Каноник мрачно посмотрел на Джоанну, когда она шла к двери.
— Забудь про девочку, муж мой, — сказала Гудрун, чтобы успокоить его. — Не обращай на нее внимания. Не отчаивайся. Помни, у тебя есть еще сын.
В августе созрели пшеничные колосья. На восьмом году жизни, Джоанна впервые встретилась с Эскулапием. Он остановился в доме каноника на пути в Майнц, где должен был преподавать в кафедральной школе.
— Добро пожаловать, господин, добро пожаловать! — приветствовал Эскулапия отец Джоанны. — Мы рады, что вы благополучно прибыли. Надеюсь, путешествие не слишком утомило вас? — он почтительно поклонился гостю через порог. — Входите, отдохните. Гудрун! Принеси вино! Ваш визит большая честь для моего скромного дома. — По поведению отца Джоанна догадалась, что Эскулапий очень известный ученый.
Он был греком, одетым по византийской моде. Его белая льняная хламида была застегнута простой металлической брошью и покрыта длинной накидкой, отороченной серебряной нитью. Волосы у него были коротко острижены, как у простого крестьянина, смазаны маслом и зачесаны назад. В отличие от каноника, который брился по обычаю франкских священников, Эскулапий носил длинную бороду, такую же седую, как его волосы.
Когда отец позвал Джоанну, чтобы представить гостю, она очень смутилась и робко стояла перед незнакомцем, уставившись на причудливый ремешок его сандалий. Наконец каноник отослал ее помогать матери с обедом.
За столом каноник сказал:
— По обычаю мы читаем Священное Писание перед приемом пищи. Не окажете ли честь, почитав нам сегодня?
— С удовольствием. — Эскулапий улыбнулся, осторожно раскрыл деревянный переплет и перелистал хрупкие страницы. — Экклезиаст. Omnia tempus habent, et momentum suum cuique negotio sub caelo…
Джоанна никогда не слышала такой прекрасной латыни. У него было необычное произношение. Слова звучали не слитно, как в галльской манере, а четко.
— Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное…
Джоанна не раз слышала, как ее отец читал то же самое, но благодаря Эскулапию она впервые поняла красоту слов, которой раньше не замечала.
Закончив, Эскулапий закрыл Библию.
— Превосходная книга, — обратился он к канонику. — Написана изумительным почерком. Вы, должно быть, привезли ее из Англии. Слышал, что это искусство все еще процветает там. Большая редкость в наше время встретить манускрипт без грамматических ошибок.
Каноник раскраснелся от удовольствия.
— В библиотеке Линдисфарна таких много. Этот экземпляр доверил мне епископ, назначив меня миссионером в Саксонии.
Обед удался на славу, и был самым обильным, из всех какие когда-либо готовили в их доме. На столе стояла вырезка жареной свиной солонины, покрытой нежной хрустящей корочкой, вареный горох и свекла, пикантный сыр и батоны хрустящего хлеба, выпеченного в золе. Каноник велел подать франкского пива, ароматного, темного и густого, словно деревенский бульон. Потом они ели жареный миндаль и сладкие печеные яблоки.
— Изумительно! — воскликнул Эскулапий в конце обеда. — Давно я так не ел. С тех пор, как покинул Византию, ни разу не отведал такой нежной свинины.
Гудрун обрадовалась:
— Это потому, что у нас свои свиньи, и перед тем, как забить, мы откармливаем их. Мясо черных лесных свиней жесткое и невкусное.
— Расскажите о Константинополе! — нетерпеливо попросила Джоанна. — Правда, что там улицы вымощены драгоценными камнями, а из фонтанов льется жидкое золото?
— Нет, — рассмеялся Эскулапий, — но это замечательное место стоит увидеть.
Разинув рты, Джоанна и Джон слушали рассказ Эскулапия о Константинополе, расположенном на высоком мысе. Мраморные дома, покрытые золотом и серебром, поднимались на несколько этажей, глядя на Золотой Рог, залив, где стояли на причале корабли со всего света. В этом городе Эскулапий родился и вырос. Ему пришлось бежать, когда его семью вовлекли в религиозный спор, связанный с уничтожением икон. Джоанна не понимала этого, хотя отец знал, о чем речь, и мрачно кивал, когда Эскулапий рассказывал о гонениях на семью.
Потом они перешли к обсуждению теологических вопросов, и Джоанну с братом отправили в спальню родителей, поскольку гостю предоставили их большую кровать поближе к очагу.
— Пожалуйста, позвольте мне остаться и послушать, — обратилась к матери Джоанна.
— Нет. Ты давно должна спать. Кроме того, наш гость устал рассказывать. А серьезные разговоры тебе не интересны.
