Чтобы разведать намерения голландского адмирала, де Вивон послал к нему корабль «Сирену», но разведчик сам едва не стал добычей Рюйтера. Голландские корабли гнали «Сирену» до самого порта Агоста, и только огонь береговых фортов спас французов от пленения. Бросив якорь несколько мористее, так чтобы не долетали ядра, Рюйтер стал ждать дальнейшего развития событий. Периодически он отсылал эскадры в крейсерства к Калабрии, блокируя ее и поджидая нового похода испанской армии на Мессину.
Узнав, что испанцы выступили в новый поход на мятежную Мессину, он 14 апреля подошел к ней со стороны моря. Тем временем Дюкен получил приказ выйти в море для обеспечения прорыва транспортов с продовольствием в Мессину. Французам надо было торопиться, ибо долго оголодавший город держаться уже не мог.
20 апреля Дюкен снялся с якоря. На следующий день Рюйтера уже оповестили об этом. По расчетам получалось, что уже к следующему утру французы будут где-то на подходе. Однако томительное ожидание противника завершилось ничем. Дюкен так и не появился. Тогда, собрав военный совет, Рюйтер решает прекратить затянувшуюся блокаду Агосты и выйти в открытое море. Едва голландцы вышли, как ими было усмотрено большое количество парусов — то были французы.
Флот короля Людовика насчитывал на этот раз три десятка боевых кораблей, три фрегата и семь брандеров. Авангард его вел маркиз д'Альбермас, центр — Дюкен, а арьергард, как и в прошлый раз, — маркиз Луи де Габаре.
Союзный испано-голландский флот имел в своем составе двадцать семь кораблей, шесть фрегатов, четыре брандера и девять галер. Рюйтер, вопреки обыкновению, решил не делить свой флот на привычные три эскадры, а для сомкнутости строя ограничился всего лишь двумя. Сам он возглавил авангард, поручив вице-адмиралу Гаану начальство над арьергардом. В центре боевого порядка разместились испанцы во главе с доном Франциском Фрейе де ла Цердой. В соответствии с данными Рюйтеру инструкциями, он, по существу, находился в зависимости от решений испанского адмирала. Пользуясь этим, де ла Церда и возложил на себя командование центром. Рюйтер, как мог, возражал, но ничего не мог поделать. Более всего его угнетало то, что голландцы, разделенные малоинициативными испанцами, отныне не могли эффективно поддерживать друг друга в бою. Говорят, что едва де ла Церда объявил о своем намерении возглавить ордер кордебаталии, Рюйтер был уже почти уверен в предстоящем поражении. Вызвав к себе вице-адмирала Гаана, он в нескольких словах обрисовал ему сложившуюся ситуацию:
— На испанцев надежды нет никакой, а потому рассчитывать следует только на свои корабли. Единственная возможность победить — это как можно быстрее смять и уничтожить французский авангард, прорезать линию и общими силами навалиться на центр и арьергард.
— Все ясно! — кивнул многоопытный Гаан. — Но что будем делать с испанцами?
— А ничего! — пожал плечами генерал-адмирал — Главное — чтобы у нас под ногами меньше мешались!
Общий подсчет сил показывает, что они были примерно равны. Но на самом деле у Рюйтера было всего лишь восемнадцать кораблей. С ними-то ему и предстояло фактически идти в бой.
По причине почти полного штиля испано-голландский флот спускался на неприятеля крайне медленно. Дюкен тем временем, выстроив свои корабли в боевую линию, держался к ветру. К трем часам пополудни ветер стал понемногу задувать и дело пошло живее. Прибавив парусов, Рюйтер устремляется на французов. Де ла Церда, как и ожидалось, медлит, отставая сам и не давая нагнать ушедшего вперед Рюйтера кораблям Гаана. На голландских кораблях поносят, на чем свет стоит, испанцев, но ничего поделать не могут.
Быстро сближаясь на контркурсах, оба флота сошлись около трех часов дня 22 апреля. Рюйтер шел со стороны ветра, и вскоре уже авангарды начали первые взаимные пристрелочные залпы. Вдалеке зеленели листвой вершины Монт-Жиберта В бездонно-голубом небе ярко светило южное солнце, и было совершенно непонятно: зачем и во имя чего сейчас тысячи и тысячи людей идут на верную смерть, вместо того чтобы наслаждаться прелестями жизни…
В то время как голландцы, по своему обыкновению, сразу же начали решительную атаку, испанцы в бой особо не стремились. Вместо того чтобы активно поддержать своего союзника, де ла Церда демонстративно оставался столь далеко под ветром, что ядра испанцев не пролетали и половину дистанции до противника. Рюйтер был в ярости:
— Не успели вступить в драку, а уже глядят, как бы смыться! Закончим бой — и будем уходить домой, пора заканчивать эту авантюру. Умирать за таких негодяев нам незачем!
