Суздальский князь расселил беженцев из Булгарии в поволжских городах: Новгороде-Низовском, Радилове, Юрьевце и Костроме.
Немало булгар осело и в приокских городах, уповая на защиту рязанских князей.
В те дни всеобщего бегства булгар из-за Волги на Русь поселился в городке Ольгове богатый иудей Пейсах со своей семьей. Ольгов лежал всего в одной версте от Рязани при впадении в Оку реки Прони. В Ольгове держал свой княжеский стол Давыд Юрьевич, младший сын рязанского князя.
Была у Пейсаха дочь-красавица, в которую влюбился рязанский боярин Бронислав, увидев однажды прекрасную иудейку на рязанском торжище. Бронислав Дернович был мужчина видный, роста немалого, широк в плечах, с голубыми глазами и окладистой русой бородой. Супругу свою Бронислав схоронил несколько лет назад, очень скорбел по ней и вновь жениться не собирался, покуда не встретил Саломею. Бронислав живо вызнал, где живет Пейсах, и нагрянул к нему домой нежданным гостем. Он сразу же огорошил изумленного Пейсаха своей настойчивой просьбой отдать Саломею ему в жены.
Расчетливый Пейсах мигом сообразил, какие выгоды сулит ему, чужеземцу, родство с имовитым рязанским боярином. То, что семнадцатилетняя Саломея годится сорокалетнему Брониславу в дочери, Пейсаха нисколько не смущало. У них в роду все мужчины женились уже после тридцати, обретя дом и богатство, и неизменно брали в жены совсем юных дев. Дед Пейсаха был старше своей супруги на двадцать лет, отец Пейсаха женился на его матери, когда той исполнилось шестнадцать. Сам Пейсах был старше своей жены на тринадцать лет.
После недолгого раздумья Пейсах ответил Брониславу согласием выдать за него свою дочь.
Боярин Бронислав Саломее не понравился своей излишней властностью и заносчивостью. Однако противиться воле отца Саломея не стала. В Ольгове ее снедала безысходная тоска. Все подруги Саломеи остались в Булгарии, что с ними стало, ей было неизвестно. Возможность перебраться в многолюдную Рязань, в роскошные хоромы знатного боярина, окрылила Саломею честолюбивыми мечтами стать вровень с другими боярскими женами, заиметь новых подруг среди родственниц местной знати.
В начале лета повенчался боярин Бронислав с дочерью Пейсаха в главном рязанском храме. Перед венчанием Саломее пришлось перейти в православную веру, как того требовал обычай.
Родня Бронислава с неодобрением отнеслась к его женитьбе на иудейке. А когда стало известно, что родственники Саломеи тоже норовят в Рязань перебраться, то Брониславу от своей родни и вовсе житья не стало.
«Мало нам сраму от тебя из-за жены твоей, так ты еще сродников ее нам на шею повесить хочешь! – молвили Брониславу его братья. – Погнался за красой басурманской, а о чести своей не подумал. А заодно и о нашей! Чтоб ноги твоего тестя-иудея в Рязани не было!»
Пришлось Брониславу пойти на хитрость. Сказал он тестю своему, что купил ему дом в Рязани – это было непременное условие Пейсаха перед бракосочетанием Саломеи и Бронислава, – но на самом деле Бронислав никакого дома не покупал. Спустя какое-то время Бронислав с печальным видом сообщил Пейсаху, мол, дом его в Рязани сгорел дотла. Бронислав даже свозил Пейсаха в Рязань, показал ему обгоревшие остатки рухнувшего дома близ вечевой площади, умолчав при этом, что то была месть лихой рязанской вольницы княжескому мытнику Сдиле, обиравшему до нитки всех и каждого. Когда посреди ночи заполыхал дом мытника, то его и спасать-то никто не поспешил, кроме ближайших соседей.
Пейсах посокрушался, поохал и вернулся обратно в Ольгов.
Дабы тесть не осерчал на него за несоблюдение уговора, Бронислав пристроил сына Пейсаха в младшие княжеские гридни. Перед этим Моисею, как и его сестре, пришлось перейти из иудаизма в православие. Подавляющее большинство волжских булгар исповедовали ислам. Однако среди булгарской знати имелись и приверженцы иудаизма, ростки которого занесли в Булгарию поволжские хазары.
Моисей был старше Саломеи на три года. Он неплохо ездил верхом, умел держать в руках меч и копье, метко стрелял из лука. По-русски Моисей говорил без акцента. Дело в том, что к нему и Саломее в раннем детстве была приставлена рабыня с Руси. Еще у Пейсаха был конюх-половчанин, от которого Моисей неплохо освоил половецкое наречие.
От первой жены у Бронислава были сын и дочь. Сына Бронислава звали Гурятой. Ему было семнадцать лет, он жил еще в отцовском доме. Дочь Бронислава звали Милоликой, она была на два года старше брата. Милолика вышла замуж всего за полгода до вторичной отцовской женитьбы и ныне жила в доме мужа.
