Загорится веселый огонь, а сколоты положат один другому руки на плечи и кольцом окружат горящее святилище. Медленно закружит живое кольцо, зазвенят мечи и колчаны на поясах сколотов, зазвучит воинственный крик, обращенный против врага:
Бей его в голову!
Бей его в грудь!
Бей его в сердце!
Бей его в живот!
Почувствует товарища каждый сколот, почувствует его мускулистую руку прежде, чем замрет на месте людской круг. Повернет он в обратную сторону, постепенно разгоняясь, и повторит свой грозный припев:
Проткни его копьем!
Лови его за волосы!
Рази его мечом!
Царь Иданфирс после всего пригласит воинов на пир. Владельцы кожаных платков откушают по чаше неразведенного вина, а тот, кто не убил ни одного врага в бою, будет вне круга досадовать на себя. Аспак же сегодня войдет в круг избранных, чтобы наслаждаться вином из чаши-черепа и поглаживать свою бородку.
Когда левый берег осветился громадным костром, царь Дарий улыбнулся. Да, бог Ахурамазда благоволит к нему. Скифское войско за рекой – не удалось дикарям спрятаться в глубь степей.
Видарна пробирался между военным и обозным людом, и все давали дорогу, едва завидев ярко-оранжевое убранство начальника бессмертных. Он хотел убедиться, оберегают ли евнухи его добро и не сбежала ли какая-нибудь из женщин с тонконогим египтянином или диким саком-рыбоедом. Все было в порядке, и Видарну окружили наложницы, каждая из которых старалась поймать его взгляд.
– Мой господин! – Гаусана спешился и кинул на землю свернутый чапрак. Из него высыпались окровавленные человеческие уши. Женщины теснились позади коня Видарны, вытягивая шеи, отталкивая друг друга.
– Вот тебе утешение в отместку за двадцать два бессмертных, которых подлые скифы убили ночью, – продолжал сотник. – А еще я подумал, что тебе, смелейший из бессмертных, будет интересно увидать живого скифа. Всего их было одиннадцать. Видно, заблудились и напоролись прямо на мою сотню.
И только теперь Видарна заметил на небольшой лошади связанного человека. Подъехал ближе к пленному. Приказал перевернуть на спину. Встретил взгляд спокойных бесцветных глаз из-под всклокоченных седых волос. Пока Видарна разглядывал пленного, старшая служанка Тия как бы невзначай приблизилась к сотнику Гаусане и сказала несколько слов.
Колесница Дария с его свитой следовала отдельно от всего войска, окруженная кордоном бессмертных, и Видарна взмахом руки приказал расступиться, а за ним в узкий проход проскочил Гаусана.
– Мой царь! – Видарна знал, что Дарий не любит в походе излишнего красноречия. – Этот молодой сотник хочет показать раба отныне подвластной тебе Скифии.
Двое бессмертных развязали пленного, подвели к Дарию.
– Кто ты? – выдавил из себя Дарий.
Пленный молчал. Тогда Дарий кивнул Видарне, и тот подъехал к скифу, вертя в руках нагайку.
– Грязный раб не хочет говорить? – Видарна поймал скифа за бороду, но тот ударил его по руке, и удивленный, а потом взбешенный Видарна кивнул бессмертным.
Они набросились на пленного. Гаусана держал критский кинжал и вертел нетерпеливо и многозначительно. Скиф закрыл глаза, чтобы никогда больше не увидеть ни неба, ни степи. Знал, что ждет его… Вспомнил своего слепого раба, его терпенье. Лишь бы не закричать, выдержать… Пленник сжался и ждал. Глаза, только свои глаза чувствовал скиф, они словно набухли и вот-вот должны лопнуть от прикосновения острия кинжала…
А бессмертные повалили его навзничь, один сел на голову, другой на ноги, а Гаусана плавным и заученным движением занес кинжал над спиной скифа и вырезал полосу кожи.
– Что теперь рассказывает темный раб?
– Ничего. Скиф стонет.
Коэс из Митилены отвернулся, и Дарий, с интересом следивший за всем из своей колесницы, подумал: грекам не нравится. Ну что же, это в дальнейшем ему пригодится.
Дарий подозвал Видарну ближе.
– Скиф молчит?
– Да, мой господин. Прикажешь поднять на копья? Или закопать живым в землю, принести в жертву Анкраманью и его верным муравьям?
– Злой Анкраманью не удовлетворится этим стариком. Что ему какой-то человечишко? – отозвался Барт. – Злой и могучий Анкраманью хочет сотни, тысячи жертв! Что ему это жалкое приношение? Мы должны поскорее догнать скифское войско, мой царь!
Дарий подумал, что Барт прав. Кроме того, живой скиф, знающий край, может ему пригодиться.
– Если силой не добился своего, Видарна, замени ее лаской. Оставь скифа. Он старый и знает немало. Поручи моему лекарю-египтянину, пусть залечит его раны. Стеречь пленника.
