— Как, неужто и нынче нет письма? Ну что за досада! — восклицает принцесса: она тоже состояла в заговоре; вскоре в него вступил и Флорак.
— Наши дамы задумали поженить маленького Клайва с прекрасной мисс, сообщает мне Флорак.
Обсуждая возможность этого брака, он не скупится на похвалы мисс Ньюком.
— Я не перестаю восхищаться вашими англичанками, — говорит он любезно. — Такие свежие, такие прелестные — каждая что розан! И притом так восхитительно добры! Да, Пенденнис, вам повезло, мошенник вы этакий!
Мистер Пенденнис нисколько этого не отрицает. Ему достался выигрыш в. двадцать тысяч фунтов, а ведь в этой лотерее порою выпадает кое-что и похуже пустого билета.
Глава LXI,
в которой мы знакомимся с новым членом семейства Ньюком
А ответа от полковника Ньюкома не было потому, что пока миссис Пенденнис писала ему в Брюссель, он успел уже возвратиться в Лондон, куда его призвали неотложные дела. Я узнал об этом из письма Джорджа Уорингтона. Он упоминал, что вчера обедал у Бэя с полковником4 каковой, похоже, в прекрасном настроении, С чего бы? Известие это повергло Лору в полное замешательство. Может, написать ему, чтобы он востребовал свои письма из Брюсселя? Конечно, эта молодая особа тут же сыскала бы новый предлог для письма полковнику, если бы муж строгим тоном не посоветовал ей не вмешиваться больше в эту историю.
Томас Ньюком отправился навестить брата Хобсона и его супругу — тем охотнее, возможно, что поссорился со своим племянником сэром Барнсом и желал доказать, что находится в мире с другой ветвью этого семейства. И упомянутая нами достойная особа, конечно же, не упустила случая выказать свое красноречие в рассуждениях о несчастье, только что постигшем сэра Барнса. Стоит нам оступиться, и уж друзья раззвонят об этом повсюду. Поучения миссис Ньюком должны были, наверно, потрясать душу. Как, надо полагать, стенала и рыдала эта оскорбленная добродетель, одетая во власяницу и осыпанная пеплом, как она собирала вкруг себя своих чад и омывала их слезами, как замкнулась от гостей, часами совещалась с духовником, досаждала мужу прописными истинами и изводила весь дом! Кара за суетность и тщеславие, пагубность неравных браков — сколь неисчерпаема и благодатна была эта тема! Разумеется, Книга пэров исчезла со стола в гостиной, где обычно лежала раскрытой на странице "Хайгет, баронет" или "Фаринтош, маркиз", и приютилась в хозяйском кабинете на верхней полке книжного шкафа, зажатая между Блекстоуновыми "Комментариями" и "Журналом земледельца". Весть о расторжении помолвки Этель с Фаринтошем достигла Брайенстоун-сквер и, как вы догадываетесь, получила в устах миссис Хобсон самое невыгодное для девушки истолкование.
— Некий молодой маркиз, — сокрушенно рассказывала тетка мисс Ньюком, юноша, известный своим вольным образом жизни, но весьма богатый и родовитый, оказался жертвой корыстных планов покойной графини Кью (говорившая не могла произнести "моей племянницы", это было бы слишком ужасно!). Старуха так гонялась за маркизом, так преследовала его и откровенно охотилась за ним, что в конце концов заставила посвататься. Пусть же печальный пример Этель остережет ее милых кузин и они возблагодарят господа, что родители их не столь суетны! После этой ужасной истории (миссис Хобсон не в силах была сказать "позора") маркиз воспользовался первым же удобным случаем, чтобы расторгнуть помолвку, и навсегда покинул несчастную девушку!
А сейчас нам предстоит рассказать о самом жестоком ударе, постигшем бедняжку Этель, а именно о том, что ее милый дядюшка Томас Ньюком полностью поверил возводимым на нее обвинениям. Оп теперь охотно прислушивался ко всем нелестным отзывам о семье сэра Брайена. Чего от них и ждать, коли они на поводу у этого предателя, двурушника и труса Барнса Ньюкома! Ведь когда полковник пообещал отдать Этель и Клайву все свои сбережения до последнего пенса, кто, как не Барнс, этот архиплут, манежил его и обманывал, боясь отказать ему, покуда маркиз не сделал предложения. Эта девушка — они с бедным Клайвом так любили ее! — испорчена своей коварной родней; она не стоит их с сыном привязанности; нет, он вычеркнет ее из своей жизни, как уже поступил с ее подлым братцем. И кого же она предпочла Клайву? Развратника и кутилу, о беспутстве которого говорят во всех клубах; у него ни ума, ни талантов, нет даже простого постоянства (разве не воспользовался он первой же возможностью, чтобы порвать с ней?) — ничего, кроме титула и богатства, вот на них-то она и польстилась! Стыд и позор! Помолвка с этим человеком была пятном на ее совести, а разрыв с ним — заслуженной карой и унижением. Бедное, несчастное существо! Пусть себе живет в глуши, опекает сирот своего негодного брата и учится жить достойнее.
