Небеса и усилия Катрионы подарили нам после этого еще одного сына — Кормака. Он был хрупким и изысканным, как дитя феи. Он промучился шесть месяцев с самого момента своего трудного появления на свет, и я страдала вместе с ним, ни на минуту его не покидая. Это горе навсегда оставило шрамы на моем сердце. Он вместе с братом покоится на склоне зеленого холма, и всякий раз, когда мимо него проезжает наша королевская процессия, я молюсь о том, чтобы им не было там холодно и одиноко, чтобы они резвились там, как эльфы или ангелы. Невинные дети сразу попадают в рай и не страдают в чистилище вместе с нами, грешниками, в ожидании Судного дня.
Несомненно, потомки скажут, что жена Макбета была бесплодна. И некоторые, возможно, даже удивятся, почему могущественный кельтский король не расстался со своей негодной женой и не нашел себе другую подругу, которая могла бы продолжить его род. Однако наверняка среди них найдутся и такие, кто разумно рассудит, что добрая жена нужна была Макбету для обоснования его притязаний на трон. И отчасти это соответствовало действительности; но, кроме этого, мы прекрасно подходили друг другу, и оба это знали.
Незадолго до отъезда Макбета в Рим мы передали часть моей земли в Файфе с правом выпаса монастырю Святого Сервана, взяв с него обязательство, что там будут вечно молиться за души наших усопших детей. А потом он уехал в Рим, намереваясь показать всему миру, что король скоттов был могущественным и щедрым, чтобы и враги наши знали об этом. Сам же он хотел, чтобы святой отец наложил на него епитимью и отпустил ему грехи.
После смерти своих сыновей Макбет все чаще находил утешение в церкви и продолжительных молитвах. Долгие часы он проводил с отцом Осгаром, ставшим его личным исповедником, и в беседах с епископами, которых теперь он имел право назначать в Шотландии. Его мучали страшные грехи — убийство двоюродных братьев Гиллекомгана и Дункана, оставивших после себя сирот, — и Макбет опасался, что именно это навлекло на него проклятие не иметь собственных детей.
— Я тоже во многом виновата, — сказала ему как-то я. — Ты ведь женился на печали.
— Печаль и жизнь всегда идут рука об руку, — напомнил он мне.
Я вошла в хижину Эйтны и устроилась рядом с ней у огня — сладкий торфяной дым с мускусным привкусом поднимался вверх к вытяжке на крыше, дверь была распахнута настежь. Эйтна тут же отослала свою служанку, простую и молчаливую женщину по имени Мирна, в огород. А я передала своей подруге отрез тонкой шерстяной ткани, которую она расстелила у себя на коленях.
— У меня много таких пледов, но я возьму и этот, так как в старости стала часто мерзнуть. А где же дары из Рима? — Она часто задавала этот насмешливый вопрос. — Я хочу южного золота и святой воды, освященной этим римским Львом. В последнее время я все больше отхожу от язычества, — добавила она, — так, на всякий случай.
— Я жду Макбета через месяц, матушка Эйтна. Да и Торфин не забудет тебя, когда вернется.
— Он уже вернулся, — ответила она. — И привез мне лишь вино и кубки из зеленого стекла.
За прошедшие годы я успела подружиться с матушкой Эйтной и посещала ее как можно чаще. Поддержка, которую оказывал Торфин своему двоюродному брату, помогла укрепить дружеские связи Шотландии не только с норвежскими викингами, но и с датскими. Эйтну опекал и Морей, и Оркни, ибо она не только владела многими тайнами, но и соединяла в себе разные культуры и поколения. И тем не менее, она отказалась переехать в Морей, когда Макбет предложил ей прекрасный каменный дом с садом и прислугой. Она предпочла остаться в своей хижине с коровой и служанкой.
— Король Макбет вернется домой раньше, чем ты думаешь, — промолвила она. — Я видела это прошлой ночью. Сходи и принеси воды в миске. И поторапливайся, девочка! — Глаза у нее блеснули.
Я исполнила ее поручение, и она бросила в очаг мелкие ветки. Огонь вспыхнул, и вода в миске замерцала. Я закрыла глаза. Эйтна произнесла заговор и подбросила в огонь лаванду, запах которой вызвал у меня грусть, но в то же время прояснил внутренний взор.
— Вот, я вижу его, — прошептала Эйтна.
Я посмотрела в воду, но в ней отражались лишь языки пламени:
— А я сегодня ничего не вижу.
— Просто твоя голова не тем занята, ведь ты все эти месяцы была и королем, и королевой. Забудь об этом и вспомни то, что я тебе говорила.
