«Я ничего не хочу сказать, герр лейтенант. Я только спрашиваю о моем муже», – звучит тихий голос без акцента.
«Ваши материалы за последнее время нас не удовлетворяют. Мне будет очень неприятно, если мы будем вынуждены принять соответствующие меры. Может получиться так, что Вы встретитесь с Вашим мужем не там, где это Вам хотелось бы», – раздаётся в ответ.
Слышно приглушенное женское рыдание. Так плачет человек, уткнув голову в руки. Андрей поворачивает рычажок диктофона. Затем достает из папки листок бумаги и протягивает его мне. Это приговор Военного Трибунала МВД, гласящий 25 лет каторжных работ «за террористические действия, направленные против Оккупационных Войск Советской Армии».
«Коммунист с 1928 года», – поясняет Андрей. – «Сидел 8 лет в гитлеровском концлагере. Через месяц после начала оккупации подал заявление о выходе из компартии. Слишком много разговаривал.
Результат – перед тобой. Жена его работает переводчицей у англичан. Пользуется у них доверием, как жена пострадавшего от фашизма. После ареста мужа нами, ей доверяют ещё больше. До последнего времени была нашим ценным агентом».
Андрей снова берётся за трубку телефона, спрашивает номера дел, по которым ведутся допросы в соседних кабинетах, одновременно сверяется со своими папками. Когда я интересуюсь, почему он не пользуется диктофоном Андрей отвечает: «Третьи лица не должны слышать, что говорят следователи. Да и вообще они не должны знать о существовании и цели диктофонов.
Эти вещи здесь преимущественно для внутренней слежки начальника за своими подчинёнными. Я могу в любую минуту слушать, что делают мои следователи. При том они не знают включен ли мой аппарат или нет. Отключать диктофоны от сети запрещается. Советская система в миниатюре! Притом совершенно откровенно».
Наконец он находит то, что ему нужно, снова делает мне знак молчания и поворачивает рычажок диктофона. На этот раз слышны два мужских голоса, разговаривающих опять-таки по-немецки.
«…Вы хорошо оправдали себя за последнее время. Теперь мы даём Вам более ответственную работу», – звучит голос с акцентом. – «В своё время Вы были активным членом национал-социалистической партии. Мы стараемся дать людям возможность исправить их ошибки в прошлом. Мы даже дали Вам возможность вступить в ряды СЕД. Теперь мы ждём, что Вы с честью оправдаете оказанное Вам доверие».
«Герр капитан, даже будучи, в силу обстоятельств, в рядах НСДАП, я всегда сочувствовал идеям коммунизма и с ожиданием глядел на Восток», – раздаётся голос без акцента.
Сегодня в рядах СЕД находится значительное количество людей, раньше сочувствовавших идеям национализма», – звучит первый голос. – «Возможно, что и теперь они продолжают сочувствовать этим идеям.
Нас очень интересуют эти националистические тенденции среди членов СЕД. Такие люди, прикрываясь партбилетом СЕД, на деле работают за реставрацию фашизма и являются злейшими врагами новой демократической Германии…» «О, да! Я Вас понимаю, герр капитан!» – поддакивает собеседник.
«Так вот!» – продолжает голос, принадлежащий капитану МВД. – «Вам, как бывшему национал-социалисту, люди подобного склада мыслей, конечно, доверяют больше, чем кому-либо другому.
Вашей задачей будет не только слушать все высказывания на подобную тему, но, также, и самому зондировать настроения Ваших коллег в этом вопросе. Персонально я поручаю Вашему особому вниманию следующих лиц…» Следует перечисление ряда имен.
«Будут какие-либо детальные инструкции, герр капитан?» – деловитым тоном осведомляется невидимый немец.
«Нас в особенности, интересует следующее», – разъясняет капитан МВД. – «Может быть, Вам удастся услышать среди членов СЕД высказывание, что политика товарища Сталина является отклонением от идей марксизма и коммунизма, что советская система не имеет ничего общего с социализмом, что братская дружба компартии Советского Союза и прогрессивных партий стран новой демократии является просто-напросто вассальной зависимостью.
Может быть, кто-либо из Ваших партийных товарищей будет высказывать мнение, что лучше было бы проводить в жизнь идеи социализма самостоятельно силами германского народа. Вы должны понимать, что подобные ревизионистские высказывания являются не чем иным, как маскировкой реставрации фашизма…» «О, да! Таким людям место в Сибири, герр капитан!» – убеждённо соглашается бывший нацист.
