стали дыбом. Епископ продолжал обрызгивать его некоторое время, затем прекратил и сказал, что этого достаточно.
— Ты не корчишься в судорогах, — сообщил он Орму, — у тебя не выступила пена на губах, и я не чую неприятного запаха, исходящего от твоего тела. Всё это означает, что злой дух оставил тебя. Возблагодари Господа за это!
Затем он брызнул немного на Гудмунда, который немедленно вскочил на ноги, проревел, что надо обогнуть подводные камни, но затем рухнул обратно на свою скамью и захрапел.
Орм отёр воду с лица и спросил, было ли это крещением.
Епископ ответил, что есть существенная разница между крещением и этим обрядом и что любому человеку легко позволить пройти обряд крещения, но не тому, кто служил Магомету.
— Прежде всего ты должен отречься от лжебогов, — промолвил он, — и признать Отца, Сына и Святого Духа. Кроме того, ты должен обучиться христианской доктрине.
— Мне не от кого отрекаться, — ответил Орм, — и я готов связать свою жизнь с Богом, Его сыном и их Духом. Что касается христианской доктрины, то я о ней уже много чего слышал от монахов в Ирландии, затем при дворе короля Харальда и от своей старой матери дома. Теперь я узнал больше о ней от этого маленького священника, моего друга, который поведал мне многое о Сатане. Так что, я думаю, я знаю обо всём этом не меньше других.
Епископ одобрительно кивнул и сказал, что ему отрадно это слышать и что не часто встретишь язычника, который охотно бы слушал так много об этих вещах. Затем он потёр нос, бросил задумчивый взгляд на Гудмунда и опять повернулся к Орму.
— Есть ещё одно препятствие, — произнёс он медленно и чрезвычайно торжественно. — Ты погряз в грехе больше, чем кто-либо, с кем мне приходилось иметь дело, ибо ты служил лжепророку, самому могущественному вождю Сатаны. Если после этого ты всё же хочешь познать Бога живого, ты должен принести дар Ему и Его Церкви, дабы показать, что твоё раскаяние искренне и ты навсегда оставил сей ложный путь.
Орм ответил, что ему кажется это очевидным, что он должен подарить что-то, дабы вернуть свою удачу и заручиться поддержкой Господа. Он спросил епископа, что бы могло показаться подобающим подарком.
Это зависит от того, какой крови этот человек, насколько он богат и насколько значительны его прегрешения. Однажды мне довелось крестить одного датского вождя, который приехал сюда за наследством. Он отдал пять быков, анкер [18] пива и двенадцать фунтов воска Церкви Господней. В древних рукописях можно прочесть о людях знатного рода, которые давали десять или даже двенадцать марок серебра и, кроме того, отстраивали церковь. Но они крестились сами и с ними их домочадцы.
— Я не хочу давать меньше других людей, — сказал Орм, — ибо ты должен знать, что в моих жилах течёт кровь Ивара Широкие Объятья. Когда я вернусь домой, я отстрою церковь. Ты окрестишь всех моих людей, и я дам тебе пятнадцать марок серебра. Но в таком случае тебе придётся замолвить за меня слово перед Богом.
— Ты настоящий вождь, — восторженно воскликнул епископ. — И я сделаю всё, что в моих силах, дабы помочь тебе.
Оба были довольны сделкой, которую они заключили, но епископ сомневался, правду ли говорил Орм, что все его люди должны быть крещены.
— Если я сделаюсь христианином, — сказал Орм, — на моём корабле не смогут находиться язычники. Ибо что подумает обо мне Господь, если я позволю себе это? Они должны поступать так, как поступаю я, и когда я говорю им, что то-то и то-то должно быть сделано, они не противоречат мне. У меня на борту есть люди, которые уже крестились один раз, а может быть, и два, но лишний раз им уж точно не повредит.
Он просил, чтобы епископы и его люди оказали ему честь и взошли на борт его корабля на следующее утро, тогда бы он перевёз их вверх по реке в Лондон и Вестминстер, где они смогут креститься.
— У меня большой и хороший корабль, — сказал он. — Будет немного тесновато со столькими гостями на борту, но путешествие обещает быть недолгим, а погода стоит ясная и тихая.
Он очень настаивал на этом, но епископ сказал, что он не может принять решения по столь важному делу без того, чтобы не переговорить с другим епископом и с остальными, и Орму пришлось терпеливо ждать до следующего дня. Он покинул епископа, учтиво поблагодарив его, и отправился с братом Вилибальдом домой. Последний почти ничего не говорил в присутствии епископа, но как только они вышли из дома, он принялся радостно кудахтать.
— Чему ты так веселишься? — спросил Орм.
— Я лишь подумал, — ответил священник, — сколько хлопот ты себе доставляешь ради дочери короля Харальда. Но я считаю, что ты справился со всем очень хорошо.
— Если всё будет так, как должно быть, — сказал Орм, — ты не останешься невознаграждённым. Ибо, кажется, удача возвращается ко мне с тех пор, как я тебя встретил.
Епископ, оставшись один, сидел некоторое время, улыбаясь чему-то, и затем приказал своим слугам разбудить Гудмунда. Наконец им это удалось, хотя он ворчал, что его побеспокоили.
— Я всё время думал о том, о чём мы говорили, — сказал епископ, — и с Божьей помощью я смогу дать тебе сорок марок, если ты позволишь окрестить себя.
Услышав это, Гудмунд совсем проснулся, и после краткого спора они пожали друг другу руки, сойдясь на сорока пяти марках и одном фунте пряностей, которыми епископ приправлял своё вино.
На следующий день предводители собрались у Торкеля, дабы обсудить предложение Орма перевезти епископа на корабле в Вестминстер. Услышав об этом замысле, Гудмунд объявил, что ему хотелось бы принять участие в этом путешествии. Поскольку заключён мир между викингами и королём Этельредом, он бы хотел присутствовать при том, как король Этельред взвешивает серебро, дабы убедиться, что всё было поделено справедливо и верно.
Торкель решил, что это обоснованно и, пожалуй,
