последствиями. Так что будьте осторожны, amico [185] Яго.

— Сеньор Спинола, я благодарен вам за бескорыстное участие, а с принцессой меня связывает слишком многое. И хотя она опять попала в изгнание, ее глаза притягивают меня, словно нектар заблудшую пчелу.

— Сдается мне, с такой решимостью и бескорыстием вы найдете ее. А для того, кто спас нашего добряка Альдо от «черной смерти», ничего не жалко. Да поможет вам Господь и даст вам силы и мужества, — заключил генуэзец и с чувством пожал ему руку.

Когда после четырех изнурительных переходов по ущельям и перевалам горных цепей Яго, изможденный и в пыли, прибыл в Салобренью, ему не верилось, что он здоров и целехонек. Отрадой ему стал прекрасный вид, открывшийся со скалы на цветущие и нетронутые луга, поросшие тростником и зелеными кустиками, за которыми раскинулось море цвета пламенеющего индиго. Он побродил в непосредственной близости от крепостной стены, расспрашивая крестьян и гончаров, не знают ли они что-либо о принцессе Субаиде, но те боязливо отмалчивались. Пришлось заняться поисками жилья, а потом снова пытаться что-либо узнать, и это оказалось нелегким делом.

На четвертый день бесплодных поисков, во время сиесты, когда слуга Спинолы уже собирался найти знакомых поденщиков с виноградников и огородов, чтобы вытрясти из них сведения, явился эфиоп, безупречно одетый, с глазами навыкате, черный, как смола, и прямой, как копье, нашел Яго и объявил ему на не очень хорошем арабском:

— Сайида Фатима просит вас следовать за мной. Вам нечего бояться, сеньор.

Яго внимательно оглядел гостя с головы до ног, отметил его богатую зихару из красного шелка, сафьяновые башмаки и красный берет, что выдавало в нем слугу из Альгамбры. Другого выхода, как рискнуть, у него не было, потому что он помнил: султанша Фатима — единственный человек, кому безгранично доверяла Субаида. Приходилось поверить в подлинность приглашения и в то, что за ним не таится смертельная ловушка. И потом: наконец-то после долгого и беспокойного ожидания, когда он уже подумывал уходить отсюда, возникла надежда.

Он распрощался со слугой Спинолы, щедро его отблагодарив, и сел на своего мула, не снимая руки с рукоятки кинжала. Настороженный и взволнованный, он отправился за эфиопом по крутым улочкам. Хотя он и был одет в андалусийские одежды, некоторые любопытные жители на него оглядывались, подолгу смотрели и даже шли следом, пока они, миновав крепость — обитель алькальда, — не добрались до богатой усадьбы, расположившейся несколько в стороне от цитадели на скале. Слуга толкнул дверь, и они оказались в небольшом саду, заросшем плющом и лианами, где цвели мирты, олеандры и смоковницы, — за ним открывались внутренние помещения — казалось, пустые.

Эфиоп предложил Яго посетить баню — хамман, и только тут врач расслабился и забыл тяготы недавнего путешествия. Слуга помог ему одеться и повесил на шею мешочек, пахнущий мускусом; потом, налив ему напиток из мякоти алоэ с корицей, поторопил:

— Следуйте за мной, сеньор. Госпожа Фатима ждет вас в шатре Базилик.

По дороге им встречались другие слуги. Неожиданно Яго почувствовал чье-то неуловимое присутствие, будто кто-то скрытно следил за ним. Он оглянулся, но по обе стороны были решетчатые ставни, а за ними никого. Вскоре они оказались в помещении, наполненном светом, украшенном зеданскими коврами. Рядом с диваном с подушками, обтянутыми шелком и парчой, стояла жаровня, от которой исходил аромат сандала и амбры. В голове Яго крутилась тысяча необъяснимых предположений, но долго ждать не пришлось.

— Пусть Всемилостивый проясняет твои глаза, доктор Яго, — раздался приближающийся голос.

— Салам алейкум, — откликнулся он с беспокойством и неуверенностью.

Увидев перед собой немолодую женщину с величавой осанкой, он сразу заметил, что та поразительно похожа на Субаиду, хотя значительно старше ее. На лице вошедшей, отливавшем медью, были заметны морщины, но красота ее поразительно сохранилась. Белозубая улыбка гармонировала с серебряными волосами, забранными назад дорогими заколками. Она рассматривала гостя чисто по-женски, внимательно оглядывая с ног до головы. Эту женщину, прекрасные глаза которой светились проницательностью и умом, сопровождал старик, который что-то торопливо шептал ей на ухо, ведь верующей женщине и вдове не положено было встречаться наедине с мужчиной, да к тому же христианином. Наконец она заговорила с ним на отличном испанском, открыто и доверительно:

— Полагаю, ты уже догадался, кто я. Я Фатима — дочь, супруга, мать султанов и бабушка Юсуфа, халифа Гранады, а также и Субаиды — самого прекрасного нашего цветка. Она подверглась гонениям со стороны семьи султана. Меня сопровождает опекун Субаиды, мудрый Шаль Малик.

— Храни вас Бог, и простите за то, что здесь мне многое незнакомо.

— Ты узнаешь все в свое время, нетерпеливый юноша, — свысока ответила она. — Сядем. Хазм! Принеси нам сладости и нектар из мяты и аниса.