глубоких болот, нет там погибших современных лесов — все это надо раз и навсегда отнести к области заблуждения уважаемых ученых, заглянувших на недельку-другую в какой-либо край Севера. Материковый Север — это узкая арктическая прибрежная полоса и огромная континентальная зона с потенциальными базами скотоводства в богатейших речных поймах. Север сказочно богат полезными ископаемыми, водными транспортными артериями, лугами. Без заселения Севера эти богатства не вольются в иссыхающий организм России. Решая вопрос открытия станции в Печорском крае, надо помнить о том, что этот уникальный по скоплению горных и естественных богатств район является как бы макетом далекой Сибири. Следовательно, он должен быть превращен в школу ее освоения.
Поймем же наконец, — заканчивал свое выступление Журавский, — что в максимальном использовании богатств Севера заинтересована вся Русь, заинтересован каждый из нас, заинтересовано наше потомство!
Зал, прослушавший конец речи не шелохнувшись, взорвался аплодисментами. Хлопали в ладоши академики, хлопали профессора, вольно ли, невольно ли аплодировали двадцатишестилетнему исследователю, не имеющему университетского диплома, все члены ученого комитета Главного управления землеустройства и земледелия.
Слово попросил председатель комитета князь Борис Голицын:
— Господа, надо считать знаменательным то, что ученые, так долго и тщательно работавшие над составлением этой карты, смело и одобряюще приняли поправку нашего молодого коллеги. Владимир Владимирович Винер, больше всех работавший над проектом сети опытных станций, подал мне записку: «Предлагаю Андрея Журавского избрать секретарем комиссии по пересмотру физико-географических зон России». Согласимся?
Ученые вновь захлопали...
Андрей Журавский стоял на трибуне и боялся расплакаться — это было подлинное признание его неимовернейшего труда. Оно было дороже всяких наград.
На третий день после совещания Журавского разыскал курьер из канцелярии совета министров и вручил пакет с приглашением к премьер-министру Столыпину. Трудно сказать, был бы или нет принят главой Российского правительства двадцатишестилетний Андрей Журавский, на приеме которого так настаивал Семенов-Тян-Шанский, если бы не рассказал Столыпину о ходе совещания Николай Лукич Скалозубов, агроном, член Государственной думы от Сибири.
— Удивил, поразил, а кой-кого сразил этот неистовый юноша, — рассказывал он Столыпину. — Печорский край — макет Сибири около столиц! Каково, Петр Аркадьевич? А ведь это правда.
Столыпин сам съездил в Сибирь и теперь собирал деньги в единый кошель, чтобы как можно быстрее закончить строительство Транссибирской магистрали, надежно связывавшей сырьевую Сибирь с промышленной Европейской Россией. И вдруг нашелся «макет Сибири» в Архангельской губернии! Интересно. Заманчиво.
Журавский был принят без промедления.
Столыпин. Здравствуйте и садитесь, господин Журавский. Вы не из рода херсонских Журавских?
Журавский. Я сын генерал-майора Владимира Ивановича.
Столыпин. Хорошо был знаком с вашим отцом и его братьями, хотя и не понимаю чудачеств вашего дяди, Михаила Ивановича. За острым недостатком времени ограничимся на первый раз деловой беседой: будем зачитывать вашу «Программу оживления Севера», доставленную мне Семеновым-Тян-Шанским, и принимать или отвергать ее пункты. Согласны?
Журавский. Согласен, ваше превосходительство, с методом рассмотрения вопросов программы, но взгляды и действия Михаила Ивановича не отношу к чудачествам.
Столыпин. Это дело каждого из нас. Итак, первый пункт — «Открытие земель Архангельской губернии для приобретения их в собственность граждан всех сословий, но не более 60 десятин на хозяйство». Почему ограничение в шестьдесят десятин?
Журавский. Богатства Севера нуждаются в притоке рабочей силы, в закреплении ее, что нельзя сделать, если идти по методу организации помещичьих хозяйств.
Столыпин. Разумно. О каких площадях может идти речь?
Журавский. Согласно вдвое заниженным данным губернского статистического комитета — о пятнадцати миллионах десятин.
Столыпин. Цифра внушительная даже по масштабам России, но каковы там возможности ведения крестьянского хозяйства?
Журавский. Вот данные по Усть-Цилемской волости за последние два года. Доход каждого хозяйства раскладывается так: тринадцать процентов — промыслы, двадцать — продукты хлебопашества и пятьдесят семь — продукты животноводства. В среднем на каждый крестьянский двор в Печорском крае приходится по пять голов крупного рогатого скота и по три лошади.
Столыпин. Убедили. Под этот пункт вы получите средства на организацию экспедиции по выяснению колонизационного фонда. Готовьтесь ею заведовать.
Журавский. Ваше превосходительство, со мной программа работы экспедиции и смета расходов. Извольте взглянуть: там не только вопросы изучения сельскохозяйственных фондов.
Столыпин. Давайте ее сюда, я помечу к исполнению, и вы сами пойдете с ней к главноуправляющему. Так будет быстрее, а главное, надежней. Я боюсь своих канцелярий. Читаем дальше: «Общее устройство полярных инородцев; введение в действие «Самоедского права». Это что еще за «Самоедское право»?
Журавский. Ваше превосходительство, исконные хозяева тундры — самоеды, остяки, вогулы, лопари — вымирают от наплыва нашей «цивилизации», и требуется немедленная защита их государством...
Столыпин. Мы не можем нянчиться с каждой горсткой инородцев. Пусть приспосабливаются к новым условиям или вымирают.
Журавский. Это жестокость, не оправданная ни экономическими, ни тем более моральными соображениями в отношении целых народностей...
Столыпин. А это, господин Журавский, кабинет главы правительства, а не трибуна Государственной думы. Читаю дальше: «Телеграфная связь от Усть-Цильмы до Пустозерска, а затем и дальше на Обдорск». Смысл?
Журавский. Своевременное сообщение ледовой обстановки для прохода судов по Северному морскому пути. Одновременно с этим нужно обустройство мореходными знаками опасных мелей Поморья. Собственно, это проект крестьянина-помора Дмитрия Кожевина.
Столыпин. Хороший проект. Северный морской путь нужен нам как воздух. Я делаю тут пометку, пойдете к генералу Вилькицкому, и пусть немедленно войдет с ходатайством в правительство.
Читаем дальше: «Учреждение в Усть-Цильме ветеринарной станции по борьбе с сибирской язвой». Действительно пали в тундре сотни тысяч оленей от сибирской язвы?
Журавский. Страшнее этого зрелища я не видел — тысячи гниющих туш. По предварительным подсчетам, пало более ста тысяч животных за один только девятьсот шестой год.
Столыпин. Хорошо. Представьте мне смету. Станция действительно нужна... «Учреждение в Печорском крае сельскохозяйственной опытной станции...» Мне доложили о результатах совещания и о том, что вы произвели там сенсацию, но организация станции пусть идет своим чередом, а вы поработайте в краю во главе экспедиции. Смета экспедиции пройдет через Переселенческое управление Глинки, а на это деньги отпущены, так что вопрос будем считать решенным... Следующий пункт: «Заложение на средства казны не менее пяти эксплуатационных, а не только разведочных скважин в разных зонах Ухтинского нефтеносного района». Что-то уж очень противоречивые сведения об этой нефти...
Журавский. Запасы нефти на Ухте имеют если не российское значение, то областное — несомненно.
Столыпин. Это ваши
