Прожекторы вонзали острые световые стрелы во мрак темной весенней ночи: сначала две, три, потом целых десять, и еще, и еще… Они подбирались к отдельным большим созвездиям, осторожно прочесывали тонкие облачные завесы, как мягчайшие женские волосы, ниспадавшие то тут, то там между звездами, и внезапно исчезали, чтобы мгновенно где-то вспыхнуть вновь и призраками забродить по небосклону.
Нерон громко лаял и визжал. Он раньше своих хозяек уловил звук моторов.
В западной части города уже палили зенитные орудия, от вспышек выстрелов из мрака на миг вдруг выступала стена дома, а разорвавшиеся снаряды врезались в серо-синее небо, как сверкающие ножи, как пучки коротких ярких молний. Вдруг Нерон бешено залаял.
— Они приближаются, я слышу их, мама! — прерывающимся голосом воскликнула Криста, дрожа от холода, возбуждения и страха. — Пойдем в дом, мама. Я озябла.
— Мне кажется, что сегодня какой-то особенный воздух, — ответила фрау Беата все с тем же спокойствием, но голос ее, к удивлению Кристы, донесся из другого места. — Накинь пальто, и ты не будешь зябнуть!
Выстрел — и Криста увидела, что мать стоит посреди террасы.
Теперь уже явственно слышалось гудение моторов. Зенитные орудия палили во всех направлениях, и везде над затемненным городом сверкали в небе блестящие кинжалы. Высоко в воздухе гудели моторы; казалось, этот гул катится от горизонта к горизонту.
— Как их много сегодня! — сказала Криста дрожащим голосом.
— Несколько сот, должно быть, — подтвердила фрау Беата, и Криста почувствовала, что мать повернулась к ней лицом. — There are gentlemen in the air[14], Криста, — прибавила она, и ее голос резко прозвучал в ночной тишине. Она почему-то говорила по-английски, как это с ней часто бывало при воздушных налетах. — Разве не позор, — по-английски продолжала она, — что из-за какого-то помешанного эти молодые люди вынуждены рисковать жизнью, гибнуть за тысячи километров от родины? Разве не позор?
— Не говори так громко, мама, прошу тебя!
Фрау Беата внезапно рассмеялась, она стояла почти рядом с Кристой.
— I don’t саге[15], — продолжала она. — Тебе не кажется, что они охотно остались бы в Лондоне со своими девушками? Будем надеяться, что ни один из этих бедных парней не погибнет. Да накинь, наконец, пальто, у тебя зуб на зуб не попадает. — Она отогнала собаку. — Если ты не будешь слушаться, Нерон, я посажу тебя на цепь.
— Ты только посмотри мама, — сказала Криста, указывая на небо.
Несколько прожекторов, преследовавших крохотную светящуюся точку на севере, скрестились близ созвездия Большой Медведицы. Казалось, крохотная звездочка стремительно несется среди больших звезд. Прожекторы поймали и вели самолет, как то нередко случалось.
— Почему они летят со светом? — допытывалась Криста. Голос ее звучал тихо и как будто издалека.
Прошло довольно много времени, прежде чем в ответ раздался низкий голос матери. Она с бьющимся сердцем следила за крохотной светящейся точкой в небе, отчаянно стремившейся вырваться из круга сверкающих ножей.
— Откуда мне знать, дитя мое? Наверно, им нужен свет в кабине, чтобы различать показания приборов.
Женщины долго молчали.
Летящая звездочка внезапно исчезла, на ее месте показалось туманное облако; прожекторы потеряли самолет и стали рыскать по небу.
— Удрал, удрал! — ликовала фрау Беата и схватилась рукой за сердце.
— Они потерялись в тумане! — радостно смеясь, воскликнула Криста.
В темном небе показались две красные и три зеленые ракеты, и тотчас же над мрачным городом повисло сверкающее сооружение из пестрых огней, похожее на зажженную елку.
— Осторожнее! — крикнула фрау Беата, отступая к стене.
Она услышала какие-то подозрительные резкие звуки, затем раздался шум, зловещее шипение, что-то огромное просвистело в воздухе. Шум и шипение то усиливались, то ослабевали, иногда совсем умолкали и снова раздавались отчетливей и отчетливей. И наконец все разразилось грохотом, который сотряс землю.
— Бомба!
Через минуту над городом занялось зарево пожара.
— Горит неподалеку от нашего завода! — взволнованно сказала фрау Беата. — Можно различить даже колокольню святого Михаила.
Это была та самая бомба, что убила маленького Робби.
