слева и немного впереди — Третий Киренаикский. Еще дальше — Третий Галльский, Шестнадцатый Флавиев…
Шли караваны. Мерно шагали верблюды. Плелись тяжело груженные ослы и мулы…
— Ну вот, почти и дошли! — с облегчением выдохнул Альбин. — Еще совсем немного и Священные книги будут спасены!
Клодий как-то странно взглянул на него и неожиданно ахнул:
— Ох, и просчитались же мы с тобой!
— В чем дело? — насторожился Альбин.
— А сам ты не понимаешь? — спросил у него Клодий и, по лицу Альбина видя, что ему долго придется ждать ответа, сказал: — Мы, два человека, которые считали себя самыми умными людьми в Римском мире, на самом деле оказались величайшими из глупцов!
— Почему? — не понял Альбин.
— Мы направляли свой путь в Аравию, надеясь спасти там Священные книги?
— Да!
— И теперь, когда до нее осталось всего ничего, думаем, что они, наконец — спасены?
— Конечно!
Клодий посмотрел на все еще силящегося понять, куда он клонит, Альбина и улыбнулся:
— Так ведь они и так уже спасены!
— С чего это ты взял? — недоуменно посмотрел на него тот.
— Суди сам, — предложил Клодий. — Мы с тобой оставили список книг на Кипре?
— Оставили…
— И в Антиохии?
— Да, и еще в Тире!
— Прибавь к ним еще тот, что увезли с собой разбойники, и который остался в голове Грифона — это уже пять копий! И у нас еще две! Не может такого быть, чтобы хотя бы одна из них не пережила самых страшных гонений, которые наверняка еще будут, и, в конце концов — века и тысячелетия!
— А-а, вон ты о чем! — понял, наконец, Альбин и рассмеялся, да так заразительно, что Клодий, глядя на него, не выдержал и тоже принялся смеяться — до слез.
Мимо них шагали угрюмые воины, ехали деловитые купцы, шли простые люди. Одни глядели на них с раздражением — и чему можно веселиться в такое жестокое время? Другие с завистью. Третьи — с пониманием. Мол, что тут странного — ну встретились или расстаются два человека, поговорили о чем-то хорошем и теперь вот — смеются…
— Ну вот что, — отсмеявшись, уже серьезно сказал Клодий. — Раз у нас два списка, то нужно и отвозить их в два безопасных места. Давай вот как поступим, — решил он. — Ты отправишься со своим в столицу бывшего Набатейского царства — Петру, а я в главный город новой провинции «Аравия» — Бостру.
— Хорошо, — согласился Альбин. — А встретимся…
— В Эдессе! — подхватил Клодий и уточнил: — Если, конечно, Господь сподобит, — у образа Иисуса Христа!
Они еще немного постояли, и Клодий сказал:
— Нужно торопиться!
— Но ведь ты только что сказал, что книги уже спасены! — напомнил Альбин.
— Да, но на этот раз я о другом, — с легкой грустью улыбнулся ему Клодий. — Все дело в том, что долго мне теперь не прожить. Мои дни сочтены!
Он перехватил обеспокоенный взгляд Альбина и объяснил:
— Нет-нет, со здоровьем у меня все в порядке. Ты сам слышал, что говорил о нем Диомед. Но, проведав, что я христианин, многие теперь позарятся на мое богатство. В первую очередь родственники, должники… Да и те, кто захочет подзаработать на обвинении, получив по закону часть моего имущества, поспешат не упустить такую редкую возможность. Поэтому мне нужно успеть перенести все мое богатство — туда!
И он показал глазами на небо.
— Так что давай на всякий случай попрощаемся. Но — не навсегда! Если повезет, то до встречи в Эдессе. А потом уже — на Небесах! Рядом с Тем, Кому мы отдали свои души!
— Чего да сподобит нас Господь! — согласно кивнул ему Альбин.
И, обнявшись, они расстались на развилке.
И это была, пожалуй, единственная в мире развилка, которая не расходится, а, наоборот, сходится в одну большую точку, поставленную в конце свитка каждой человеческой жизни.
«…приходящего ко Мне не изгоню вон…» (Евангелие от Иоанна, глава 6, ст. 37).
Иеромонах — священник в монашеском чине.
Морской порт Рима в устье реки Тибр.
Мамона — принимается в значении богатства, прибытка и вообще земных благ, в которых человек полагает свое счастье. Иногда под Мамоном представляется некое божество, покровительствующее богатству.
Оконечность корабельного носа.
Приношу свои извинения читателям, но, вопреки данному в предисловии обещанию поменять все имена, кроме одной Веры, по ходу работы у меня не поднялась рука изменить имя теперь уже покойного архимандрита Георгия Тертышникова, автора прекрасной книги о преподобном Варнаве Гефсиманском, опытнейшего преподавателя, прекрасного проповедника, и прошу помолиться о упокоении его души.
Эти сведения сохранились в подлинных записках о мученичестве святого Игнатия Богоносца, написанных очевидцами, сопровождавшими его из Антиохии в Рим.
Синклит — совещательный орган.
Аппарата государственного обвинения в Древнем Риме не было, и суды производились по частным заявлениям граждан, получавшим за это установленное по закону вознаграждение из имущества обвиняемого.
Римская поговорка, сродни русской: одной стрелой убить двух зайцев. Дело в том, что два вепря никогда не уживаются в одном лесу.
