Три дня минуло с того времени, как сотник пленил вражеского воинами, но о нём словно забыли. Даже Мазарес, проезжая мимо, не обращал на него никакого внимания. Как будто это не он, рискуя жизнью, выполнил поручение и не доставил пленника, который теперь ожидает своей участи в клетке, связанный по рукам и ногам... Один раз, во время перехода, Араш подъехал к арбе, на которой везли скифа. Пленник узнал его и бросился на деревянные прутья, стараясь дотянуться связанными руками до Араша. Даже то, что охранник тут же, весело ощерившись, перетянул его плетью, не возымело на варвара никакого действия. На его спине набух большой рубец, но он продолжал скалиться и что-то кричать сотнику на своём непонятном языке, грозя тому связанными руками. Араш никак не проявил своих чувств, а, немного сутулясь, сверху вниз, смотрел на человека… Он не стал над ним насмехаться, как сделал бы, наверное, любой другой, радуясь беспомощности пленника. Араш считал, что врага надо уважать, даже такого свирепого, как этот, готовый перегрызть зубами прутья своей клетки…
После той вылазки Арашу дали новых людей, набранных из покоренных племён. Войско царя Кира постоянно пополнялось живой силой и в каждом завоёванном государстве набирались новые воины. Потом они рассредоточивались по разным отрядам, а военачальники зорко следили за тем, чтобы нигде не пересекались воины одного и того же племени и чтобы они не смогли затеять бунта или заговора. Войско царя царей напоминало многоголосый табор, где можно было услышать любую речь и наблюдать воинов любой национальности, но все они, как единый, живой организм, были подвластны воле Кира. Одно оставалось неизменным - командирами над сотнями и тысячами стояли родовые персы. Только им царь мог доверять и знал, что в трудную минуту, они не предадут и не покажут врагу спину.
Но и из тех, кто не был персом по рождению, попадались такие, кто в силу своего ума и таланта, становился ближним человеком царя. Пример тому - мидянин Гарпаг, ещё в молодости служивший царю Астиагу, своему родственнику. Когда представилась такая возможность, он переметнулся к Киру. В дальнейшем помог ему овладеть всей Мидией и поныне верно служит своему царю... Араш хотел повторить его судьбу. Он ещё молод и если боги будут на его стороне, то удача ему непременно улыбнётся...
Постройка очередного плота почти завершилась, когда Араш почувствовал среди воинов, которые, как и он, трудились над постройкой плотов, какое-то волнение. Он поднял голову. В их сторону двигалась кавалькада всадников. Их было много, несколько тысяч, одинаково одетых в праздничные доспехи, и они представляли собой великолепное зрелище. Солнце отражалось от позолоты круглых, ассирийских щитов и играло на обнажённом оружии. В гривы коней были вплетены разноцветные бусы, броня блестела так, что было больно смотреть. Ехавший первым держал высоко над головой стяг и только по нему Араш догадался, что это царь царей почтил их своим присутствием. Стоило пышной процессии приблизиться, как все повалились на пыльную землю, приветствуя повелителя вселенной.
Кир поднял руку. Окружённый телохранителями, он ехал на лошади, покрытой золотым чепраком. Вороной конь под ним танцевал, готовый в любой момент сорваться в стремительный бег, и только властная рука царственного седока сдерживала его порыв. Отстав на полкрупа коня, ехал его сын, Камбис, увешенный сверху донизу золотым оружием, царь Вавилонии и наследник огромной империи Кира. Рядом, на коне сидел высокий, седой старик. Это был Крез, бывший царь Лидии, а теперь почётный пленник Кира. В последнее время они очень сдружились с Камбисом, сыном царя, и их часто можно было заметить беседующими друг с другом. Кир знал об этой странной дружбе, но не препятствовал этому. Креза, хотя и победил его в бою, он уважал, ценя в нём ум и здравый смысл.
В одном месте царь остановился. Что-то вспомнив, велел подвести к нему молодого воина, стоявшего, как и остальные, на коленях. Телохранители соскочили с коней и громко покрикивая, раздвинули толпу и выдернули из неё молодого сотника.
-Скажи мне воин, - обратился царь к Арашу, улыбнувшись. – Это не ты скакал по степи, стараясь уйти от скифской погони? Ты был так быстр, что, наверное, обогнал даже ветер.
Рядом раздались негромкие смешки. Араш почувствовал, что краска стыда заливает лицо. Он поднял голову и встретился с жёстким взглядом тёмных глаз. Царь уже не смеялся, а смотрел на воина и ждал ответа. Араш внезапно понял, что вот сейчас решается его судьба. Один неверный ответ и он так и будет до конца своих дней командовать сотней. Стараясь сдержать волнение и унять дрожь в голосе, он ответил:
-Я выполнял твоё поручение, царь.
