Диван-баба, слезливо жалуясь, врал:
— Урус-паша, кто знал, что к нам приплывет такой большой каюк! Если бы знали, никогда не стали бы перегораживать реку. А теперь что же... Теперь дадим вам малые каюки, на них и повезем в Хиву подарки.
— Ну, ловкачи! — засмеялся подполковник Черняев.
— Да я еще в Раиме сидел, а мне уже кайсаки доложили, что хивинский хан ставит семь плотин на реке, — сказал Бутаков. — Запрячь бы этого толстого хряка в бечеву, пусть бы тужился, тянул пароход до самой Хивы.
— У него персиян много. Их он заставит тянуть, — предположил Черняев.
— Зачем персиян? — не согласился Атамурад-хан. — Верблюдов пригоним!
— А что — дело говорит сердар, — поддержал Бута ков.— Верблюдами только и можно стащить с мели па роход. И каюки они потянут... Силища у них сказочная.
Атамурад все время смотрел на Кирилла и все больше одолевало его желание заговорить с ним. Парень чувствовал на себе взгляд сердара и хмурился:
— Что, Атамурад-хан, своего что ли узнал? — не выдержал Кирилл. — У меня тут все свои. Да и меня самого русские друзья «хивинцем» кличут.
— С отцом твоим я долго знался, — сказал Атамурад, — Он меня выучил русскому языку. Много раз в его доме бывал.
— Мне в дороге сказали, что отец мой погиб. Да, признаться, я и не думал живым его встретить.
— Отца твоего зарубили возле Змукшира. Целый день после битвы искали его. Когда нашли — повезли на Ашак и там похоронили.
— Это далеко? — спросил Кирилл.
— Нет, недалеко. Мы можем поехать с тобой за верблюдами, я покажу тебе могилу твоего отца.
Кирилл передал суть беседы Черняеву. Тот посоветовался с Бутаковым. Последний рассудил:
— Я думаю, можно довериться сердару. Мы поверили его слову — и ведем целое посольство в Хорезм, неужели же не доверим ему своего подъесаула! На все их путешествие уйдет не более десяти дней. Как раз к этому времени переправится через Ай-Бугир полковник Игнатьев Раньше ему никак не успеть. А без верблюдов не обойтись: пароход наш крепко сел на мель.
— Ладно, Алексей Иванович, беру ответственность на себя. Знаю, что Игнатьеву не понравится мое самовольство, ну да риск оправдывает дело. — Черняев посмотрел на Атамурада. — За десять дней управитесь?
— Да, господин офицер. Через десять дней мы пригоним инеров и вытащим пароход, — пообещал Атамурад,
— Ну, тогда с Богом... Возьми с собой, Лихарев, пятерых казаков, помогут.
Вечерком, с наступлением прохлады, отряд Атамурад-сердара с русскими отправился на Узбой.
Команда моряков с «Перовского» и приданный ей взвод казаков осмотрели Кунград, побывали на базаре. Город был невелик, насчитывалось в нем до семи тысяч жителей вместе с детьми. А если учесть, что многие бежали после нашествия иомудов, го и того меньше. Прилепившийся к Амударье глинобитными мазанками, разделенный узкими улочками, он походил на сказочный мирок. Впечатление это усиливалось от множества торговых лавок и лавчонок, которые тянулись вдоль улочек. Пока русские переходили от лавки к лавке, десятка два ханских нукеров, размахивая камчами, отгоняли от диковинных гостей не в меру любопытных горожан. Женщины и дети стояли на плоских крышах и взирали на «урусов» сверху. Возвращаясь, казаки рассаживались под деревьями, офицеры — на айване, с хозяевами. За трапезой продолжались деловые беседы. Мат-Мурад всякий раз начинал с того, что ему очень жаль, что так долго нет самого ак-паши Игнатьева. Он, диванбеги Мат-Мурад, хорошо понимает, что русские хотят плыть пароходом до самой Хивы, дабы удивить жителей Хорезма огромной шхуной с паровым котлом. Но при таком способе движения русские будут в пути восемнадцать дней. Мучаясь днем от жары и духоты, а вечером отбиваясь от комаров, многоуважаемые гости проклянут тот день и час, когда согласились идти в Хорезм. Самое верное — двигаться по берегу на лошадях, а поклажу потянут верблюды. Черняев, Бутаков и капитан парохода лейтенант Можайский молча соглашались с доводами ханского сановника, но вслух не могли. Никто из них не мог взять на себя смелость нарушить приказ генерал-губернатора Катенина: «До Хивы следовать пароходом, по возможности, изучить весь путь и создать первую лоцию Амударьи».
