вернуться на свои корабли и покинуть его берег, дабы пребывать в собственной стране в мире и согласии. И дабы содействовать им в этом и заручиться навсегда их дружбой, он готов преподнести им такие дары, которые они примут с радостью и благодарностью. Королевская щедрость, верит он, смягчит их молодые сердца, и они возлюбят Господа и заповеди Иисуса Христа. Если это случится, радость короля Этельреда пребудет безграничной, и он ещё больше возлюбит их.
Епископ был беззубым от старости, и немногие викинги смогли понять, что он говорил, но его слова были переведены им одним сведущим священником из свиты, и все, кто услышал их, вскочили на ноги в замешательстве. Гудмунд сидел на бочке с пивом, чуть пьяный и довольный, натирая до блеска маленький золотой крест. Когда ему объяснили слова епископа, он принялся раскачиваться взад и вперёд от удовольствия. Он крикнул Торкелю, чтобы тот не тратил попусту время на ответ.
Итак, Торкель ответил подобающим предводителю образом. Он сказал, что то, что они сейчас услышали, без сомнения, заслуживает того, чтобы они обдумали это предложение. Король Этельред уже давно знаменит в Датском королевстве, но оказалось, что он заслуживает ещё большей славы, чем та, которая всем известна. И его предложение преподнести им дары лишь подтверждает его достоинства, о которых они давно осведомлены.
— Ибо, — продолжал он, — как мы сказали ярлу Биртноту, когда разговаривали с ним у реки, вы богаты, а мы бедны. И мы будем вашими друзьями, если вы поделитесь добром с нами. Отрадно слышать, что король Этельред разделяет наши мысли. Отрадно видеть и то, что он богат, могуществен и исполнен мудрости. Но нам ещё не сообщили, много ли добра он желает предложить нам, ибо нам нужно много, дабы с радостью и благодарностью покинуть эту страну. Я полагаю, что среди даров должно быть много золота и чеканного серебра, ибо ему будет легче пересчитать добро, а нам будет легче увезти его домой. Когда всё будет решено, мы будем довольны, если король позволит остаться нам здесь на некоторое время, дабы мы взяли в этой округе всё нам необходимое. Есть человек, помимо меня и Гудмунда, у которого найдётся что сказать об этом предложении. Этот человек — Йостейн. Его сейчас нет здесь, ибо он ушёл в поход со своими людьми, и пока он не вернётся, мы не вправе решать, какими должны быть дары короля Этельреда. Но мне хотелось бы знать одно: есть ли среди вас священник, искусный во врачевании, ибо, как вы видите, у меня повреждена рука.
Младший епископ ответил, что с ними находятся два человека, сведущие в искусстве исцеления, и он будет рад попросить их помочь Торкелю. Но он просит, чтобы в ответ на эту услугу Торкель позволил спуститься людям из башни и разойтись беспрепятственно по домам. Ибо ему тяжело, сказал он, созерцать их там, наверху, мучимых голодом и жаждой.
— Что касается меня, — ответил Торкель, — то я им уже говорил, что они могут спуститься вниз, как только пожелают. С тех пор, как захватили город, мы пытаемся убедить их, но они противятся нашим уговорам и даже сломали мне руку. Наши условия таковы: половину того, что у них есть там, в башне, они должны отдать нам. Это малая плата за ту рану, которую они мне нанесли, и за все хлопоты, которые они нам доставили. Когда они выполнят это условие, они могут идти куда им заблагорассудится.
Вскоре после этого люди спустились с башни: они были бледными и истощёнными. Некоторые из них с плачем бросились к ногам епископа, в то время как остальные жалобно молили, чтобы им дали воды и хлеба. Люди Торкеля были удручены, когда не нашли много добычи в башне, но тем не менее они дали им еды и не причинили зла.
Случилось так, что Орм принёс некоторым людям на башни ковш с водой. Среди них был маленький лысый человек в облачении священника, у которого был длинный нос и красный шрам на лбу. Орм с изумлением смотрел на него, затем подошёл и тронул того за плечо.
— Рад тебя видеть, — сказал он, — мне есть за что поблагодарить тебя с тех пор, когда мы последний раз виделись. Но я не думал, что встречу королевского целителя в Англии. Как ты попал сюда?
— Я попал сюда из башни, — яростно отрубил брат Вилибальд, — где вы, язычники и берсерки, принудили меня провести две недели.
— Мне есть о чём поговорить с тобой, — сказал Орм. — Пойдём со мной, я дам тебе еды и питья.
— Мне не о чем с тобой говорить, — ответил брат Вилибальд. — Чем меньше я вижу данов, тем это полезнее для меня. Это я себе наконец уяснил. Я найду себе мяса и питьё где-нибудь в другом месте.
Орм боялся, что маленький священник во гневе бросится прочь и ускользнёт от него, поэтому он поднял его и унёс, пообещав не причинить ему зла. Брат Вилибальд усердно сопротивлялся, требуя, чтобы его опустили на землю, и поведал Орму, что проказа и ужасные язвы покарают того, кто поднял руку на священника. Но Орм не обращал внимания на его недовольство и внёс его в дом, в котором сейчас жил он, несколько раненых из его отряда и две старые женщины.
Было ясно, что маленький священник очень голоден, но когда перед ним поставили мясо и напитки, он некоторое время сидел, горько глядя на блюдо и кубок, и не прикасался к ним. Затем он вздохнул, пробормотал что-то, перекрестил пищу и с жадностью принялся за еду. Орм наполнил его кубок пивом и терпеливо ждал, пока брат Вилибальд утолит свой голод. Крепкое пиво не подействовало на него, ибо суровости в его словах не поубавилось, но всё же он отвечал на расспросы Орма, и через некоторое время говорил уже с прежней запальчивостью.
Вместе с епископом Поппо, поведал он, ему пришлось бежать из Дании, когда жестокий нехристь, король Свейн вошёл в Еллинге, дабы прогнать оттуда слуг Господних. Больной и дряхлый епископ живёт отныне в Вестминстерском аббатстве, оплакивая неудачу своего служения на севере. Брат Вилибальд же считал, что оплакивать нечего, ибо всё, что случилось, есть знамение
