— Ничего-то ты не знаешь. Их нужно пить, когда горло болит!
— А ясень, — осведомился Бизонтен, — он тоже тебе годится?
— Ну конечно же, и почки ясеня тоже!
И Мари подробно изложила Бизонтену, что можно извлечь из такого дерева, как ясень: он помогает и против укуса змеи и боли снимает в суставах и в желудке.
— Почки, листья, кора — все в дело идет, — закончила она свой рассказ.
— А со стволом? На что ты ствол ясеня пустишь? — спросил Бизонтен.
— В печку брошу, — засмеялась она.
Бизонтен обхватил ее своими огромными ручищами, приподнял в воздух:
— Дурочка ты несчастная! Но ведь для нашего плотничьего дела лучшего дерева нету! Ты даже того не знаешь, что германцы, какие они там ни есть варвары, зато в дереве разбираются, так вот, они утверждают, что гигантские ясени — это небесные колонны. Именно они-то и держат на себе кровлю небесную.
И он завел хвалу благородному древу ясеню, а Мари в его объятиях все продолжала смеяться. Ему нравилось, когда она вот так весело смеется, но ему не терпелось побеседовать с ней об одном важном деле, только он боялся омрачить ее радость и все не решался заговорить.
Он оглянулся на Пьера, который, прислонясь к дверному косяку, обстругивал планку. Глубоко вздохнув, Бизонтен отвел Мари в сторонку, продолжая держать ее за талию, и спросил:
— Раз ты все травы изучила, должна же ты знать такие, какие употребляют… — он замялся, — какие можно пустить в ход… чтобы женщина родила раньше срока…
Пьер резко повернулся, шагнул к ним, отложил свой инструмент и точильный брусок на стол и сухо спросил:
— Ты это о Клодии говоришь?
— Я же хотел ей услугу оказать, — не спеша объяснил Бизонтен. — В ее годы рожать опасно. И кроме того, без мужа…
Но договорить он не успел. Пьер вообще-то отличался спокойным нравом, а тут вдруг побледнел как мертвец. Схватив Бизонтена за ворот и с силой тряхнув его, он крикнул:
— Ты с ума сошел! Совсем рехнулся! Ведь ты же можешь ее убить! И ее маленького тоже хотел убить? Вы и так помешали мне уехать с Блонделем, но не в вашей власти заставить меня забыть его слова… Они у меня вот здесь!.. Душат меня! Порой как огнем жгут, вы себе и представить не можете!
Он отпустил Бизонтена и несколько раз ударил себя кулаком в грудь, переводя взгляд с Бизонтена на Мари. Бизонтену почудилось даже, что в глазах его горит ненависть. Голос его дрожал от неостывшего гнева.
— Когда Блондель оставил нам эту девчушку, помнишь, Бизонтен, что он нам тогда сказал? «Раз вы спасли ее, вы спасли двух детей, ее и того, кого она носит. И когда тот, кого она носит, откроет глазки и посмотрит на вас, он озарит мир своим светом». Так Блондель и сказал. Я-то помню это слово в слово, будто это было сегодня.
Повернувшись к Мари, Пьер спросил:
— И ты, ты бы сделала это? Убила бы ее младенца?
Мари опустила глаза и отрицательно покачала головой, а Бизонтен произнес:
— Я о ней думал, а не о нас. Подумаешь, страшное дело, еще одного ребеночка вырастить. Но она-то, что она скажет людям, когда они спросят ее, кто отец ее ребенка? Что она ответит своему сынку или дочке, когда в один прекрасный день ребенок ее спросит, кто его отец?
Пьер прерывисто вздохнул раз, другой, потом лицо его залилось краской и он проговорил не своим обычным, а как бы идущим откуда-то издалека голосом:
— Если она захочет… пусть скажет, что это я.
Он весь так и застыл. Потом краска стыда схлынула с его лица, он, казалось, сумел преодолеть этот стыд и вновь поднял на них свои красивые, прозрачно-чистые глаза и решительно вышел из комнаты.
Бизонтен взглянул на Мари.
— Подлость я сказал. Теперь он будет на меня сердиться…
— Нет, не будет. Я-то его, уж поверь, хорошо знаю. Он редко из себя выходит, и, когда на него накатит, сам первый потом жалеет. Только не говори с ним об этом. Сделай вид, будто ты и не заметил, что он так рассердился. И потом, ты же сам знаешь, что с тобой все всегда кончается смехом.
Когда Пьер вернулся вместе с Клодией, которую он держал за руку, все были охвачены смущением. Клодия подняла на них свои черные глаза, в которых зажглась тревога. Пьер не знал, на кого и глядеть. Он стоял неподвижно рядом с Клодией и неловко держал ее за руку. И бросал отчаянные взгляды на Мари, взывая к ее помощи. Но Мари, растерявшаяся не меньше брата, тоже не спускала с него глаз, потом посмотрела на Клодию, посмотрела на Бизонтена, которого от всей этой молчаливой сцены разбирал смех.
