- Пусть у меня язык отсохнет, если я когда-нибудь это говорил! - сказал адвокат. - Теперь вот и ушам за это достается. Ну ладно, говори, что тебе надобно, только покороче, - видишь, джентльмен ждет.
- О сэр, если этому джентльмену угодно, пусть он первым говорит, для Дэнди все одно.
- Эх, остолоп ты этакий, не понимаешь ты, что ли: твое-то дело для полковника выеденного яйца не стоит, а он, может быть, и не хочет, чтобы ты со своими длинными ушами в его дела совался?
- Ладно, сэр, поступайте как сами знаете и как полковнику сподручней, только чтобы и на мое дело у вас времени хватило, - сказал Дэнди, нимало не смущаясь грубостью адвоката. - Мы вот все из-за дележа земли спорили, Джок О'Достон Клю да я. Видите ли, наша межа идет по вершине Тутхопригга прямо за Поморагрейн; ведь и Поморагрейн, и Слэкенспул, и Бладилоз - они все туда входят и все принадлежат к Пилу. Ну так вот, межа идет прямо по верху горки, там, где водораздел, но Джон О'Достон Клю, тот этого признавать не хочет, говорит, что, мол, межа, идет по старой проезжей дороге через Нот О'Гейт к Килдар Уорду, а это большая разница.
- А разница-то в чем? - спросил Плейдел. - Сколько на этой земле овец пасти можно?
- Да не больно много, - ответил Дэнди, почесывая затылок, - место высокое, открытое; свинка, может, и прокормится, а в хороший год и ягняток парочка.
- И из-за этого-то клочка, который, может быть, и пяти шиллингов в год не даст, ты хочешь просадить сотню-другую фунтов?
- Нет, сэр, тут не в траве дело, - ответил Динмонт, - это все ради справедливости.
- Послушай, милый, - сказал Плейдел, - справедливость, как и милосердие, должны начинаться у себя дома. Будь-ка ты лучше сам справедливей с женой и с детишками, а канитель такую нечего затевать.
Динмонт все еще стоял и мял в руке шляпу.
- Не в том вовсе дело, сэр, а я просто не хочу, чтобы он так задавался: ведь он грозится, что двадцать человек свидетелей приведет, а то и больше, а я знаю, что не меньше людей за меня будет стоять, и таких, что всю жизнь в Чарлиз-хопе прожили; они не потерпят, чтобы у меня землю понапрасну отняли.
- Послушай, если дело касается чести, то почему же ваши лэрды в этом не разберутся?
- Не знаю, сэр (тут он снова почесал затылок), хоть они нам и соседи, мы с Дроком никак не можем уговорить их, чтобы они нашу тяжбу разобрали, но вот разве что мы за землю бы им платить перестали, тогда...
- Нет! Что ты! Можно ли так делать! - сказал Плейдел. - Что же вы тогда по хорошей дубинке не возьмете и не решите сами?
- Ей-богу же, сэр, у нас это уж раза три бывало, два раза так на самой этой земле дрались да раз на ярмарке в Локерби. Только кто его, впрочем, знает, силы ведь у нас у обоих во какие! Этим, видать, дело все равно не решиться.
- Возьмитесь тогда за шпаги, и черт с вами. Отцы ваши так делали!
- Что ж, сэр, коли вы не думаете, что это супротив закона будет, то по мне все одно.
- Постой, постой! - вскричал Плейдел. - Случится та же беда, что и с лэрдом Сулисом[230]. Слушай, милейший, я одно хочу тебе вдолбить в голову - пойми ты, ведь дело ты затеял смешное и нелепое.
- Ах вот как, сэр, - разочарованно сказал Дэнди. - Так, выходит, вам не угодно потрудиться?
- Да, не угодно; по мне, так пошел бы ты домой, распили бы вы с ним вдвоем пинту пива и все между собой по-хорошему уладили.
Дэнди, однако же, этим не удовлетворился и продолжал стоять.
- Ну, чего ты еще от меня хочешь?
- Да вот еще что, сэр: тут насчет наследства старой леди, что на днях померла, мисс Маргарет Бертрам из Синглсайда.
- А что такое? - не без удивления спросил адвокат.
- Да у нас-то с Бертрамами родства нет. Это ведь были люди знатные, не нам чета. А вот Джин Лилтуп, что ключницей у старого Синглсайда служила.., у нее еще две дочери померли, вторая-то, сдается, в летах уже была.., так вот, говорю, Джин Лилтуп была сама из Лидсдейла родом и сестрице моей сводной двоюродной сестрой приходилась. А о ту пору, когда она ключницей-то служила, она с Синглсайдом и спуталась, это уж как пить дать, вся родня так из-за нее тогда убивалась. Но потом он с ней повенчался в церкви, все как следует быть. Так вот я и хочу спросить, как насчет права нашего свою часть наследства по закону требовать?