Такой приговор вынес Томас Ньюком. Всегда справедливый и добрый, он на сей раз оказался неправ и судил девушку слишком строго; но мы знаем ее лучше, и, хотя нам известны ее грехи, понимаем, что не одна она за них в ответе. Кто толкнул ее на этот путь? Родители; это они руководили ею и убедили ее поддаться соблазну. Что она знала о человеке, выбранном ей в мужья? Его привели к ней те, кому полагалось быть опытней, и поручились за него. Великодушное и несчастное существо! Первая ли ты изо всех сестер своих вынуждена была торговать красотой, губить и попирать сердечные склонности и отдавать жизнь и честь за титул и положение в обществе? Но Судия, зрящий не только дела наши, но и побуждения, кладет на весы не одни лишь грехи, но соблазны, борения и неразумие детей человеческих и творит свой суд по иному закону, чем мы, — ведь мы-то бьем лежачего, льстим благополучному и спешим раздать порицания и хвалы — одного сражаем без жалости, а другого прощаем без зазрения совести.
Мы уже много недель провели под гостеприимным кровом наших милых друзей в Розбери, пора было и честь знать; и душечке Лоре настало время собираться в дорогу, вопреки всем уговорам душечки Этель. В последние дни подруги виделись ежедневно, и все же их юный посыльный не знал ни минуты покоя, и ослик его, наверное, сбил себе копыта, без конца совершая путешествия из Ньюкома в Розбери и обратно. Лора была встревожена и задета отсутствием вестей от полковника; как мог он не позаботиться, чтобы ему пересылали все письма из Бельгии, и не ответить на то, которое она изволила написать ему? Не знаю уж каким образом, но хозяин наш был посвящен в прожекты миссис Пенденнис, а супруга его увлечена ими еще больше моей. Однажды она шепнула мне со свойственным ей простодушием, что, ей-богу, не пожалела бы гинеи, чтобы свести эту парочку вместе, — ведь они прямо созданы друг для друга, поверьте! — и готова была отправить меня за Клайвом; но я не подходил на роль посланника Гименея и не имел желания вмешиваться в столь щекотливые семейные дела.
Все это время сэр Барнс Ньюком, баронет, находился в Лондоне, занятый делами банка и разными унылыми юридическими процедурами, которые завершились на ноябрьской судебной сессии знаменитым процессом "Ньюком против лорда Хайгета". Этель, верная принятому ею решению, взяла на себя все заботы о доме и детях брата. Леди Анна воротилась к себе — от нее ведь и не было большого проку в мрачном жилище ее сына. Разумеется, жена рассказывала мне, как они с Этель проводили время в Ньюком-парке, в упомянутом выше готическом зале. Дети играли и обедали вместе (мой отпрыск частенько съедал свою порцию баранины в обществе малышки Клары и бедненького наследника Ньюкомов) в так называемой "комнате миледи" — той самой, где ее запер муж, совсем позабыв о дверях в зимний сад; через него-то и сбежала эта несчастная. В соседней комнате помещалась библиотека, одна стена которой была заставлена грозными томами из Клепема, принадлежавшими еще покойной миссис Ньюком, всевозможными трактатами и миссионерскими записками, а также потрепанными книжечками по истории и географии: эти мирские сочинения почтенная леди допускала в свою коллекцию.
Уже почти накануне нашего отъезда из Розбери молодые женщины надумали отправиться в расположенный неподалеку Ньюком, навестить старушку Мейсон, о которой говорилось в одной из начальных глав нашей повести. Теперь она была совсем старенькая, держала в голове стародавние дела и плохо помнила случившееся вчера. Она уже много лет жила в полном довольстве, благодаря щедрости полковника Ньюкома, и он оставался для нее тем же мальчиком, каким был когда-то в прежние времена, описанные здесь нами в общих чертах. Автопортрет Клайва и его же работы портрет отца висели над маленьким камином, перед которым, в эту зимнюю пору, она сидела в тепле и уюте, дарованных ей великодушием нашего друга.
Миссис Мейсон признала мисс Ньюком только по подсказке своей служанки та была много моложе годами и куда крепче памятью. Сара Мейсон не вспомнила бы и про фазанов, чьи хвосты украшали зеркало над камином, если бы Кассия, ее служанка, не напомнила ей, что они присланы этой самой барышней. Тут она узнала свою дарительницу и осведомилась о ее батюшке, баронете, не скрывая при этом своего удивления, что именно он, а не ее мальчик, полковник, получил титул и унаследовал поместье. Папенька ее гостьи был хороший человек, хотя, как она слышала, его не очень-то жаловали в здешних местах.
