и неправ: с законностью тут и в самом деле слабовато.
– Милорд Нортемберленд, уведите их, – приказывает Генрих.
Нортемберленд и другие уходят, уводя Буши и Грина.
После этого Болингброк обращается к дяде Йорку:
– Так что, королева сейчас живет у вас? Заботьтесь о ней как следует, дядя, и не забудьте передать от меня низкий поклон.
– Я написал ей о том, как вы хорошо к ней относитесь, и отправил гонца с письмом.
– Спасибо, дядя. Ну что, лорды, пора в путь, надо сразиться с Глендауром и его сподвижниками.
Уходят.
Это с кем же наш Генрих собрался воевать-то? Глендаур (Глиндур, Глендур, Глендоуэр) – реальное лицо, потомок правителей древневаллийского королевства, боролся против английского господства в Уэльсе. Этот человек, судя по всему, вряд ли мог быть тем самым «капитаном», который готовился выступить на подмогу Ричарду Второму и которого Солсбери в конце предыдущего акта безуспешно пытался задержать. С чего знатному валлийцу поддерживать короля Англии, если ему в принципе не нравится, что Англия старается насадить в Уэльсе свои порядки? То есть мы понимаем, что Болингброк намерен воевать с Уэльсом или с валлийским войском, но с чего вдруг? Думает, что валлийцы поддерживают Ричарда? Возможно. Но не все. И уж точно не Глендаур. Азимов высказал предположение, что имя Глендаура Шекспир вставил умышленно [37], дабы создать видимость, что «правильный и законопослушный» Генрих идет воевать именно с непокорным Уэльсом, отношения с которым у Англии весьма напряженные уже давно. То есть затевает чисто патриотическое мероприятие, хотя совершенно непонятно, с какого перепугу это нужно делать именно сейчас, когда не решен еще вопрос с наследством. Ну… Видите ли, нехорошо говорить, что Болингброк развязывает гражданскую войну, это ведь государственная измена. Поэтому вот так, экивоками и окольными путями.
Про казнь трех самых известных королевских чиновников – чистая правда, все так и было, и именно в Бристоле, как и поведал нам Шекспир. В сцене речь идет о казни только Буши и Грина, про третьего казненного, Уилтшира (главного по казенным деньгам), нам здесь не говорят, но скажут уже совсем скоро, тем более мы же помним, что он тоже прятался в Бристольском замке.
Берег Уэльса. Вдали – замок
Входят король Ричард, епископ Карлейльский, Омерль и солдаты.
Ну, коль Ричард появился в Уэльсе, значит, приплыл из Ирландии. Наконец-то.
– Это же замок Барклофли? – спрашивает он, оглядываясь.
– Он самый, – отвечает Омерль. – Ну как, легче дышится на суше?
Стало быть, Омерль, сын герцога Йорка, сохранил верность королю. Слава богу, одним вопросом меньше.
Ричард произносит длинный бессодержательный, но очень прочувствованный монолог о том, как он любит родную землю и как горько ему видеть, что ее топчут бунтовщики. Его слова больше похожи на магическое заклинание, он обращается не к Богу, а именно к земле, прося ее быть милостивой к королю и непримиримой к врагам. Епископу Карлейльскому это кажется чуть ли не богохульством.
– Вы – помазанник божий, носите корону властью небес, и именно власть небес поможет вам ее сохранить, – недовольно замечает он. – Не пренебрегайте помощью свыше.
Омерль не склонен предаваться рассуждениям на богословские темы.
– Нам нужно торопиться, у Болингброка людей с каждым часом все больше и больше.
Но Ричард пока еще полон оптимизма и уверенности в своих силах.
– Не унывай, кузен! Ты же знаешь: ночью, в темноте, разбойники творят, что хотят, а как только взойдет солнце – их и след простыл, они боятся дневного света. С Болингброком то же самое: он был храбрым и даже каких-то небольших побед добился, пока меня не было в Англии. Как только он узнает, что я вернулся, – сразу на попятный пойдет. Я монарх, мне лоб святым елеем мазали, меня Господь поставил наместником в этой стране, и никакие людские козни мне не страшны.
Входит Солсбери.
Ричард интересуется, далеко ли находятся собранные им войска. То есть мы-то уже знаем, что капитан «уэльцев» (валлийцев) давно слинял, потеряв терпение, а Ричард пока не в курсе и надеется на подкрепление.
Король Ричард и Солсбери. Художник Henry Courtney Selous, 1860-е.
– Боюсь, что придется вас разочаровать, ваше величество, – докладывает Солсбери. – Если бы вы вернулись хотя бы днем раньше, в вашем распоряжении были бы двенадцать тысяч воинов. Но вы опоздали, и они решили, что вы погибли, потому и ушли. Более того, они не просто ушли, а перешли к Болингброку.
Омерль замечает, что Ричард побледнел.
– Держитесь, государь, – сочувственно говорит он.
Король понимает, что дело совсем плохо.
– Это конец. У меня нет ни войска, ни сил, ни куража. Ну и уходите тогда все, кто цепляется за жизнь. Я проиграл.
Надо же! Такой самоуверенный король – и вдруг сразу поверил в свое поражение! Только вдумайтесь: он не пытается хоть что-нибудь предпринять, придумать новый план, выяснить все обстоятельства. Просто опускает руки. Не по-королевски как-то.
Омерль пытается привести Ричарда в чувство:
– Держите себя в руках! Вспомните, что вы король.
– Да, что это я, в самом деле? Я король или где? Нужно встряхнуться и вспомнить о своем величии. Я король! А против меня восстал какой-то ничтожный подданный. Выше головы, друзья мои! У дяди Йорка тоже есть войска, он нам поможет.
Входит Скруп.
Это у нас сэр Стивен Скруп, английский аристократ 54 лет. В 1399 году он действительно сопровождал Ричарда Второго в Уэльсе.
У Скрупа тоже новости не ахти какие радостные, о чем он и предупреждает сразу же, как только появляется на сцене.
– Да я уже ко всему готов, – горько произносит Ричард. – Что еще я потерял? Страну? Да и фиг с ней, забот меньше. Болингброк стремится встать выше меня? Не получится: мы все равны, потому что все рабы божьи. Народ бунтует? Ну, что с ним поделаешь, тупое грешное быдло, они всегда бунтуют. Все равно нет ничего хуже смерти, а новости твои я как-нибудь переживу.
– Я рад видеть вашу стойкость и готовность к плохим известиям, – говорит Скруп. – За Болингброком поднялась вся страна: и старики, и мальчишки, и пономари, и даже бабы вооружаются. В общем, все намного хуже, чем я могу передать словами.
– Ну, я понял. А где Буши? Где Грин? Что случилось с графом Уилтширом? Как они допустили, что враг без боя пересек границу? Когда мы разобьем Болингброка, они мне за все ответят! Сто пудов, они с ним спелись, предатели!
– Это да, между ними сейчас все мирно, – подтверждает Скруп.