Гул моторов замер вдали. И подобно тому как выпрямляются верхушки деревьев, когда буря пронесется мимо, из недр земли вновь хлынула зловещая тишина. Вот уже следующая эскадрилья самолетов грохотала в воздухе, зенитные орудия стреляли что было мочи. Прожекторы прорезали небо, и разрывы бомб сотрясали землю.
Вдалеке на серо-синем небе еще несколько секунд можно было видеть красноватую полоску, будто кто-то мазнул румянами по темному бархату. Это горящий самолет ринулся вниз — никто не знал свой или вражеский.
В доме послышались громкие шаги, кто-то опрокинул стул. Из темноты донесся звонкий голос молодой девушки:
— Меня послал начальник противовоздушной обороны. Вам приказано тотчас же спуститься в подвал.
II
Фрау Беата на все лады кляла начальника местной противовоздушной обороны:
— Сам черт навязал нам на шею этого несносного Кребса!
Кребс был фанатичный нацист, служивший швейцаром в соседнем доме. Его жена ждала ребенка, и фрау Беата послала ей кучу старых детских вещей. Однако Кребс был неподкупен.
— Долг есть долг, прошу прощения! — говорил он.
Зимой фрау Беата всегда страдала бронхиальным катаром, и холодный подвал был невыносим для нее. Она представила справку от врача, и на некоторое время ее оставили в покое. Но как только кашель прошел, Кребс снова настоял на том, чтобы она при сигнале воздушной тревоги спускалась в убежище.
Фрау Беата больше всего на свете любила свежий воздух, вдобавок любопытство, смешанное с ужасом, непреодолимо влекло ее на террасу, откуда она наблюдала за налетами. Криста всегда находилась поблизости от нее, так как обе они сознавали, что каждая бомбежка угрожала им смертельной опасностью. Время от времени фрау Беата возвращалась в затемненный дом, чтобы подкрепиться рюмкой коньяку.
Иногда при налетах и наблюдать было нечего — несколько световых ракет и сверкающие ножи зенитных снарядов в небе, вот и все. Но иной раз в воздухе, на невероятной высоте, происходили бои ночных истребителей; невидимые, они стреляли трассирующими пулями, и светящиеся жемчужины выписывали светлые круги на темном небе. Однажды мать и дочь увидели горящий самолет, мчавшийся над городом — вернее, остов самолета в пылающем, рассыпающемся искрами обруче; он с такой неистовой скоростью приближался к их дому, что фрау Беата вскрикнула и убежала с Кристой в комнаты.
Однако ее свободу все больше и больше ограничивали. Кребс грозил, что донесет на нее, и в конце концов фрау Беата получила строгое предупреждение от начальника городской противовоздушной обороны полковника фон Тюнена.
Старик Шелльхаммер знал толк в строительном деле. Недаром он в бытность свою слесарем работал на стройках. Он соорудил большой прочный подвал для картофеля, угля, вина со сводчатыми, как в крепости, потолками, и этот подвал служил теперь хорошую службу окрестному населению.
Как только раздавался пронзительный вой, соседи фрау Беаты устремлялись в подвал. Они бежали со всех сторон — в дождь, в снег, в ледяной холод. Часто там собиралось человек шестьдесят. Скорчившись, они сидели в мрачном холодном подвале четыре-пять часов, а иногда и всю ночь. Многие приходили с детьми, закутанными в пальто, с грудными младенцами, завернутыми в одеяла. Они притаскивали чемоданы с необходимейшими вещами и едой, ибо никто не знал, уцелеет ли его квартира после налета. Немало наслышались они о подобных происшествиях! Со стесненным сердцем они усаживались на ящики, на самодельные скамьи или кучи угля. Некоторые приносили с собой раскладные стулья и даже кровати.
Подвал освещался тусклой электрической лампочкой, обернутой в синюю бумагу, чтобы ни один луч света не вырвался наружу, когда откроется дверь. Фрау Беата распорядилась поставить здесь на зиму небольшую железную печку. Но собиравшиеся в подвале старухи кашляли и так боялись угара, что ее перестали топить; да и топливо приходилось экономить с тех пор, как оно было нормировано.
На лестнице, ведущей в подвал, сидел, охраняя дверь, начальник местной противовоздушной обороны Кребс, которого так кляла фрау Беата. Время от времени он выходил на улицу.
— Неподходящая для них погода, — говорил он, вернувшись. — Они удирают. Две великолепные рождественские елки висят над городом! — Или же смеялся блеющим смехом: — Сегодня у томми дела плохи. Наши ночные истребители преследуют их по пятам. Только что сбили один самолет, он перекувырнулся, как подстреленный заяц.
