Ознакомительная версия.
Возвращался домой Тэмуджин окрыленный. Гоня стремительной рысью своих лошадей по старому следу, он подробно обдумывал происшедшее и один раз даже подумал: «Не приходит ли время мне собирать отцовский улус? Не знак ли это с неба?..» Не решив еще уверенно, он убедился в одном: «Знак это или нет, но все же неспроста я встретил таких людей – они и еще многие в улусах племени ищут такого нойона, который смог бы устроить хорошую жизнь».
У ближней от Бурхан-Халдуна излучины, там, где Онон круто поворачивал на юг, Тэмуджин вплавь переправил лошадей на западный берег. Солнце стояло в зените. Плывя вместе с конем, придерживая сухую одежду на луке седла, он смотрел, как далеко в безоблачном небе кружат беркуты. Уверенно раскинув крылья, они лениво и безмятежно отдавались потоку вольного ветра и в то же время зорко и внимательно осматривали свои владения.
«У них нет никаких невзгод, как у нас, – с легкой завистью подумал Тэмуджин. – Не нужно им искать утерянного, что найдут, тем накормят своих детенышей, вот и вся их забота…»
Струи воды холодили тело. Выбравшись на берег, стоя на сырой мягкой траве, он оделся, вскочил в седло и погнал коней дальше, вновь разгоняясь на крупную рысь.
С первого бугра, с которого под знакомой лысой горой показалось родное стойбище, Тэмуджин, прищурив глаза, обостряя зрение, разглядел у коновязи двух коней темной масти. «Наверно, Кокэчу с кем-нибудь из братьев или сам Мэнлиг, – догадался он. – Видно, мать позвала их, чтобы искать меня. Это хорошо, пусть они увидят, что я и сам кое-что могу делать…»
Дорога долго шла по низине, скрываясь за сопкой. Когда он с лошадьми снова выехал на бугор, уже недалеко от стойбища, там разом взлаяли обе собаки. Из юрты гурьбой выбежали все домашние; гости оставались внутри. Братья тут же сорвались и побежали к нему навстречу, крича как бешеные и размахивая руками, обе матери и Хоахчин стояли у двери.
Первым подбежал Хасар. Тяжело дыша и блестя в хищной улыбке белыми зубами, счастливыми глазами оглядывая своего каурого, он расспрашивал:
– Как ты смог вернуть их, брат? А мать все боялась, думала, что ты погибнешь.
Подбежавшие следом братья восхищенно смотрели на него, обступая со всех сторон.
– А мы заждались тебя – говорил Бэлгутэй, радостно заглядывая ему в глаза.
– Будто целый месяц прошел, как ты уехал, – вторил ему Хачиун. – А мать ночами не спала, все звездам молилась…
Назойливо лез Хасар, опасливо оглядываясь на матерей:
– Скажи, брат, ты убил кого-нибудь из них?
– Никого я не убил, – недовольно отмахнулся Тэмуджин, спустившись с жеребца. – Тебе лишь бы людей убивать… потом обо всем расскажу…
Младший Тэмугэ, принимая поводья, беспокойно оглядывал его:
– А они тебя не ранили, брат?
– Нет, боги смотрели за мной, – Тэмуджин ласково потрепал его по голове.
– Видно, не зря мать Оэлун все время брызгала небу молоком, – сказал Бэлгутэй.
– А кто это к нам приехал? – Тэмуджин всмотрелся в двух вороных жеребцов у коновязи. На ближнем к седлу была приторочена большая переметная сума. – Это ведь не Мэнлига кони.
– Сегодня перед полуднем приехал какой-то дархан, – приглушая голос, стал рассказывать Хасар, быстро шагая рядом с ним, – с сыном, тот видом будет немного постарше тебя. Говорит, что у них к тебе дело и что они с тобой знакомы. Откуда сами – не говорят, а мы не расспрашивали. Мать сказала им, что ты в отъезде, а он в ответ: «Я вчерашней ночью видел в огне, что Тэмуджин-нойон сегодня будет дома…» А мать обрадовалась его словам и угощала их птичьим мясом.
Приблизились к юртам. Мать быстро подошла к нему, блеснув сухими измученными глазами, поцеловала в лоб, на миг прижала к себе и шепнула:
– Там к тебе приехали люди.
Тэмуджин вошел в юрту. У очага сидел знакомый кузнец Джарчиудай из тайчиутского куреня – тот самый, который дважды заковывал его в кангу и лишь однажды расковывал, когда готовились к облавной охоте. Рядом с ним сидел парень, старше его на год или два, – этого Тэмуджин не раз видел в тайчиутском курене. «Если Таргудай прислал дарханов, а не нукеров, значит, с мирным разговором, – с облегчением вздохнул про себя Тэмуджин. – Может быть, Мэнлиг уже успел его припугнуть… Как-то быстро он нашел наше стойбище, недаром что дархан…»
Гости при виде Тэмуджина встали, поклонились, приложив руки к груди.