— Но…
— Все, детка. Марш в кровать. Утром мне понадобится твоя помощь. Папа хочет, чтобы мы устроили новый пир для гостя. Еще один такой гость, и мы разоримся, — ворчала Гудрун. Уложив детей на соломенную постель, она поцеловала их и вышла.
Джон заснул сразу, но Джоанна лежала с открытыми глазами, пытаясь расслышать голоса, доносившиеся из-за толстой деревянной перегородки. Наконец, одолеваемая любопытством, она встала, подошла к двери и опустилась на колени. Теперь девочка видела, как ее отец и Эскулапий сидят и разговаривают возле очага. Было холодно, до Джоанны не доходил жар от огня, а на ней была только легкая рубашка. Она дрожала от холода, но и не помышляла вернуться в постель. Ей было необходимо услышать то, что говорил Эскулапий. Речь зашла о кафедральной школе.
— Вам что-нибудь известно о местной библиотеке? — спросил каноника Эскулапий.
— О да, — отвечал каноник, несомненно довольный, что его об этом спросили. — Я провел в ней многие часы. Там собрана отличная коллекция, около семидесяти пяти экземпляров.
Эскулапий вежливо кивнул, хотя слова не произвели на него особого впечатления. Джоанна с трудом представляла себе столько книг в одном месте.
— Есть даже копии De scriptoribus ecclesiasticus Исидора и De gubernatione Dei Салвиана, — сказал каноник, — а также полное собрание Commentarii Джерома с превосходными иллюстрациями. Кроме того, имеется самый точный манускрипт Hexaëmeron нашего земляка Святого Базиля.
— Есть ли работы Платона?
— Платона? — вопрос шокировал каноника. — Конечно нет. Его работы не для христиан.
— О? Следовательно, вы не одобряете изучение логики?
— Она занимает свое место в тривиуме, — раздраженно ответил каноник, — при использовании определенных текстов, например Августина и Боэция. Но вера основана на признании силы святого Духа, а не на логических доказательствах. Из-за глупого любопытства люди иногда лишаются своей веры.
— Понимаю вашу точку зрения, — вежливо откликнулся Эскулапий, явно не согласившись с каноником. — Возможно, однако, вы ответите мне на это: как получается, что человек способен разумно мыслить?
— Разум есть проявление божественного в человеке. «И сотворил Бог человека по образу и подобию Своему».
— Вы хорошо знакомы с Писанием. Следовательно, вам придется признать, что разум дан человеку Богом?
— Несомненно.
Джоанна подобралась ближе. Она не хотела пропустить ни единого слова Эскулапия.
— Тогда зачем бояться сопоставлять разум и веру? Если Бог дал нам разум, то как же разум может увести нас от Бога?
Каноник заерзал на стуле. Джоанна никогда не видела отца в таком замешательстве. Он был миссионер, обученный наставлять и проповедовать, но не привыкший к логическим дебатам, поэтому он так и не ответил.
— В самом деле, — продолжил Эскулапий. — Не из-за недостатка ли веры боится человек логического рассуждения? Если цель сомнительна, тогда путь к ней наполнен страхом. Твердая вера не знает страха, ибо если Бог существует, то разум не может не привести нас к Нему. «Cogito, ergo Deus est», — сказал Святой Августин. «Я мыслю — значит Бог существует».
Джоанна так увлеклась их спором, что забыла об осторожности и одобрительно воскликнула. Отец резко повернулся к перегородке. Девочка отпрянула в темноту, затаив дыхание. Разговор продолжился. «Слава Богу, они не заметили меня». Она медленно перебралась к кровати, где сопел спящий Джон.
Еще долго после того, как стихли голоса, Джоанна лежала без сна. На сердце у девочки было очень легко и свободно, словно с него свалился камень. Она не виновна в смерти Мэтью. Его убило не ее желание учиться, как утверждал отец. Услышав Эскулапия, Джоанна поняла, что стремление к знаниям естественно и безгрешно. Это следствие того, что Господь дал человеку разум. «Я мыслю — значит Бог существует». Она поняла истину этих слов.
Слова Эскулапия поселили надежду в душе Джоанны. «Может быть, завтра я смогу поговорить с ним, — думала она. — И даже покажу ему, что умею читать».
Это так вдохновило ее, что она так и не смогла заснуть до рассвета.
На следующее утро, очень рано, мать послала Джоанну в лес за буковыми орехами и желудями для свиней. Желая поскорее вернуться домой к Эскулапию, Джоанна спешила выполнить работу, но в осеннем лесу, засыпанном опавшей листвой, собирать орехи было трудно, а возвращаться домой с полупустой корзиной — нельзя.
