Ознакомительная версия.
Тифис недовольно поглядел на Диомеда и спросил:
— Ты почему не пьян, старый кувшин? Ты не рад моей победе? Все славят меня, а ты нахохлился, как ворон.
— Все гуляют, но кому?то надо думать о том, чтобы победа не обернулась поражением. Мы сильно рискуем, кибернеты. Десять воинов на триеру — не мало ли это? Я не совсем доверяю Атоссе. Ее ум велик, но столь же велики ее хитрость и коварство.
— Она мать царицы Олинфа! Не забывайся, Диомед!
— Здесь мы одни, Тифис, и я хочу тебе напомнить: царь Олинфа в Халкидике. Я не знаю, что скажет твой отец, когда узнает, что ты оставил здесь три тысячи воинов. А если они погибнут? Кто знает, с какой целью Атосса подсунула нам эту Лоту?
— Что мне отец! — тяжелая ладонь Тифиса с силой опустилась на стол. — Я, а не отец завоевал эту землю, этот город, и только я, ты понимаешь, худая сандалия, только я волен решать судьбу воинов.
— Если так — решай.
— И решу! Чтобы здесь все было славно и хорошо, чтобы Лота не наделала нам бед, ты останешься с ней и удержишь Фермоскиру до моего возвращения. Я мудро решил, кибернеты?
Капитаны одобрительно зашумели.
— Ты мне пока не нужен — обратный путь мы знаем. А здесь ты на месте.
— Это приказ?
— Да. Я так велю.
— Покоряюсь. Но надеюсь, благородные кибернеты, что вы расскажете царю Олинфа, что я был против этого повеления. Оно неразумно.
— Совет окончен, кибернеты, — весело сказал Тифис. — В одном старый кормчий прав: хватит нам поклоняться богу Дионису. Идите на свои триеры и готовьтесь в обратный путь. Завтра мы отчаливаем. И да помогут нам боги!
Клевест Гелиодор зол и мрачен. Когда стало известно, что Диомеда оставляют на берегу, клевест обрадовался: теперь место кормчего принадлежит только ему. Теперь около Тифиса будет Гелиодор, он будет давать советы молодому царю.
Но, увы! Кормчего на царский корабль послали с другой триеры, а Гелиодору снова нужно спускаться в трюм и стучать по балистеру, задавая ритм гребцам. И еще неизвестно, как сумеют амазонки управляться с веслами.
А сегодня утром совсем обидели клевеста. На триере всего три каюты: на корме просторная каюта для кибернета — там будут — находиться молодожены. Угловую каюту на носу, где раньше спал Диомед, отдали Атоссе. А в комнатку клевеста поместили нового кормчего. Вещи Гелиодора выкинули в трюм, теперь он будет спать там.
Когда клевест пожаловался Тифису, тот рассмеялся ему в лицо и сказал:
— Ты зря обижаешься, Гелиодор. Если бы я не был женат, то сам с удовольствием жил бы в трюме. Сколько там девочек, ты пойми!
Клевест не ответил Тифису; скрипнув зубами, спустился в трюм.
Здесь душно, невыносимая вонь. Для охраны амазонок на каждой триере оставлено всего по десять воинов. Они должны при ветре ставить паруса, а в штиль, когда корабли перейдут на весла, подгонять нерадивых гребцов. К Гелиодору подошел старший из охранников и мрачно сказал:
— Мне нужны ключи от наручников.
— Зачем?
— Прости меня, клевест, но баб надо водить в отхожее место.
Гелиодор со злостью швырнул в ладони стражника связку ключей. Ему только этого не хватало — заботиться о ночных горшках для пленниц.
Женщины сидели по двое на скамье. Одни спали, уронив голову на весла, втянутые из люков, другие настороженно провожали глазами клевеста, шедшего вдоль ряда скамеек. Гремели цепи, слышались стоны и проклятья. Кто?то, твердил молитвы, кто?то переговаривался между собой.
Гелиодор решил проверить, прочно ли привинчены кольца цепей к обшивке судна — все это делалось наспех. Он подошел к одной из амазонок, приказал ей встать. Она глянула на него свирепо, но не встала. Клевест потянул за ручную цепь — она привинчена прочно. Теперь следовало проверить ножные кандалы. Гелиодор склонился, ударил ладонью по голой ляжке, чтобы пленница отодвинула ногу. И вдруг от сильного пинка ногой отлетел в проход, ударился спиной о брус.
Вся злость, которая копилась в нем с утра, вырвалась наружу. Клевест схватил обрывок каната, зарычал и зверем двинулся на амазонку. Он остервенело бил ее по голове, по обнаженной спине, выкрикивая ругательства. Пленница молча сносила побои, и это еще больше распаляло Гелиодора. Он не замечал никого вокруг, хлестал ее до тех пор, пока не увидел, что все пленницы вскочили со своих мест. Они что?то кричали, колотили веслами о подставки, гремели цепями. В трюме стоял невообразимый шум. И вдруг все смолкло. Клевест поднял голову — по трапу в трюм спускалась Атосса. Она подошла к Гелиодору, молча взяла его за руку и повела на палубу. Он тяжело дышал и шел за женщиной не сопротивляясь. Атосса привела его в комнату Диомеда, посадила на рундук, застланный шкурами:
— За что ты бил ее?