Уже три недели, как персидское войско перешло через Истр. Длинная змея ползла по степи, сокращалась в длину, но разрасталась вширь на сотни стадий. Желанная битва не состоялась, и воины, вначале державшиеся возле возов с тяжелым оружием, теперь отставали или обгоняли обозы и, разморенные летним солнцем, полусонные, качались в седлах.
Но Скифия и на четвертой неделе по-прежнему встречает их пожарищами, засыпанными колодцами, опустошенными селениями да холодными ночами, когда загорелые азиаты, привыкшие к жаре, мерзнут до утра.
Царь царей все еще надеялся, что впереди будут богатые города, а Видарна, Гобрий и Барт передавали его слова дальше, их подхватывали слуги, и вожди семидесяти семи племен успокаивали воинов.
Но веселые женщины, присоединившиеся к войску еще на царской каменной дороге между Сузами и Эфесом, донашивали свои наряды, а воины все сулили им золотые украшения и свитки шелков. Около трех тысяч персидских стадий пути – и ни одного города! Начались перебои с питьевой водой. Стоило обнаружить источник, как ряды воинов расстраивались, завязывались драки, потасовки, доходившие иногда до убийств. Но небольшие речушки после Борисфена были запружены и загрязнены всякими отбросами, падалью, и немало воинов персидских шло к знахарям, корчась от коликов в животе.
На двадцать третий день разведка доложила Дарию, что впереди широкая река Танаис, и у этой реки скифы разделились – часть пошла на юг, на переправу, а остальные двинулись вдоль берега на восход солнца.
Дарий созвал совет и приказал позвать пленного скифа. Его привезли к царской колеснице. Стоя за кордоном бессмертных, он видел, как приближенные Дария волновались, показывая руками в направлении то на восход солнца, то на полдень. Старик по двум широким полосам вытоптанной травы догадался, в чем дело.
Ласковый тон Дария обескуражил скифа, он стоял перед царем царей в нерешительности, но внезапная мысль, что вот сейчас он может послужить своим, подняла склоненную голову. Согласно кивнул и попросил разрешения проехать по степи в одном и другом направлении.
– Если царь хочет догнать небольшой отряд, пусть переплывает Танаис, – молвил скиф, обращаясь к Дарию. – Если же царь не боится битвы с многочисленными и сильными мужами, пусть и дальше направляет свою колесницу на восход солнца.
Дарию понравился ответ.
– Я пойду на восток, старик. – Дарий обратился к Видарне. – Если он будет стараться и в дальнейшем, назначу его сатрапом этой дикой страны. Скажи ему об этом.
– Сатрапами, мне кажется, лучше назначать своих людей, великомудрый царь, – только Видарна мог осмелиться на подобное.
– Ты не постиг еще всей сложности жизни, Видарна, – оказал Дарий, не упустив удовольствия поучить его. – Местные сатрапы усерднее служат царям, ибо им некуда удирать…
И Дариево мдогоплеменное войско двинулось вдоль Танаиса, упиваясь чистой водой, наедаясь рыбы, дичи, которой было столько в плавнях, что сколоты не могли уничтожить такое несметное богатство.
Скиф пленник, отмеченный милостью самого царя, чувствовал себя свободней, без охраны разъезжал по персидскому стану и мечтал о побеге. Но за ним неусыпно следил какой-то человек, он постоянно держался вблизи.
Скиф прикидывал расстояние до своих, присматривался к оставленным ночлегам сколотов, и получалось, что главные силы, как и прежде, находятся от персов на расстоянии однодневного перехода верхом. И разрыв не уменьшался, хотя персы от раннего утра до вечера проходили до двухсот стадий.
Однажды скифа вновь позвали к царю.
– Что это? – спросил Дарий.
Внизу прямо из-под колесницы до самого горизонта простиралась беспредельная водная гладь.
– Что это? – повторил Дарий свой вопрос.
Бесполезно было ждать ответа от грека Коэса или пленного скифа – они замерли на утесе, удивленные не меньше царя. Тот молча и сосредоточенно смотрел вдаль[27]…
Второй месяц его войско без отдыха гонит скифов. Стада баранов и лошадей тают. Среди войска раздор и грабежи. Пусть постоит здесь, на берегу, пополнит охотой запасы мяса, насушит рыбы.
Старый скиф исполнил свое намерение, когда царские глашатаи объявляли волю Дария о десятидневной стоянке.
Толпа плотно окружила глашатаев, не протолкнуться, и скиф постепенно удалялся от своего стража. Тщетно тот пытался развернуть коня среди массы верховых и пеших, чтобы уследить за маневрами пленника, и в конце концов потерял старика из виду. А тот, отсидевшись в кустах, выехал в степь. Скакал и днем и ночью, пока на берегу Танаиса встретился ему табун низкорослых разномастных сколотских лошадей. Напряженность последних дней оставила его. Вялость в мускулах, острое ощущение голода.