Между тем основной отряд русской миссии продвигался по Усть-Юрту. 21 июня посольство прибыло в Ургу — отсюда начиналась переправа через Айбугирский залив. Предстояло одолеть двадцать пять верст водного пространства, сплошь заросшего камышами. Кунград-ские власти пригнали для русской миссии несколько лодок с шестами. Полковник Игнатьев, осмотрев кара-калпакские лодки, решил:
— Все повозки придется сжечь... Тарантас мой разберите, сложите отдельно колеса и кузов, авось, дотянем...
Утром началась переправа. Лодки шли одна за другой по узкой полоске чистой воды, шириной в полторы сажени. Ветхие лодчонки, управляемые оборванными гребцами, едва продвигались вперед. Плыли весь день, Наконец, на восьмом часу пути вошли в канал и выса дились на сухом пологом берегу. Миссию выехали встречать Черняев с казаками, моряки остались на пароходе. На ночь остановились в ауле гостеприимного Азбергена. Сидя на ковре за коптящей плошкой, посольский чиновник Галкин торопливо записывал в дневникз «27 июня тронулись в направлении к Кунграду и немедленно вступили в полосу обрабатываемую, довольно густо населенную. Хлебные поля разбиты на правильные квадраты, канавы разветвлены до самых мелких арычков. Почву здесь удобряют илом из реки, который возят зимой. Пшеницу уже собрали, и нам попались арбы со снопами. Для обработки здесь служат сохи и бороны, больше же заступы да железные лопаты. Для размола хлеба имеется всего одна мельница, а большей частью служат простые жернова. Кроме хлеба сеют тут сорочинское пшено, ячмень, также масляничные растения— хлопок, морену, выращивают тутовник с шелковичными червями... Потянулись сады, видимые еще издали, обсаженные высокими тополями. Мы подъехали к саду, принадлежавшему Азбергену. Сад окружен высокой глиняной стеной, с бастионами по четырем углам. Он, говорят, выдержал осаду туркмен, причем внутри его размещалось до 1500 кибиток. Хозяин угощал нас под открытым небом на ковре. Фрукты, затем чай в китайских чашечках, затем пермени пилав и опять чай. Все было вкусно и опрятно приготовлено...» (Строки на дневника секретаря посольства М. Н. Галкина)
Посол Омариль, истомившийся по родине, едва ступил на землю Хорезма, сразу же заспешил домой — в Хиву. Мат-Мурад снабдил его свежими лошадьми, приставил охранную сотню нукеров, Омариль торопливо простился с Игнатьевым, пообещав скорую встречу во дворце хана, и отправился в путь. Мат-Мурад, приняв заботу о русских, не отходил ни на шаг от полковника Игнатьева.
На следующий день миссия Игнатьева въезжала в Кунград. Горожане высыпали из дворов на узкие улоч ки, встречая еще один отряд гостей.
Миссия въехала в ворота с зубчатым верхом — это был огромный хозяйственный двор с караван-сараем: отсюда отправлялись товары, и прежде всего хлопок, в Россию. За первым двором открылся второй, с дворцом, состоящим из нескольких комнат с земляным полом. Игнатьева и все его посольство провели через дворец в третий двор. Возле серебристого тополя была разбита белая кибитка. У входа в нее Игнатьева встречали Диван-баба и Мат-Мурад. Все было готово для приема царского посланника. За дастархан уселись вместе с главой миссии все его штатские и военные сотрудники. Столь представительная компания вынудила ханского диванбеги держаться официально. После нескольких льстивых фраз Мат-Мурад возобновил разговор о невозможности везти на пароходе подарки хану.
— Если русские будут настаивать на своем, мы будем вынуждены задержать отряд. Придется ехать в Хиву к маградиту, и дело может затянуться до зимы, — предупредил он.
Это была мягкая угроза, но весьма реальная, и полковник Игнатьев пошел на уступки:
— Хорошо, Мат-Мурад, мы согласны оставить пароход у Кунграда, но снабдите нас каюками. Мы погрузим на них подарки и поплывем против течения с помощью бечевы.
— Каюки дадим завтра же и поможем, господин полковник, убрать с мели пароход, только пусть поскорее убирается к морю, — пообещал Мат-Мурад.
Атамурад-сердар привез Кирилла в Ашак на второй день к вечеру. Но еще когда выезжали из Кунграда, казаки, сопровождавшие Лихарева, посоветовали ему:
— Господин подъесаул, едете на тятькину могилу, а на ней, небось, и креста нет. Да там, вокруг Чинка, и дерева вовсе не растут. Не мешало бы, на всякий случай, пару топольков срубить, а на месте крест схлопочем,
Атамурад подтвердил, что креста на могиле Сергея-аги нет. Казаки поскакали к росшим неподалеку деревьям и срубили два молоденьких тополька. Как приехали в Ашак, сразу взялись за дело, смастерили крест, и на закате дня поставили на могиле Сергея. Кирилл постоял у могилы отца, поклонился ему, а вечером помянул вместе с туркменами.