— Она... она ударила меня... ногой!
— Ты дотронулся до нее?
— Я проверял прочность цепей...
— Ты забыл, что она не просто женщина, — она амазонка; (
— Она пленница. И мне плевать, кем она была раньше.
— Напрасно. У нас всего десять стражников, и держать в повиновении пленниц страхом мы не сможем. А у нас впереди большой и трудный путь. Ты, может быть, не знаешь: амазонки не боятся смерти, легко переносят боль. И если они не захотят взять в руки весла — они не возьмут их, хоть забей до смерти. Я хочу, чтобы ты помнил это.
— Кто же заставит их грести?
— Я. Приходи ко мне в любое время, я всегда рада помочь тебе, благородный Гелиодор.
— Ты знаешь мое имя?
— Я давно заметила тебя. И удивляюсь, что тебя так мало ценит царь Олинфа. Я постараюсь исправить эту несправедливость, поверь мне. А теперь иди, делай свое дело. И запомни, я всегда буду рада твоему приходу.
Около полудня на пристани выстроились все воины, оставленные в Фермоскире. Тифис и кибернеты простились с ними и возвратились в триеры. Они торопились — над Фермодонтом появился восточный ветер. Согласно приметам, он должен усилиться и дуть продолжительно. А это, считай, половина пути без весел.
На мачтах поднялись паруса, наполнились ветром, триеры качнулись с борта на борт и двинулись к морю, оставляя за собой пенный след.
Печально глядел Диомед на уходящие корабли. Он мысленно молил богов о том, чтобы они даровали им благополучный путь. Но сердце старого кормчего чувствовало, что ему не увидеть их больше.
Плывут корабли, звенят в трюме цепи. Это даже не совсем цепи — это кандалы. Бронзовые браслеты на ногах женщин повыше щиколоток соединены медной цепью. Посреди цепи —замок. От него вторая цепь, она прикреплена к кольцу, которое ввинчено в толстую дубовую доску, на которую гребец ставит ноги. Короткая скамья, конец весла, торчащий из круглого отверстия в обшивке, — вот весь мир раба на корабле. Здесь он спит, ест и молит богов об освобождении.
Это на нижнем ярусе. Здесь вода близко, весла коротки и легки. На втором ярусе по два гребца — одной длинное и тяжелое весло не поднять. На третьем ярусе —трое. Ярус этот под палубой, и его весла самые длинные.
Корабли идут под парусами, весла втянуты внутрь и покоятся на подставках. Они лежат на уровне груди, и есть место, куда дочери Фермоскиры могут уронить в рыданиях свои головы. Погребая любимого человека, только стонами может выразить амазонка свою печаль. Так принято от века. Слезы у амазонок можно увидеть только от дыма костра, от соринки в глазу, от лука и чеснока. Горе ареянка встречает, стиснув зубы.
Но здесь, в душном и вонючем чреве корабля, при звоне и лязге цепей, мужество изменило амазонкам. За бортами уходили навсегда родные им берега. И дрогнули жестокие сердца воительниц, сами собой полились слезы, и рыдания непрошено вырвались из сердец. Стон тяжелый и надрывный, плач душераздирающий и всеобщий наполнили корабли.
И когда Агнесса спустилась в трюм, чтобы успокоить амазонок, она встретила взгляды, полные упреков, ненависти и презрения.
Когда стоны и плач утихли, Агнесса сказала:
— Я не прошу у вас прощения, дочери Фермоскиры, потому что предательство не прощается. Не бросайте на меня гневные взгляды, поймите: у нас не было иного выхода. Но, может быть, великая и всеблагая Ипполита поможет нам. На ее милость уповайте, дочери Фермоскиры.
Агнесса говорила горячо, но амазонки не поверили ей.
Триеры, подгоняемые ветром, бежали по мутным струям Фермодонта, они неумолимо отдаляли их от родной земли...
Счастливее Тифиса не было человека во всей вселенной. Так он думал сам, так ему говорили все.
Подумать только: не прошел и половину пути — удача. Покорил целую страну, и какую! Немногим меньше, чем его родная Халкидика. Только обнажил меч — и вот он уже герой Белькарнаса. И ведет он все корабли в Олинф, и в трюмах их живой товар, которому нет цены. А самое приятное — Агнесса. Молодая, красивая, сильная,, рожденная от бога. Приданое — все сокровища Фермоскиры! Ветер попутный, нет рядом докучливого Диомеда., Теперь у Тифиса кормчий Лигистрат — бражник, весельчак, ничего на свете не боится.
Ознакомительная версия.
