в маленький грязный двор, через который нужно было пройти прежде, чем войти в святилище. Этим святилищем была довольно большая комната, которая, должно быть, была раньше конюшней. Стены, не оклеенные обоями, были покрыты самыми разнообразными рисунками мелом и углем.
В кабачке перед громадным прилавком стояло шесть столов, занимавших почти всю площадь комнаты.
Входящий в комнату погружался в необычайно плотную смесь запаха спиртного и дыма. Попав в этот смрад, новички кашляли, но постоянные посетители с восторгом вдыхали его полной грудью. Все вокруг было настолько грязным, что оставляло впечатление довольно странное и крайне неприятное.
Начиная с пяти часов вечера, посетители, вполне достойные этого места, расхаживали здесь взад-вперед. Все, что спаслось от каторги, все, что тюрьмы не хотели хранить, находилось тут. Когда полиция искала какого-нибудь убийцу или мошенника, она прежде всего делала обыск в этом месте. Нужного человека здесь могло не быть, но не было сомнения, что он сюда приходил.
Этот кабачок носил название «Бешеная кошка» из-за мрачной истории, происшедшей в нем.
В один прекрасный день основатель кабачка умер; вдова его, тетка Дюша, которая содержала и еще содержит этот дом, не считая нужным из-за таких, пустяков останавливать обслуживание посетителей, оставила труп своего мужа в подвале, служившем спальней.
Когда для погребения тела несчастного явились гробовщики, они с испугом отступили, увидя его обезображенное лицо: нос и губы трупа были съедены кошками.
Прелестные посетители этого места не пропустили случая дать ему прозвище, и кабачок с этого дня стал называться «Бешеная кошка». Это было последним напоминанием о покойнике, вдова же стала хозяйкой «Бешеной кошки».
Ей было около пятидесяти лет. Мы несколькими словами опишем ее портрет. Она была не некрасива — она была отвратительна.
Ей помогал всего один человек — странное создание: красивый, как Квазимодо, высокий, как Мефистофель. Его руки были так длинны, что он легко доставал концы стола, не наклоняясь. Его звали Грибом.
Одни говорили, что это прозвище было дано ему из-за его носа, другие — из-за его горба.
Теперь, описав помещение, мы можем перейти к тем, кто находился в нем в один из сентябрьских вечеров около десяти часов.
В этот вечер посетители тихо переходили от стола к столу, разговаривая шепотом.
Не было сомнения, что в «Бешеной кошке» происходило что-то необычное, так как клиенты подзывали Гриба и глазами указывали ему на человека, сидевшего одиноко за столом, и после утвердительного знака прислужника снова начинали разговаривать.
Человеку, которым все интересовались, казалось, было лет от двадцати пяти до тридцати.
Довольно красивый собой, кроткий с виду, он выглядел, как рабочий, и, очевидно, был постоянным посетителем этого кабака, так как входя, потребовал:
— Гриб, кружку пива!
И сев за стол, положил на него кусок хлеба, который принес под мышкой.
Затем он вынул из кармана кусок колбасы, завернутый в бумагу, и начал, обедать.
— Вы знаете, они опять приходили, — сказал ему хриплым голосом Гриб.
— А еще придут?
— Вы же знаете, — продолжал Гриб, — что наделаете дел, если будете привлекать сюда неизвестных нам людей.
Тогда незнакомец поднял голову и сказал:
— Но разве это моя вина? Я даже не знаю, кто они… И кроме того, черт возьми, не приставайте ко мне, — прибавил он, пожав плечами и давая понять, что готов на все.
Гриб не ответил ни слова и подошел к столу, стоявшему в глубине, за которым сидели шестеро посетителей.
Когда они выслушали Гриба, между ними начался следующий разговор:
— Ну, это нам не нравится, и мы покажем ему это.
— Но я вам давно говорю об этом.
— Что ты говоришь?
— Я вам говорю, — повторил Гриб, — я вам говорю, что он был и есть еще…
— Полицейский? Он, может быть, пришел сюда для того, чтобы выдать нас…
— Очень может быть! — пробормотал один, искоса глядя на того, о ком говорили.
— И что он здесь делает? Разве он работает вместе с нами?
— Нет, он никогда не ходит на дело.
— В таком случае, для чего он сюда ходит?
— Да, действительно!
— Знаете что, — продолжал первый, — я скажу вам, что мы все дураки. Между нами постоянно отираются шпионы, а потом кому приходится расплачиваться? Все нам! Нет, мне все это уже надоело!
— Да, конечно, надо хоть раз хорошенько показать ему, что мы за люди.
— Вот именно! Гриб сказал нам, что вот уже четыре дня его спрашивает какой-то высокий малый.
— Зачем?
— Видимо, и человек, который его спрашивает — полицейский.
— Ты думаешь? — проговорили пятеро остальных, хмуря брови и сверкая глазами.
— Вам известно, что Гриб знаток своего дела, его трудно обмануть. Он знает в этом толк и сказал мне…
— Что он тебе сказал?
И все шестеро наклонились друг к другу, соприкасаясь головами.
Тот, который казался их начальником, продолжал:
— Он сказал мне: нет сомнения, что на этих днях было какое-то дело, и сюда подослали шпиона наблюдать за нами. Но это еще не все. Он прибавил, что если вы знаете господина Ладеша, то предупредите его.
— Неужели же мы позволим сделать это здесь у нас!
— Нет, никогда.
— Пусть кто-то начнет. Затем бросятся и все остальные.
— Но мне кажется, здесь будет не совсем удобно, — заметил один из негодяев.
— Здесь мы дома. Все предупреждены. Он наверняка полицейский. Напрасно он говорит, что тут замешана любовь. Во всяком случае, раз он был полицейским, то он навсегда им и останется, но надо отучить его от этого. Ну, кто же начнет?
— Я, — сказал один, вставая.
Это был человек огромного роста, бывший каменщик, проведший на каторге пятнадцать лет. Его звали Пьер по прозвищу Деталь.
Видя, что он встает, все обычные посетители кабачка подошли к этой группе, догадываясь, что должно произойти нечто любопытное. Только один незнакомец продолжал спокойно уплетать обед, не замечая готовящегося против него заговора.
Пьер Деталь вытянул руки и пошевелил плечами, как бы желая убедиться, что сила не оставила его.
— Вы увидите, что я с ним живо разделаюсь, — проговорил он.
Тетка Дюша, знавшая, что подготавливается, с улыбкой наблюдала за этой сценой. «Наконец-то мы немного развлечемся», — думало это прелестное создание, так как у нее в кабачке можно было драться и даже убивать друг друга. Она смотрела на это совершенно спокойно, только бы не портили ее вещей.
Каменщик направился к столу, раскачиваясь и немного наклонив вперед голову.
Незнакомец наливал себе пиво, когда гигант встал перед ним и сказал насмешливым голосом:
— Скажи-ка, мой милый, любишь ли ты пиво, которое себе наливаешь?
Молодой человек поднял голову, нахмурив