«В Сибири места для многих хватит», – двусмысленно замечает голос капитана МВД. – «Мы умеем карать тех, кто против нас. Но, мы умеем и вознаграждать преданных нам людей.
Если Вы с честью будете выполнять все наши поручения, то мы позаботимся о Вашем дальнейшем повышении по службе. В следующую пятницу Вы принесёте очередной материал ко мне на квартиру. Не следует, чтобы Вас видели здесь…» Андрей выключает диктофон и, водя глазами по актам, зачитывает: «Шпик Гестапо с 1934 года. С мая 1945 года сотрудничает с нами. По его материалам произведено 129 арестов. По нашей рекомендации принят в члены СЕД.» За столом напротив меня сидит майор Государственной Безопасности при исполнении служебных обязанностей. Он увлёкся и деловито роется в бумагах. Из стального сейфа, стоящего у стены за его спиной, он вытаскивает ящик картотеки. Вынув оттуда карточку с номером, он находит по этому номеру объёмистую папку.
«Ага! Любовь на службе государства», – произносит Андрей, раскрывая папку. – «Баронесса фон… С 1923 года патронесса института для заключения браков в высшем обществе и по совместительству содержательница публичных домов. С 1936 года – штатный агент Гестапо.
С июля 1945 года зарегистрирована у нас. Два сына – военнопленные в СССР. Приказ начальнику Управления Лагерей о запрещении освобождать их без особого указания МВД. Интересуешься красивыми девочками? Посмотри!» Андрей протягивает мне папку и карточку через стол. На обложке папки жирными буквами выведены номер по картотеке и кличка. Таким образом, охраняется тайна идентичности агента. Карточка картотеки содержит персональные данные. В левом верхнем углу карточки прикреплена фотография седоволосой благообразной женщины в кружевном воротничке.
Я раскрываю папку. Она заполнена стандартными типографскими бланками с прикрепленными к ним фотографиями молодых красивых женщин. Это поднадзорные баронессы.
Все женщины, как на подбор, красавицы и делают честь человеколюбивому заведению благообразной старухи. На каждом листке, помимо персональных данных, имеется рубрика – «Компрометирующие данные».
Под фотографией жизнерадостной улыбающейся блондинки в этой рубрике значится: «Жених служил в СС. С 1944 года в плену в СССР. 1946 г. – сифилис». Следующая фотография, девушка с глазами газели, имеет пометку: «Отец – член НСДАП. Интернирован в СССР. 1944 г. – внебрачный ребенок». На следующем листе жгучая брюнетка итальянского типа и внизу запись: «Зарегистрирована в полиции за проституцию. 1946 – ребенок от негра». Все записи снабжены точными датами и фактическими данными.
«Пансион баронессы находится в американском секторе», – поясняет Андрей. – «Соответственно этому и поле деятельности». Он берёт из моих рук лист с фотографией девушки с глазами газели, смотрит на контрольный номер вверху, затем вынимает из стола другую папку с этим же номером и протягивает мне: «Посмотри!» Эта папка содержит агентурные материалы, поступившие от девушки с глазами газели. Фотографии американских солдат в форме. Цифры. Даты. Любовные записки в качестве образцов почерка. Характеристики с указанием места службы и должности, образа личной жизни, политического образа мыслей, домашнего адреса в Америке.
«К чему американский адрес?» – спрашиваю я.
«В случае необходимости, мы всегда имеем возможность войти в контакт с интересующим нас лицом», – отвечает Андрей. – «Там это для нас даже легче, чем здесь».
Майор Государственной Безопасности указывает пальцем на один из отделов папки. Здесь аккуратно рассортированы фотографии девушки с глазами газели, снятой в обществе американского лейтенанта. Сначала идут любительские фотографии лейкой, отражающие все этапы развития знакомства. Затем на отдельном листе, тщательно пронумерованные и снабжённые датами, прикреплены фотографии несколько иного типа.
По технике печати видна работа автоматической микрокамеры. По жанру – порнографические открытки самого откровенного содержания. Они запечатлевают не только любовь без покров, но к тому же ещё и любовь извращённую. Мало кому доставит удовольствие видеть подобные произведения искусства с собственной персоной в роли главного действующего лица. Американский лейтенант был ясно виден на всех компрометирующих снимках.
«Этот мальчик теперь тоже работает у нас», – усмехается Андрей. – «У него в Америке молодая и богатая невеста. Когда его поставили перед выбором, – или компрометация в глазах невесты, а, следовательно, и верное расторжение брачного контракта и потеря солидного капитала, или незначительная помощь для нас, – то он предпочёл второе. Теперь поставляет нам довольно ценные материалы».