В комнату вбежал Жан и с порога крикнул:
— Зачем вы позвали Клодию? Она же нам нужна. Мы там реку роем, а у фонтана будет озеро.
— Оставь-ка нас на минуточку, — сказал Бизонтен, — потом мы все пойдем вам поможем.
Жан выскочил из комнаты все с тем же криком и объяснил детям, что сюда к ним сейчас придет Бизонтен. Они переждали, пока радостные возгласы ребятишек смолкнут. Взрослым стало полегче на душе. Пьер снова обвел глазами своих собеседников, но, так как они молчали, набравшись духу, решился наконец обратиться к сестре:
— Объясни хоть ты ей, Мари.
Мари растерялась. Она в свою очередь вскинула на Бизонтена умоляющий взгляд, и тот пришел ей на помощь:
— Тут и объяснять нечего. Нужно только спросить Клодию, согласна ли она или нет. Пьер совершенно прав. Лучше всего было бы тебе с ней поговорить.
Мари не сразу решилась, снова обвела всех взглядом, наконец с трудом выдавила из себя:
— Клодия, ты ведь знаешь, что у тебя будет ребеночек. Знаешь ведь, да? Ты его носишь под сердцем. Ты ведь его уже чувствуешь, ты мне сама об этом говорила, правда ведь?
Клодия несколько раз утвердительно кивнула.
— А теперь скажи мне, — продолжала Мари, — ты хотела бы, чтобы Пьер стал папой этого ребеночка?.. Хочешь, чтобы он стал твоим мужем? Понимаешь, что ты будешь с ним как мы с Бизонтеном?
Клодия подняла на Пьера хмурый взгляд, но глаза ее тут же осветила радость. Она ответила улыбкой на улыбку Пьера, потом, все так же улыбаясь, обратилась к Мари:
— Да, да! Очень хотела бы.
— Значит, ты довольна? — спросила Мари.
— О да! — ответила Клодия.
И вдруг, отняв свою руку, которую держал Пьер, она бросилась к Мари и поцеловала ее.
— Милочка ты моя, — умилилась Мари, — но сначала нужно Пьера поцеловать.
Поцеловав Пьера, Клодия заявила:
— И Бизонтена тоже.
Все произошло так просто, как будто женитьба Пьера на этой девчушке была самым обыкновенным делом.
А Бизонтен хлопнул Пьера по плечу и сказал:
— Я дурень. Впрочем, тебе это давно известно.
Все засмеялись, и Мари обратилась к Клодии:
— Видишь, теперь ты будешь моей настоящей сестренкой.
Как раз в эту минуту снова ворвался Жан звать их на помощь.
— А чего это вы все хохочете? — спросил он.
Они переглянулись, не сдержав смеха, потом Бизонтен объяснил мальчугану:
— Мы потому радуемся, что Пьер и Клодия сообщили нам, что собираются пожениться.
Серьезным тоном, словно настоящий мужчина, мальчуган пожал плечами и выпалил:
— Подумаешь тоже, я давным-давно об этом знаю, нечего было и сообщать.
И они всей гурьбой отправились к ребятишкам. Цирюльник принял эту новость внешне вполне спокойно, но Бизонтен, уже успевший привыкнуть к его нраву, увидев, как дрогнул подбородок старика, догадался, что тот ужасно рад. Ортанс расцеловала Клодию, потом, расцеловав Пьера, произнесла своим обычным серьезным тоном:
— Когда Блондель об этом узнает, он заплачет от радости.
Жизнь продолжалась среди жары и духоты наступающего лета, над озером все дни висела дымка, гонимая легким бризом.
Всякий раз, когда Мари попадался какой-нибудь особенно красивый и сочный плод, она ласково проводила им по животу Клодии, приговаривая:
— У тебя будет красивый младенец. Такой же красивый и такой же крепкий, как этот плод.
Пьер, казалось, совсем расцвел от счастья и не мучился больше никакими посторонними мыслями. Он тоже смотрел, как округляется стан Клодии, и в глазах его зажигалась улыбка радостной надежды. Как-то раз Мари спросила брата:
— А тебя ничуть не тревожит, что ты даже не знаешь и не хочешь знать, от кого этот ребенок, раз ты уже считаешь его своим.
Пьер нахмурился:
— Значит, ты не помнишь, что говорил нам Блондель? «Каждое живое существо, посланное на нашу землю, принадлежит тем, кто сумеет сделать все, чтобы спасти его от опасности». Вспомни-ка, что он еще сказал: «Опасность, она равна стыду, так же как и смерть». Я-то, я ничего не забыл из его слов. Я все хорошо понял. Этот младенец мой. Понимаешь? Только мой и Клодии, и никого другого. Никогда никого другого и не было, кто бы зачал этого ребенка! — Голос его зазвучал громче, зазвучал гневом. — Ты ведь была согласна с Бизонтеном и тоже помешала мне уехать спасать других детей? А теперь вот он, тот, что появится на свет… Невинное существо, как и все дети…