Матушка Эйтна, глядя на огонь или просто закрыв глаза, могла видеть то, что происходит в другом месте. И этому она научила меня. Я знала, как с помощью дыхания, тишины и сильного желания открыть это мистическое окно. «Запомни, — говорила она, вздымая палец кверху, — магия, суетный мир и темная преисподняя едины. Все зависит лишь от того, боимся мы их или принимаем. Если мы увязаем в этом мире, как паук в паутине, мы видим лишь паутину, а не то волшебство, с помощью которого она была сделана. Но стоит отстраниться, и перед тобой предстанет вся картина, — часто повторяла она. — Гляди вглубь, не на поверхность воды и не на пляшущие отблески огня, и тогда ты увидишь волшебство».
Я кивнула:
— А что ты видишь, матушка Эйтна?
Она склонилась ниже:
— Ладьи. На носу стоит человек, который стремится к дому. И он ближе, чем ты думаешь. Ему остался день пути. Он будет здесь. — Она умолкла. — Там есть и другие суда.
— В заливе стояли ладьи викингов, когда мы ехали сюда.
— Торфин, — без удивления подтвердила она. — Но я вижу Макбета. Твой муж стоит у мачты, пытаясь разглядеть родные берега.
Сердце мое забилось сильнее при этих словах, ибо мне очень недоставало Макбета, особенно длинными ночами. Его путешествие было чревато многими опасностями, и я могла успокоиться, лишь увидев его перед собой целым и невредимым.
— Что еще ты можешь мне сказать?
— Я вижу скалы и песчаные берега Британии. Он движется на север.
— Я думаю, он должен пристать в бухте рядом с Дан Эдипом. — В последние годы Макбет перестроил древнюю крепость, стоявшую на высокой скале на берегу бухты, в которую заходили торговые суда.
— Возможно, — согласилась Эйтна. — Ведь он плывет домой.
— А что ты скажешь о ладьях викингов, которые я видела сегодня? Ведь между Торфином и Макбетом заключен мир.
— Да, — нахмурилась она. — Думаю, к Морею подойдет несколько военных судов. И тебе придется действовать, королева Ру. Потому я послала за тобой сегодня. Теперь только от тебя зависит, ступит ли твой король снова на шотландскую землю.
Я похолодела:
— Матушка Эйтна…
— А теперь ступай. — Она подвела меня к двери — И поторапливайся, девочка!
Чувствуя, как во мне нарастает страх, я рапорядилась как можно быстрее тронуться в путь. На берегу нам встретилось двое викингов, судя по характерной одежде, а также шлемам и доспехам. Они явно шли со стороны бухты и направлялись к десятивесельной гребной лодке, в которой их ожидали другие вооруженные воины.
Мои телохранители тут же окружили меня и схватились за мечи. Кроме того, с нами был один стрелок, готовый в любой момент достать свой арбалет. Я натянула поводья и уставилась на приближающихся к нам людей.
— Кормилец воронов, — осторожно заметил Ангус. Я осадила лошадь, так как совершенно не хотела видеть Торфина Сигурдссона. Я так и не забыла нашей первой встречи и до сих пор испытывала по отношению к нему неприязнь и детский страх.
— Уведите королеву, — тихо приказал Ангус своему брату и Анселану. — Пешие норвеги не представляют для нас угрозы, — уверенно сказал он остальным. Конн развернул мою лошадь, но, когда мы поднялись на дюну, я оглянулась. То, что предстало моему взору, заставило меня натянуть поводья.
— Стойте, — распорядилась я, и мои телохранители невольно притормозили. Ангус и остальные стражники мчались навстречу викингам, стараясь отвлечь их от королевы Шотландии. Однако Торфин спокойно продолжал двигаться им навстречу. А потом — не то были произнесены какие-то угрозы, не то между ними произошло что-то еще, — вдруг все обнажили свои мечи. Я развернула лошадь, чтобы остановить кровопролитие, — в конце концов, я обладала властью, и над своей стражей, и над незваными гостями.
Впереди метались лошади, сверкали клинки, и вдруг Торфин поднял руку, развернув ее ладонью вперед, и все замерли, лишь черный плащ развевался за плечами Кормильца воронов. Поведение и жест Торфина внушали ужас, хотя в них и не было ничего угрожающего. Однако казалось, что он может видеть людей насквозь.
Я тоже остановилась, чувствуя, как у меня колотится сердце. Я еще никогда такого не видела. Вызови он даже шаровую молнию, я бы и то меньше удивилась. Мы все были готовы ему повиноваться. Даже лошади, храпя, замерли.
Многие утверждали, что Торфин обладает магическим искусством, но я никогда не видела этого собственными глазами. Его бабка признавалась мне, что кое-чему научила его, и в этом простом жесте я ощутила истинную силу. И вдруг я поняла, что Кормилец воронов потопил ладьи короля Дункана не только с помощью навыков мореходства.