- Полно, какое там право!
- Ну что же, мы от этого не обеднеем, - сказал Дэнди. - Но, может, она все-таки нас не забыла, когда завещание писала. Ну ладно, сэр, я все свое сказал, а теперь прощайте и... - Тут он полез в карман.
- Нет уж, милейший, по субботам я денег не беру, да еще когда бумаг нет. Прощай, Дэнди. Динмонт поклонился и ушел.
Ни красоты в том фарсе не найдешь,
Нет правды - только выдумка да ложь.
Там что-то нагорожено без меры,
И все темно, и ничему нет веры,
И в чувствах нет сердечной глубины
Они мертвы и холода полны.
"Приходские списки"[231]
- Ваше величество ознаменовали свое отречение актом милосердия и любви, смеясь сказал Мэннеринг, - теперь у этого молодца пропадет охота затевать тяжбу.
- О нет, вы ошибаетесь, - ответил ему наш искушенный адвокат. - Все свелось только к тому, что я потерял клиента и доход. Он ведь не успокоится до тех пор, пока кто-нибудь не поможет ему осуществить эту дурацкую затею. Нет, что вы! Я только показал вам еще одну из моих слабостей: в субботу вечером я всегда говорю правду.
- Наверно, кое-когда и на неделе, - продолжал Мэннеринг в том же тоне.
- Ну да, насколько позволяет моя профессия. Говоря словами Гамлета, я сам по себе честен, и все дело в том, что мои клиенты и их поверенные заставляют меня повторять в суде свою двойную ложь. Но oportet vivere.[232] Это печальная истина. Давайте все же перейдем к нашему делу. Я рад, что мой старый друг Мак-Морлан послал вас ко мне; это энергичный, умный и честный человек. Сколько времени он был помощником шерифа в графстве ***, еще когда я там шерифом был, и теперь все на той же должности. Он, знает, с каким уважением я отношусь к несчастной семье Элленгауэнов и бедняжке Люси. Последний раз я видел ее, когда ей двенадцать лет минуло, это хорошая, милая девочка была, а отец-то был совсем глупый. Но я начал принимать участие в ее судьбе еще раньше. Когда-то я был шерифом этого графства, и меня вызывали расследовать подробности убийства, которое было совершено неподалеку от имения Элленгауэнов в тот самый день, когда родилось это несчастное дитя. И, по странному стечению обстоятельств, выяснить которые мне, к несчастью, так и не удалось, в этот же день погиб или пропал без вести мальчик, ее единственный брат, которому было тогда лет пять. Ах, господин полковник, я вовек не забуду, в каком бедственном положении был в то утро дом Элленгауэнов! Мать умерла от преждевременных родов, отец чуть не рехнулся с горя, и эта беспомощная малютка, о которой почти некому было позаботиться, кричала и плакала, появившись на наш злосчастный свет в такую тяжелую минуту. Ведь мы, юристы, тоже не из железа и не из меди сделаны, как и вы, солдаты, не из стали. Нам приходится иметь дело с преступлениями и страданиями в повседневной жизни людей, так же как вы сталкиваетесь с тем и другим в военной обстановке, и, для того чтобы выполнить свой долг, и нам и вам необходима, пожалуй, некоторая доля безразличия. Но черт бы побрал солдата, чьи чувства тверды, как шпага, и будь дважды проклят тот судья, которому вместо здравой мысли дано холодное сердце! Однако послушайте, ведь так у меня совсем субботний вечер пропадет. Будьте любезны, дайте мне все бумаги, относящиеся к делу мисс Бертрам, и вот что: завтра уж вы как-нибудь придете ко мне, старику, на холостяцкий обед, и непременно. Обед будет ровно в три, а вы приходите на час раньше. Хоронить старую леди будут в понедельник. Так как дело касается сироты, то мы и в воскресенье часок найдем, чтобы обо всем переговорить. Но только, если старуха изменила свое решение, сделать ничего, пожалуй, не удастся... Разве только окажется, что шестидесяти дней не прошло, и в этом случае, если будет доказано, что мисс Бертрам - законная наследница...
Но послушайте, моим вассалам просто не терпится, у них сейчас interregnum...[233]
Я не приглашаю вас в нашу компанию, полковник, это значило бы злоупотреблять вашей снисходительностью: вы же ведь не переходили, как мы, постепенно от мудрости к веселью и от веселья к.., к сумасбродству. До свидания. Гарри! Проводи-ка мистера Мэннеринга домой. Итак, господин полковник, жду вас завтра в самом начале третьего.
Полковник возвратился к себе в гостиницу. Его удивили не только ребяческие забавы, за которыми сей ученый муж проводил свой досуг, но и его прямота и здравый смысл, мгновенно вернувшиеся к нему, едва только ему понадобилось снова предстать в образе адвоката, и то нежное чувство, с которым он говорил об одинокой сироте.