-Поручение, - удивился Кир и грозно сдвинул брови. – Разве я кому-то поручал скакать по степи словно заяц? И делать это так быстро, словно стараясь обогнать хвост собственной лошади?.. Ты хочешь обмануть своего царя?
-Я выполнял твоё поручение, повелитель, – упрямо повторил Араш. – Ты велел доставить пленника, и я его доставил. Он ждёт решения своей судьбы и твоего приговора в обозе.
-Вот оно что, - царь повернулся к визирю: - Это правда?
-Да мой повелитель. – Херасмия стрельнул глазами в сторону Араша. Он злился, что это не он успел первым доложить о пленении скифа, а какой-то безродный воин, пусть даже, если судить по одежде, и из одного племени с повелителем. – Варвар ожидает тебя. Я хотел сегодня тебе доложить об этом, но…
-Что-то я не припомню, что отдавал такое распоряжение, - голос царя зазвенел, и в воздухе ощутимо запахло бурей.
-Прости, великодушный, - не на шутку перепугался Херасмия. – Это я велел пленить скифа. Я думал, тебе будет интересно узнать, что творится в стане врага.
Но Кир уже потерял интерес к своему визирю и отвернулся. Хотя того и следовало наказать. Он видел, что из сотни ушедшей вдогон за скифским дозором, вернулась едва ли треть. Это была слишком высокая плата за одного варвара. Когда войско в походе - каждый воин был на счету. Но не было сегодня настроения, и это спасло Херасмию... Царь посмотрел на, по-прежнему, склоненного воина. Чем-то он ему понравился. Чем, он и сам не знал. Кир редко ошибался в людях, особенно в воинах. Он знал эту касту. Знал и уважал. Наверное потому, что сам был одним из них. За это и любили его войска и охотно шли под его руку ещё вчерашние враги. В воине, который стоял перед ним, не было рабской покорности, а сквозила сила и уверенность. Кир тронул коня. Проезжая мимо, спросил:
-Как тебя зовут? И из какого ты рода?
-Я Араш, из племени Пасаргад.
-Хорошо, я тебя запомню, – и добавил: - Готовься к переменам в своей судьбе, воин.
У Кира поднялось настроение. Это происходило всегда, когда он беседовал с простыми воинами. В такие минуты Кир чувствовал своё единение с войском и ощущал себя опять молодым и сильным. Таким, как в молодости. Когда, победив царя Астиага и мидян, он объединил два царства в одно, и перенёс свою столицу в Сузы или, как тогда говорили в Шушаны... Как давно это было... Именно сейчас, когда победа стала так близка, на царя, неожиданно для него самого стала наваливаться усталость. В такие минуты хотелось бросить всё и целыми днями сидеть в шатре и слушать музыкантов, услаждающих слух, и смотреть на танцовщиц, услаждающих взор. Но Кир понимал, что рано вынимать ногу из стремени и останавливать бег своего коня. Остановись он на месяц или два, отойди от дел, и зашевелятся враги во всей его огромной империи. Поднимутся не до конца усмирённые греческие города, зашевелится Лидия. Гонцы доносят, что происходят волнения на границе с Индией, да и в самой Вавилонии, которую он покинул не так давно, ещё не всё спокойно…
Настроение опять испортилось. Царь круто повернул коня и, ни глядя по сторонам, поскакал к своему шатру. Свита поспешила следом. Херасмия на миг остановился около склонённого воина и поднял плеть, собираясь перетянуть согбённую спину сотника. Но рука замерла в воздухе и визирь, зло сплюнув, вместо сотника огрел своего коня. Тот, от неожиданности, взвился на дыбы и рванулся вперёд, обсыпав человека мелким камнем из-под копыт. Когда процессия удалилась, Араш поднялся с колен, отряхнулся и вновь принялся за прерванную работу, гадая, что могут означать слова царя…
На третий день плоты и мосты были готовы. Воины, воодушевлённые гаданием, рвались в бой, и Кир уже готовился отдать приказ о начале переправе. Но тут царю доложили, что у противоположного берега сгрудилось около десятка всадников, и просят разрешение на переправу.
«Неужели одумалась, скифская царица? – пришло в голову Киру. – Увидела мои тысячи и решила заключить перемирие?»
Послов он принял не сразу, а в назидание продержал полдня около своего шатра. Сам же в это время велел позвать танцовщиц и музыкантов. Послы, видя к себе такое пренебрежение, искусали все нагайки, но поделать ничего не могли, а сидели на земле, окружённые тесным кольцом персидских воинов.