Бурный натиск Рюйтера все же имел результат. Яростный огонь голландских кораблей в какие-то минуты вычищает палубы французского авангарда. Падает убитый ядром вице-адмирал д'Альмейрас. Его корабль тут же покидает линию, туша многочисленные пожары. Еще три французских корабля с трудом держат линию, но вот-вот побегут и они. Рюйтер ждет испанцев для нанесения последнего решающего удара по разбитому неприятельскому авангарду. Но испанцы не поддерживают Рюйтера. Вместо того чтобы сойтись с французами на кинжальную дистанцию, они издалека открывают беглый, но абсолютно безвредный огонь. Рюйтер шлет к де ла Церде шлюпку за шлюпку, прося, требуя и умоляя поддержать его в этот самый переломный момент боя, но все бесполезно. Дон Франциск Фрейе де ла Церда рисковать нисколько не желает. Его больше устраивает роль стороннего наблюдателя.
Тем временем Дюкен, полагая, что Рюйтер, как обычно, возглавляет центр, никак не может взять в толк, что же происходит и почему знаменитый голландский адмирал никак не желает поддерживать свой героический авангард.
А положение передового отряда французов уже самое критическое. Уже четыре корабля избиты до такой степени, что не в состоянии более продолжать сражения. Наконец, оценив бешеный напор передового отряда союзного флота, Дюкен понял, что авангард возглавляет сам Рюйтер. Теперь многое в действиях союзников становится для него понятным.
Чтобы не быть окруженным превосходящими силами французов, Рюйтер был вынужден обстенить паруса на кораблях авангарда, замедляя ход и дожидаясь подкреплений. Вынужденный положить все марсели на стеньгу, Рюйтер на «Конкордии» пропускает мимо себя все корабли французского авангарда, поочередно ведя ожесточенную перестрелку с каждым из них. Бой складывается совершенно не так, как его задумывал голландский флотоводец.
Проходя мимо голландского авангарда, французы разряжали по нему сотни и сотни своих пушек. Рюйтер бешено отбивался на флагманской «Конкордии». Позднее его сравнят с рыкающим львом, которого задирала стая волков, боясь при этом приблизиться. В это время к командующему голландским флотом пришло скорбное сообщение, что тяжело ранен в живот старый соплаватель Рюйтера капитан Ноарот. Выслушав его, генерал-адмирал перекрестился:
— Господи, прими душу раба твоего!
Тем временем, полный презрения к испанцам и не отвечая на их чахлый огонь, Дюкен бросил все силы на выручку попавшего в беду авангарда. Сам Дюкен устремляется при этом на корабль Рюйтера. Старые противники вновь сошлись в жестоком единоборстве.
Французская военно-морская история так описывает накал сражения: «Битва сделалась ужасной. Все корабли обоих флотов в одно время изрыгали страшный огонь. Пушечные выстрелы, раздававшиеся на далеком пространстве, извещали, что знаменитый Рюйтер и великий Дюкен — сражаются. Победа, как бы удивленная их жаром битвы, их искусством в распоряжении, не знала, на чью сторону должно ей склониться. Артиллерия действовала непрерывно. Маркиз д'Альмерас был убит в пылу сражения на палубе. Кавалер де Тамбонно, командовавший одним из кораблей, был поражен пушечным ядром. После смерти маркиза д'Альмераса начальство авангардом принял маркиз Вальбель и продолжал бой с той же решимостью. Мужество было равное с обеих сторон, и победа оставалась нерешенною. Дюкен, видя, что адмирал Рюйтер направил все свои усилия против авангарда, послал туда кавалера Турвиля с двумя кораблями в подкрепление. Эта новая помощь усилила ярость Рюйтера: он сражался и командовал в одно и то же время…»
Презрение Дюкена все же задело самолюбие гордого и важного де ла Церды. Испанцы все же начинают осторожно спускаться на французский флот. Но время уже упущено. Наконец-то достигает места схватки и арьергард храброго Гаана. Он без всяких раздумий бросается на арьергард французов, стремясь разбить его, а потом подойти на помощь Рюйтеру. Между тем солнце уже садится в море. Но Гаан продолжает бой.
— Мы будем драться и при свете луны! — кричит он своим матросам.
— О, это будет звездная битва! — хохочут те в ответ, накатывая в порты свои раскаленные пушки.
Вдруг Гаан видит, что «Конкордия» внезапно выходит из строя и поворачивает вспять. За ней прекращают огонь и начинают отход другие корабли голландского авангарда. Испанцы, увидев это, также выходят из боя, причем видно, что этот маневр они совершают с очевидным удовольствием. Дюкен тоже не настаивает на продолжении боя и также начинает свой отход. Гаан в полном отчаянии. Он не может понять, почему Рюйтер, многоопытный Рюйтер поступил на сей раз столь нелепо и малодушно: покинул поле боя, когда авангард противника оставалось только добить. Испанские галеры подхватывают на буксир наиболее поврежденные голландские корабли и тащат их в порт. Только на рейде Сиракуз Гаану становится ясна истинная причина столь поспешного и сумбурного отхода, и причина эта — тяжелое ранение главнокомандующего.
