воинов.
Архелай выглядел несколько смущенным.
— Мы имеем абсолютное право требовать от него полной сдачи. Если я и готов проявить снисхождение, то лишь ради тебя, а не ради него. При условии, что он предоставит доказательства своего искреннего раскаяния, я попробую заручиться его прощением в Риме. Но не советую ему вновь лицемерить со мной.
Архелай улыбнулся помимо своей воли. Он, как и я, прекрасно понимал, что в настоящее время я не в том положении, чтобы получить прощение в Риме для Митридата или кого-либо другого. С обаятельным видом соучастника он сделал следующее предложение: я должен отказаться от Азии и Понта и отплыть домой, чтобы разделаться там со своими врагами. Митридат почти выразил готовность снабдить меня матросами, кораблями и отрядами пехотинцев.
Такое смелое нахальство ошеломило меня, но я чувствовал симпатию к Архелаю. Я решил, что у нас с ним много общего. Я сказал ему, что у меня есть идея получше.
— Забудь о Митридате, — сказал я. — Ты же служишь ему за плату. Приводи свои суда и армию ко мне. Стань союзником Рима. Когда мы объединенными силами нанесем удар Митридату, даю тебе слово римлянина, что ты будешь носить корону Понта.
Мгновение, лишь одно мгновение Архелай колебался. Потом он произнес наидобродетельнейшую речь о том, что быть предателем нехорошо. Он сказал, что никогда не предаст того, кто дал ему армию под командование. Он был потрясен, что такой благородный человек, как я, мог предлагать такое. За это он понравился мне еще больше. Из одного предположения, что я никогда не встречал ему равных.
— Послушай, Архелай, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос не прозвучал насмешливо, — я нахожу твои достоинства несколько противоречивыми. Ты — каппадокиец, раб короля варваров…
— Его верный друг, — чопорно поправил меня Архелай.
— Его друг, если тебе так больше нравится. Какая разница? Ты же все равно наемник. Кто ты такой, чтобы иметь столь веские сомнения? Особенно, видят боги, после того, как ты только что сделал точно такое же предложение мне — Луцию Корнелию Сулле, римскому полководцу. Ты бесстыден, как пес.
Казалось, Архелай совсем не смутился; голосом, который был пародией на смирение, он попросил моего прощения за любое ненамеренное нанесение обиды, которое он совершил, и попросил меня, как посол, воздержаться от войны и примириться с Митридатом. Его тон подразумевал, что он сделал все, что его хозяин мог ожидать от любого оплачиваемого должностного лица, и его совесть была теперь чиста.
Я удобно откинулся в кресле. Именно этого я и ожидал. Архелай позвал своего секретного писца, и я лениво продиктовал свои условия. Митридат должен был оставить провинции Азии и Пафлагонии; он должен оставить Битинию [130] и Каппадокию царям, выбранным Римом; он должен выплатить мне лично компенсацию в две тысячи талантов [131]; он должен отдать мне семьдесят военных кораблей, полностью оснащенных. «Со своей стороны, — закончил великодушно я, — буду поддерживать его в его оставшихся законных доминионах и попытаюсь предпринять попытку возобновить договор о союзе, который заключил с Римом еще его отец».
У Архелая вид был несколько удрученный. Я посочувствовал ему. Я не завидовал тому, как его примут, когда он представит этот документ Великому Царю.
— А Фимбрия? — спросил он.
— О Фимбрии не беспокойся. Можешь сообщить своему хозяину, что как пункт этого договора я обеспечу, чтобы сей мятежник не нанес ему больше никакого вреда. Можешь также предположить — конечно, очень деликатно, — что Митридат будет особенно опрометчив, если доверится Фимбрии, а не мне.
— Уверен, такое никогда не пришло бы ему в голову, — скромно польстил мне Архелай.
— Тогда — поскольку ты говоришь, что ты друг Митридата, — ты, должно быть, хуже разбираешься в характерах людей, чем я о тебе думал. Это все. Теперь, когда этот утомительный вопрос улажен, надеюсь, ты доставишь мне удовольствие и составишь компанию на ужине сегодня вечером. Приношу извинения за то, что не предупредил заранее, но не сомневаюсь, что твое чувство долга призывает тебя к отъезду на следующий же день.
Наши взгляды встретились на мгновение в понимающей улыбке.
— Это будет честь для меня. — Архелай откланялся, его писец подобострастно последовал за ним по пятам.
Мы с Митридатом встретились, наконец, в Дардании в Троаде приблизительно пять месяцев спустя после того, как Архелай возвратился в Пергам с моими условиями. Сначала, как я и ожидал, Митридат отказался их рассматривать и послал пять послов вместо одного, чтобы поставить меня об этом в известность. Но сам характер его отказа — увёртка всего лишь из-за двух незначительных пунктов — показал, что в действительности его намерение состояло в том, чтобы сохранить собственное достоинство, держа меня в ожидании. Я мог себе позволить ждать. Я мог бы даже пойти на компромисс, если бы Митридат, вопреки совету Архелая, не намекнул, что, возможно, с Фимбрией иметь дело выгоднее. Тогда я потерял терпение. Я отослал послов назад с ясным ультиматумом: либо принимаются мои условия, либо мои легионы выступают в поход на Азию. После некоторой дальнейшей проволочки Великий Царь ответил кратким посланием: он будет рад встретиться со мной и обсудить вопросы, представляющие для нас взаимный интерес. Может быть, я подожду его при дворе в Пергаме?
Я начал понимать, почему Митридат выбрал именно Архелая своим полководцем. Что более важно, я понял, скольким этот восточный монарх готов пожертвовать ради приличий. Гордость была самым его уязвимым местом. Он предпочел бы рискнуть вторжением, чем умалить собственный авторитет согласием с моими требованиями с первого же раза. Я не сомневался, что наши фарсовые дипломатические обмены широко предавались гласности в Азии и поддерживали несколько пошатнувшийся престиж Митридата.
Почему же тогда перед лицом этого оскорбления моему собственному достоинству я не сразу выполнил свою угрозу? Митридат знал почему: он вычислил точную степень риска. Его дерзость сказала — и значила — больше, чем его послы. А она говорила следующее: я признаю, что ты одержишь надо мной физическое превосходство. Я также знаю, что ты постараешься избежать новой военной кампании в Азии, если только сможешь. Еще один год вдали от Италии — еще больше потраченных денег, еще больше падет ценных людей. Зачем выбирать этот путь, когда есть гораздо легче? Если ты щедр ко мне, ты можешь получить все, что хочешь, и без нанесения удара. И время для тебя сейчас на вес золота. Твои враги в Риме с каждым днем становятся все сильнее. Тебе уже за пятьдесят, ты устал. Твое самое великое сражение еще
