у античной статуи поразили Волгина своей зрелой красотой. Она бросилась к нему на шею и зашептала о том, что ночами мечтала об этой встрече, и если он уйдет, то она себе не простит, и что жизнь для нее тогда будет кончена навсегда.
Волгин понимал сложность своего положения, стал оправдываться тем, что расписался недавно, что Лена беременна. Ничто не помогло. В конце концов он не устоял перед натиском красоты и женственности.
— Только вот что я хотел тебе сказать, Валерия, ты — женщина умная. На этом и кончим наши отношения. Мне не хочется терять Лену. Она — моя жена, столько лет ее люблю, — сказал он, когда они, прихватив две бутылки вина, отправились обратно в комнату.
— Знаешь, кто за мной ухлестывал, — заявила она. — Знаешь, кого я отшила. Суслова! А этот старик Брежнев — как на мои ноги зыркал! Все меня по руке гладил и говорил: «Заходи к нам, мы тебе работу найдем. Партии нужны такие кадры!».
Борис в великолепном новом голландском костюме восседал во главе стола. Маня Рогова с интересом поглядывала на него. За столом все нахваливали пироги Чередойло, которая всем своим видом показывала, что способна и не на такое.
Лене приятно было чувствовать себя в роли хозяйки. Волгин приносил чайник с заваркой, самовар, всякие соленья, конфеты. В первые минуты все молчали, разглядывая друг друга. Лена изучала друзей своего мужа. Когда Волгин вернулся с Чередойло, она находилась уже дома, высвобождая сумки из-под продуктов. Лена протянула Чередойло руку и сказала:
— Я Лена. Я люблю пироги. — Но когда Чередойло стала прихорашиваться перед зеркалом в ванной, она внимательно, изучая, посмотрела на ее спину, и уже за столом добавила, что не ест пироги принципиально. Что она увидела на ее спине?
Бориса Лена посадила рядом с Чередойло и попросила его поухаживать за дамой. Борис принялся тут же рассказывать о своем необыкновенном ларьке по продаже водки и вина, что приносит ему за день доход, равный его бывшей зарплате. Он говорил и одновременно присматривался к Чередойло, взглядывал эдак словно мимо нее, словно вскользь, как то обычно делал, и как бы случайно приблизил свой стул к ее стулу. Он предлагал ей колбасу, сыр, маслины, семгу и икру. Как особое блюдо Леной на стол было подано большое блюдо с вареной картошкой.
Волгин видел, как Лена изучала Чередойло. Он испугался, вдруг она что-то почувствовала, но Лена приветливо улыбалась, говорила Чередойло милые слова.
Маней Роговой никто не интересовался. Лишь время от времени Волгин ностальгически спрашивал у нее, не получает ли она писем из Бугаевки.
— Вы, кстати, рыбку кушаете? — спрашивал галантный Борис у Чередойло и придвигался к ней с заблестевшими глазами все ближе. — Кстати, рыбка очень полезна для женского организма. Гормон, отвечающий за цвет лица, содержится именно в семге. Кстати, видели Табакова? Что вы скажете о Леонтьеве? Интересно он прыгает на сцене. Ведь не каждый леопард так прыгнет.
Когда за столом было достаточно выпито, Борис пригласил Чередойло подышать на балкон. Лена в этот момент включила музыку, раздались звуки ансамбля «АВВА». Он поставил ее у перил балкона, а сам остановился напротив и как бы случайно, согнув левое колено, коснулся ноги понравившейся ему женщины. Она никак не реагировала на столь очевидный недвусмысленный жест, и он оценил это как свою победу. Она не поднимала глаз, что распаляло Бориса еще больше. Он улавливал в воздухе запах победы и — смелел.
— Вы верите в любовь с первого взгляда? Посмотрите, кто я такой, я всегда боялся женщин, я млел при виде красивой женщины, какой являетесь вы! Честное слово! Клянусь! Могу стать на колени! — врал Горянский напропалую, используя свой принцип, сводившийся к тому, что чем безбожнее врешь, тем больше ложь напоминает правду. Словно конь на скаку, он неожиданно что-то вспомнил, извинился, метнулся в квартиру, налил два фужера вина — вот чего еще не хватало — и вернулся, предлагая выпить за самое святое чувство на земле — любовь!
— Не надо, — произнесла Чередойло, поглядывая сквозь тюлевые шторы в квартиру. Но Борис не унимался.
— Я любил одну женщину, — шептал он. — Она была единственная в моей жизни, и она мне изменила. И понял я, что любовный пламень моей нежной души предназначен не для грубых увлечений, а для редкой красоты. И я томился, искал вас. Я теперь понял, что искал вас. Я вас видел в общежитии у Волгина.
Он стал шептать, что если бы он встретил женщину, достойную его любви, он бы свое нежное и золотое сердце отдал бы ей навсегда.
— Я недостойна вашей любви, Борис.
— Вы верите в любовь с первого взгляда? Какие у вас руки! Какая белая кожа! Вы — царица Клеопатра! Любовь божественна! Она над законом жизни! Человек в любви, как говорит мой друг, становится Богом! Можно, я вас обниму, можно я вас поцелую и подхвачу восхитительной волною своих полных любви чувств? На меня нашло вдохновение при виде вас!
Он обнял ее, и она всем своим телом подалась к нему. Он ей понравился своей искренней нежностью, его слова были так понятны и близки ей. — Я понял, что могу полюбить вас! Вы верите в любовь с первого взгляда? Верьте!
Борис сбегал снова за вином. Он обнял Чередойло и предложил тост на брудершафт. Его магнитом притягивало ее красивое лицо, которое в полусвете выглядело просто восхитительным. Страстные полные губы, волною вздымающаяся от волнения грудь, белоснежная лебединая шея приводили его в восторг. Он решил, что наконец набрел на образец неземной красоты, которую он полюбит навсегда. Они, переплетя руки, выпили на брудершафт.
— Я почувствовал в вас нежное создание красоты, — сказал он, и тут они услышали, как в квартире заиграла музыка. Лена пригласила на танец Волгина и Маню Рогову, и они втроем стали танцевать.
— Пойдемте и мы танцевать, — предложила Чередойло, отставляя руку с фужером, и уронила его. Послышался мелкий хруст разбитого хрусталя.
— Это на счастье! — зашептал Борис, и тут она почувствовала, как его дерзкая рука предалась вольному чувству любви, прохладным ветерком скользнула по ее бедрам. В мгновение он задрал ей юбку. Она оказалась в западне. Чередойло слабо сопротивлялась, но он был настойчив. Кричать, звать на помощь неловко. Не может же она, взрослая женщина, пожаловаться, что друг Волгина лапает ее.
Лена отворила дверь и сказала:
— Ребята, второе подано. Борис, Валерия, кушать.
Она внимательно осмотрела на прильнувших друг к дружке Бориса и Чередойло и отошла к столу.