– Здравствуй, Джарчиудай-дархан, – выдерживая бесстрастное выражение на лице, сказал Тэмуджин и прошел на хоймор.
Садясь на войлок, он продумывал: «Если дархан увидел меня на большом расстоянии, на ближнем может и мысли прочитать. Надо быть настороже».
– Как здоровье у Таргудая-нойона?.. – задал он обычный вопрос, когда приезжают люди из другого рода. – По-прежнему он бодр и весел?
– Не знаю, как его здоровье, оно меня не сильно заботит, – усевшись, грубовато проговорил Джарчиудай. – Ты уж меня прости за такие слова, а я всегда говорю открыто, что думаю. И сейчас буду говорить прямо: вот мой сын Джэлмэ, я привез его тебе в подарок. В хорошие дни пусть седлает тебе коней, в плохие пусть с мечом прикрывает твою спину. Своим дарханским словом ручаюсь, что он будет верным нукером.
«Еще один нукер появился! – удивленно и радостно стукнуло в груди у Тэмуджина, взволнованно заметались новые мысли: – Неужели все началось?.. Само собой стронулось дело…»
Крепко сжав зубы, сохраняя на лице холод, чтобы не выдать своих чувств, он выдержал приличное время и сказал:
– Хорошему нукеру всегда буду рад, только я удивляюсь: почему ты отдаешь сына мне, а не кому-нибудь из других нойонов? Ведь тебе известно в каком я положении… И отцовского улуса у меня пока нет.
Джарчиудай посмотрел на сына и сказал:
– Джэлмэ, выйди, поговори с парнями, а нам с нойоном надо здесь поговорить.
Тот проворно встал и, поклонившись Тэмуджину, вышел. Джарчиудай снова обернулся к нему.
– Хорошего коня видно жеребенком, хорошего мужчину ребенком. А ты вон уже какой юноша… Чтобы честно тебе ответить, мне пришлось сказать о тебе похвальные слова, но ты не прими их за пустую лесть, а лучше подумай о них на досуге. По тебе видно, что ты можешь стать большим человеком. Я же хочу, чтобы мои сыновья жизнь свою провели с настоящим нойоном, а не с теми ничтожными людишками, что вьются сейчас вокруг Таргудая. Когда-то по наследству все они получили отцовские знамена и теперь кичатся своими знатными предками, а сами не знают пути перед собой, чтобы вести за собой народы. Сам я всю жизнь скитался по разным куреням, разных видел нойонов и людей хорошо знаю. Как я увидел тебя в первый раз, то подумал: хороший мальчик, лицо открытое и в глазах огонь, зря погубит такого жеребенка Таргудай. Потом я слышу от людей: совсем не как раб ведет себя сын Есугея, высоко несет голову даже в канге. И тогда я второй раз сильно пожалел тебя: канга все равно придавит, она не таких детей, а взрослых багатуров давила. А когда зимой я тебя расковывал для облавной охоты, увидел и понял, что не сломать им тебя, как-нибудь да сбежишь от них – это я в глазах твоих веселых увидел. Когда ты сбежал, даже не оставив следа, я понял: вот истинный нойон, вот кому послужить бы моим детям… И вот сейчас я привез к тебе своего старшего сына, а дома остался второй, тот пока маловат для мужских дел. Подрастет, тогда уж и его привезу. Ну, а когда понадобятся тебе кузнецы ковать оружие для твоих воинов, созову к тебе хоть двадцать, хоть тридцать лучших дарханов со всех концов степи и сам к тебе приду… А улус отцовский ты получишь, я это видел и в огне и в воде… Да ты это и сам хорошо знаешь, потому не будем об этом говорить, а то твои предки на меня разозлятся, скажут еще, почему этот чужой дархан заглядывает в наши дела… – иссеченное морщинами суровое лицо Джарчиудая в первый раз за весь разговор осветилось скуповатой улыбкой. – Ведь у вас самих в древности род был дарханский.
– Мои предки вам будут только благодарны, – в ответ улыбнулся Тэмуджин. – А если наши с вами предки на небе объединятся, то и мы на земле будем сильны.
– Истинные слова, – согласился Джарчиудай. – Придет время, я буду просить своих предков, чтобы присоединялись к твоим.
Тэмуджин благодарно склонил голову и спросил его:
– А что же вы скажете тайчиутам, когда они спросят, куда вы дели своего старшего сына? Ведь потом и до Таргудая может дойти, где он находится.
– Скажу, что отправил учиться ремеслу к другим дарханам, – с беспечной усмешкой на темных губах отвечал Джарчиудай. – А где потом он оказался, то лишь его голова знает. Дарханы не харачу, мы не спрашиваем у нойонов, куда нам идти и где жить.
– А где же курень тайчиутов сейчас? – Тэмуджина под конец разговора стало разбирать любопытство. – Там же, на Хангиле или в другое место ушли?
– Да ведь ты, оказывается, ничего еще не знаешь, – удивился Джарчиудай. – Уже восемь дней как мы вернулись оттуда и сейчас стоим на нижнем Хурхе.
Ознакомительная версия.
