— Мне кажется, — размышлял он, — если я предстану перед бедным Киприани, мое присутствие может дать толчок природе… Сколько раз на полях сражений достаточно было мне приблизиться к раненым, чтобы у них находились силы встать и дойти до лазарета…
Однако едва Наполеон сделал шаг за порог, ему сообщили, что Киприани скончался.
Странная вещь, но этот верный спутник в изгнании оставался республиканцем. Очень долго он был враждебно настроен к Наполеону, и только невзгоды привязали их друг к другу. Наполеон уважал и любил его.
Похороны состоялись на следующий день. Граф Бертран, граф Монтолон и все домочадцы императора отправились проводить тело к последнему приюту. Жители Святой Елены и офицеры 66-го полка тоже присоединились к процессии. Наполеон в парадном мундире, с орденской лентой через плечо, которую он надевал только в исключительных случаях, следовал за телом до разрешенных ему пределов.
Здесь он остановился и взволнованно произнес:
— Прощай, мой бедный Киприани! Англичане не позволяют Наполеону отдать тебе последний долг… Прощай!
И застыл, скрестив руки на груди, взглядом следя за похоронной процессией, которая продвигалась по каменистым склонам скал до лощины, где должны были похоронить верного слугу.
Между тем из окна плантаторского дома сэр Хадсон Лоу тоже наблюдал за похоронной процессией.
Сколько же ненависти и удовлетворения было в улыбке, осветившей его малоприятное лицо: теперь нечего бояться разоблачений бывшего агента с острова Капри. Кто знает, может быть, он думал, что яд, так хорошо сработавший на этот раз, поможет освободиться и от более важного и более опасного узника. Но что скажет Священный союз? Как воспримет английское правительство смерть Наполеона, вызванную отравлением? Не время думать об этом. Хадсон постарался избавиться от идеи, которая была ему по душе, однако чреватой опасностями. Хотя лорд Бэтхерст определенно поздравил бы губернатора, ускорившего конец Наполеона. Но малейшее подозрение на отравление было бы воспринято обществом как преступление. Хадсон Лоу подвергся бы преследованию и был бы даже осужден за доставленную английскому правительству радость.
Впрочем, донесения, которые он получал, содержали указания на то, что у императора неизлечимая болезнь. Стоило, значит, положиться на время. Болезнь развивалась. А кроме того, Бонапарт еще недостаточно настрадался. Его мучения не должны так быстро закончиться.
Злость исказила лицо сэра Хадсона Лоу:
— Пусть живет столько, сколько ему предназначено судьбой… Недолго осталось… Посмотрим! Подождем! Будем надеяться!..
В день похорон Киприани губернатору доложили, что негра Тоби нашли мертвым в его хижине.
— Вот и отпала необходимость в освобождении этого черномазого. Оформите, как положено, — распорядился Хадсон Лоу.
Такой «надгробной речи» удостоился бедный негр, который все же получил свободу, правда, ценою жизни.
«Воробей» был готов к отплытию, загрузившись несколько дней назад.
Капитан Батлер объявил морским офицерам и купцам, собравшимся в джемстаунском отеле «Адмиралтейство», о своем намерении поднять паруса в ближайшее время и вновь увидеть Англию, зайдя все же в Пернамбуку, где нужно принять груз.
На борту корабля находились два негоцианта, немногословные, редко появляющиеся в отеле. Казалось, они торопились закончить какие-то дела в Капской провинции, прежде чем вернуться в Европу. Их вообще мало кто видел.
Естественно, возникали вопросы, почему оба джентльмена так редко появляются в обществе и почти не выходят из своей каюты, на что капитан Батлер невозмутимо отвечал: раз негоцианты заняты своими делами, то не теряют времени на развлечения. Они слишком поглощены увеличением прибыли. А потому спят и видят побыстрее покончить с формальностями, касающимися их торговых операций на Святой Елене, чтобы не задерживать отплытие.
— Можете мне поверить, — жаловался капитан Батлер группе офицеров, потягивая ромовый грог на веранде «Адмиралтейства», — никак не получается уговорить этих двух джентльменов совершить прогулку по острову и осмотреть его достопримечательности… Я имею в виду главную достопримечательность… Вы меня понимаете, джентльмены? — капитан Батлер окинул всех взглядом.
— Как я понял, — уточнил один из офицеров, лейтенант 55-го полка, — оба ваших пассажира даже не попытались увидеть генерала Бонапарта.
— На самом деле. И мысли об этом не было.
— Но это же первое, чего желают все прибывшие на остров.
