26 июля того же года заполняет второй такой же лист. Ни в одном из этих листов подписей поручителей или указания на их личности не имеется. Если даже признать, что он поступил в галлиполийское общество с 3 мая, то 17 мая, то есть через две недели, он уже упоминается в протоколе заседания правления, 21 июня того же 1933 г. кооптируется в состав правления, 3 января 1934 г. становится действительным членом правления, в каковой должности состоял вплоть до дня ареста»…
И далее: «Одновременно с быстрым продвижением в местный галлиполийский центр Линицкий сначала вступает в образованную подполковником Козубским группу по изучению СССР и для “разработки” тем заходит к ротмистру Комаровскому в канцелярию IV отдела, а после того, как Комаровский отказался от делаемых им у галлиполийцев докладов, Линицкий его заменяет и под предлогом сбора для этих докладов сведений начинает чаще посещать Комаровского и даже брать у него материалы к себе на дом…»
Подведя итоги расследованию, комиссия Трегубова пришла к тревожному выводу:
«…выходит, что, помимо направлявшейся Линицким шпионской организации, должна существовать другая, более замаскированная большевистская организация, поставившая целью сбор сведений о видных лицах русской эмиграции. Поэтому следует рекомендовать различным русским организациям всё больше и больше уделять внимания большевистским провокациям, щупальца которых всё больше и больше проникают в среду РОВСа».
Выводы Трегубова и циркуляр Кусонского расходились в диаметрально противоположных направлениях…
Военный агент Базаревич собственноручно написал, что доктор Линицкий последние 7–8 месяцев перед арестом работал во второй комнате канцелярии «как секретарь белградского отделения общества галлиполийцев. Таким образом, этот большевистский агент сумел создать себе в белградском центре РОВС исключительное положение».
Однако для НСНП этим дело не кончилось. Влюбленная в Комаровского Мария Пепескул уверовала в его полную невиновность. Она растеряла прежние «новопоколенческие» взгляды и, в силу своей цельной женской натуры, на все и вся стала смотреть глазами любовника.
Байдалаков был вынужден предложить ей выйти из состава Исполнительного бюро. 4 марта 1936 года она письменно просила об освобождении от обязанностей казначея Исполнительного бюро. Затем она вообще порвала с НСНП и вступила в Белградский отдел Русского христианского трудового движения, пронизанного агентурой Внутренней линии и ей подчиненного. Вдохновляемая Внутренней линией, Мария Пепескул занялась подрывной работой против руководства НСНП. В течение почти двух лет она пыталась сколотить оппозицию в среде Белградского отделения. Встречаясь с членами Союза, она агитировала против Байдалакова и особенно яростно против профессора Георгиевского.
Руководство Союза было вынуждено приступить к негласному расследованию деятельности Пепескул. Сразу же выяснилось, что действовала она по указке Внутренней линии. После предварительных бесед Мария Пепескул предлагала намеченным ею кандидатам вступить в тайную боевую организацию. Она давала им для ознакомления «Идеологию» и инструкции чинам Внутренней линии. Но ей удалось завербовать только одного члена Белградского отделения – влюбленного в нее А.П. Черташа, автора печатавшихся в «За Россию» статей на тему «Украина – Малороссия – Великороссия», в которых он отстаивал единство русского народа и Киев, как мать городов русских.
1.
Сразу после ареста родителей детей Линицких, Галочку и Борисика, забрала к себе Мария Николаевна, муж которой, Федор Ардальонович, также оказался в тюрьме. Теперь уже за дело взялась Москва. Была проведена целая спецоперация. Из ИНО ГПУ поступил приказ резиденту внешней разведки в Болгарии Василию Ивановичу Пудину озаботиться переправкой детей и тещи Линицкого во Францию. Одновременно для подстраховки был задействован иностранный отдел Коминтерна. Дабы не дразнить гусей (в Югославии ведь компартия была запрещена, и неизвестно, как отнеслись бы к хлопотам французских коммунистов по вывозу из страны детей русского шпиона), связались с Леоном Блюмом, лидером Французской социалистической партии, одним из организаторов антифашистского Народного фронта, победившего на недавних парламентских выборах, в результате чего Блюм стал премьер-министром Франции. Блюм, хотя и осудил Октябрьскую революцию в России, но принял живое участие в этом деле. Будучи с визитом в Югославии, он, возвращаясь во Францию, в своем дипломатическом поезде вывез в Париж юных Линицких вместе с бабушкой.
За этой операцией следили все родственники Леонида Линицкого, оповещенные заранее. И когда дети пересекли границу Франции, двоюродная сестра Леонида Леонидовича Ольга Арцыбашева (родная сестра Сергея Арцыбашева, с которым Леонид во время Первой мировой пакостил немцам в родной Ахтырке), вышедшая замуж за известного польского математика Ежи Неймана и жившая с ним в Оксфорде, где он преподавал, отбила из Лондона в Харьков своей тете, матери Леонида, Надежде Петровне телеграмму: «OPERATION REUSSIE» (операция удалась).
Из Франции уже не было никаких проблем переправить троицу в Советский Союз, а там в Харькове их уже встречала другая бабушка – Надежда Петровна, впервые познакомившаяся, таким образом, не только с внуками, но и с матерью своей невестки, сватьей.
Екатерину Федоровну вместе с тремя другими женщинами, включая и жену Ивана Шклярова, доставили на границу с Австрией и фактически выбросили на австрийскую территорию. Но вдруг раздались выстрелы, женщинам пришлось в страхе лечь на землю. Выяснив, в чем дело, австрийские пограничники прогнали их обратно в Югославию. А югославы повторили трюк.
Такая бесчеловечная «игра» продолжалась много раз, пока женщины совсем не потеряли силы.
– Я больше не могу! – разрыдалась одна из женщин. – Пусть хоть расстреляют, я не сдвинусь с места.
Села прямо на землю и закрыла лицо руками. Остальные последовали ее примеру. Но тут к ним снова подошел югославский офицер пограничной стражи.
– Дамы, вставайте! У нас приказ выдворить вас из страны. Не заставляйте нас применять силу.
Но женщины сидели и даже не думали подниматься. Тогда офицер жестом подозвал солдат и приказал:
– Поднимайте их и выдворите за пограничную полосу!
Трое солдат подошли к женщинам, но лишь только прикоснулись к ним, как те завизжали и зарыдали еще громче. И тут осенило Екатерину Федоровну. Она поднялась и, глянув на офицера, подозвала его к себе.
– Господин капитан…
– Я лейтенант, госпожа!
– Ну, значит, скоро станете капитаном.
Офицер в ответ лишь улыбнулся, и Екатерина Федоровна поняла, что он готов ее выслушать.
– Вы женаты?
– Какое это имеет отношение к делу?
– Самое прямое, – Екатерина Федоровна скосила глаза на чемодан, и офицер проследил за ее взглядом. – Я бы хотела сделать подарок вашей жене. В моем чемодане есть несколько платьев и других дамских вещей. Думаю, вашей жене они понравятся и будут в самый раз.
Она присела, открыла чемодан и стала перебирать вещи. Офицер следил за ее руками и несколько раз удовлетворенно кивнул головой.
– И что вы за это хотите? – спросил он.
– У вас же наверняка есть какая-то тропа, по которой мы