Саломея очень быстро обзавелась подругами среди боярских жен и дочерей, которые наперебой приглашали Саломею в гости, восхищенные ее красотой, весьма броской и необычной среди здешних женщин. Самым главным украшением Саломеи были ее волосы – черные, густые и блестящие, вьющиеся длинными спиралевидными локонами. Овальное лицо Саломеи с большими темно-карими очами в обрамлении этих вьющихся пышных волос было схоже с обликом древних языческих вавилонских богинь, коим поклонялись люди в далекие допотопные времена и изображения которых на пергаментных свитках пришли на Русь из империи ромеев.
Вдобавок Саломея была далеко не глупа, сметливость ее ума неизменно восхищала всякого, кто имел возможность общаться с нею. Многие суждения Саломеи о жизни и женской судьбе отличались той продуманной простотой и ясностью, кои более присущи седым старцам, нежели совсем еще юной девушке. Это было так необычно и притягательно. Красота и ум Саломеи служили неким дивным гармоничным венцом облику юной жены Бронислава, о которой ходило немало восхищенных отзывов среди боярской знати. Это необычайно льстило Брониславу, который благодаря своей красивой и смышленой жене стал известен всей Рязани.
* * *
Как-то в разгар лета в гости к Брониславу пришел его брат Вериней.
Саломея встретила гостя с поклоном, поднесла ему вина греческого в дорогой чаше на подносе.
Бронислав был рад приходу брата, поскольку Вериней стал редко заходить к нему с той поры, как в терем Бронислава вступила жена-иудейка.
Братья выпили виноградного вина, поговорили о подскочивших ценах на кожу и воск, вспомнили воскресную службу в Успенском храме, когда прилюдно случился обморок у старой княгини Агриппины Ростиславны, матери рязанских князей Юрия, Ингваря и Олега Игоревичей.
Дождавшись, когда Саломея удалилась из горницы в женские покои, Вериней понизил голос и повел совсем другие речи:
– Можешь считать меня излишне мнительным, токмо мой братний долг предупредить тебя, Бронислав. А там поступай, как знаешь. По старшинству я тебе и Яволоду вместо отца, поэтому не горячись и выслушай меня спокойно.
Бронислав поставил недопитую чашу на стол и придвинулся поближе к Веринею.
– Молви, брат, – сказал он.
– Не гневайся на резкость слов моих, Бронислав, но, похоже, снюхалась твоя Саломея с младшим сыном Юрия Игоревича, – продолжил Вериней.
Бронислав несколько мгновений молча глядел в глаза Веринею, затем резко произнес:
– Быть этого не может!
– Вот чего не может быть, так это чтобы жеребец ожеребился, – проворчал Вериней, – а неверность жен всегда была, есть и будет, пока стоит белый свет. Мне ведь это не во сне приснилось. О том уже все в княжеском тереме шепчутся. Токмо ты ни о чем не догадываешься! Любуешься тут улыбками женушки своей и не ведаешь, что она на стороне другому ласки свои дарит. Предчувствовал я, что найдет Саломея возлюбленного помоложе тебя, брат. Я же предупреждал тебя, дурня, об этом! Но ты уперся, как баран!
Вериней слегка постучал костяшками пальцев по лбу Бронислава.
– Может, пустые те слухи? – неуверенно промолвил Бронислав, потирая лоб. – Мне ведомо, что Саломея частенько в княжеский терем наведывается. Так ведь у нее брат в княжеских гриднях служит. К брату она и ходит.
– Саломея лишь для виду навещает брата, а сама к Давыду Юрьевичу льнет! – раздраженно бросил Вериней.
– От кого узнал такое? – Бронислав схватил брата за рукав объяровой свитки.
– Ишь, прыткий какой! – Вериней усмехнулся. – Очами засверкал, как филин! Тебе скажи, так ты дров наломаешь! В таких делах нужно действовать тихо и неспешно.
– Может, оболгали Саломею злые языки, а ты и рад! – Бронислав сверлил брата недовольным взглядом. – Отчего не говоришь, кто тебе нашептал такое?
– Ладно, – сказал Вериней и выражение его лица чуть смягчилось, – приведу я этого человека к тебе в дом, сам его послушаешь.
– Когда приведешь? – нетерпеливо спросил Бронислав.
– Да хоть завтра поутру, – ответил Вериней. – Токмо сделать нужно так, чтобы Саломея этого человека не увидела. Лучше бы, конечно, ему вовсе здесь не появляться…
– Тогда в свой дом его приведи, а я к тебе загляну завтра утром, – живо нашелся Бронислав.
Порешив на этом, братья распрощались.
Весь день Бронислав места себе не находил, терзаясь услышанным от брата. Его так и подмывало учинить Саломее строжайший допрос, самому дознаться, лежит ли у нее сердце к Давыду Юрьевичу? И когда успела Саломея знакомство с ним свести?