— Эти не праздношатающиеся, сгорающие от любопытства… Однако, признаюсь, сам был бы не прочь до возвращения в Англию увидеть кончик носа или краешек шляпы знаменитого пленника, о котором столько говорят в Европе…
— Если хотите, — любезно предложил офицер, — я завтра в карауле в Лонгвуде… будьте в четыре часа пополудни на краю дороги, что ведет к «Пуншевой чаше дьявола», вы знаете, холм у Лонгвуда… Оттуда сможете как следует разглядеть Наполеона Бонапарта, в это время он совершает послеобеденную прогулку вокруг дома…
— Меня пропустят?..
— Вы пройдете через первый кордон часовых, я отдам распоряжение: это люди из моей роты. Но через второй вряд ли… Здесь нужен пропуск губернатора…
— Спасибо, мне достаточно издалека взглянуть на узника… Да! Могу ли я прихватить этих моих пассажиров?..
— Ради Бога…
— Думаю, они составят мне компанию. Да и вместе как-то приятнее. По дороге подкрепимся… Я прихвачу провизии и возьму юнгу, который добудет для нас родниковой воды… Настоящий пикник! Весьма обязан, лейтенант!.. Кружку грога? Это добрый ром, и по одной маловато…
— Да-да, — охотно согласился лейтенант, подставляя кружку. — Совсем забыл, — заметил он между глотками, — вам нужно уйти с линии часовых, окружающих Лонгвуд, до захода солнца, в противном случае можете получить из-за деревьев… Отдан приказ открывать огонь по любому, кто встретится близ Лонгвуд а после захода солнца…
— Спасибо за предупреждение, лейтенант, будем иметь в виду.
Капитан Батлер, в последний раз воздав должное восхитительному рому отеля «Адмиралтейство», вернулся на борт, не забыв сердечно пожать руку лейтенанту в знак благодарности за возможность прогуляться в Лонгвуд.
Элфинстоун и Ла Виолетт, «негоцианты», были тотчас же поставлены в известность о предполагаемом пикнике.
Невыразимая радость охватила их. Увидеть, хоть издалека, императора было их самым большим желанием. Из осторожности и в соответствии с советами, которые дали им знающие люди, они до сих пор старались не приближаться к дому императора. Но отплытие судна было уже назначено, и предложение лейтенанта придало им уверенности.
Итак, было решено, что на следующий день все трое отправятся в Лонгвуд.
Из осторожности они решили никого с собой не брать, кроме юнги, которого капитан Батлер с непостижимым упорством называл Нэдом, как и всех мальчишек, служивших у него юнгами. Он был похож в этом на обывателей, зовущих своих служанок Мариями. Мальчишка должен был нести провизию, бегать за водой и прислуживать им на привале где-нибудь под бананами по дороге в Лонгвуд.
Они выступили в путь с утра, по утренней прохладе, чтобы, преодолев скалистые склоны, оказаться на середине подъема к полудню и пообедать в тени.
Маленький Нэд тащился позади путников. Его нагрузили довольно тяжелой корзиной, такой, что у него подгибались ноги.
Ла Виолет, заметив, что ноша слишком тяжела для ребенка, предложил:
— Дай-ка мне, малыш, а то перебьешь по дороге все бутылки! — и взгромоздил тяжелую корзину на свои мощные плечи.
Начался подъем под жарким солнцем.
Остров Святой Елены представлял собой гряды высоких крутых гор, разделенных лощинами, узкими и глубокими. Повсюду лишь пропасти и вершины. Пик Дианы — самый высокий в массиве.
К счастью, в скалистой пустыне встречались оазисы — эти благодатные зеленые уголки с деревьями и цветами, где глаз отдыхал от тоскливой бесплодности. Плантейшн-Хаус, дом губернатора, дом семьи Белкоум, Сэнди-Бей и некоторые другие затененные и лесистые места придавали острову обитаемый вид.
Лонгвуд, где стоял дом Наполеона, бывшая летняя резиденция губернатора, гиблое место, раскинулся на высоком плато. Единственное растение, которое было здесь в изобилии, эвкалипт, давало мало тени. Равнина открывалась влажному юго-восточному ветру, виновнику нескончаемых туманов и частых дождей. Резкие перепады температуры, действуя на кровеносные сосуды, порождали заболевания печени и внутренних органов.
Хотя Лонгвуд, на первый взгляд, казался местностью благоприятной по причине высокого расположения, губернаторы Святой Елены, агенты Индийской компании, все те, для кого была предназначена летняя резиденция, не испытывали ни малейшего желания там жить.
