Но Том и слышать не хотел. Он сказал, что едет сегодня домой, и просил ее подождать до вечера и подвезти его. По дороге домой он сделал все от него зависящее, чтобы охладить ее восторг. Колледж — вздор; шапочка и мантия были взяты напрокат за два доллара, а знаменитый адвокат, так растрогавший ее своим идеализмом и красноречием, — наймит электрических и газовых компаний, которым помогает держать в руках республиканскую партию и проводить своих людей в законодательные и судебные органы штата. Если бы он говорил правду, он сказал бы тысяче юношей и девушек, что их поколение лишнее и, если папа не подыщет им местечка, надеяться им не на что.
А что до очаровательной дочери промышленника, то девушка она славная, но Том не собирается жениться на ней, потому что они не сходятся во взглядах и он не хочет жить на чужой счет. Ему нравится другая девушка, толковая такая, в круглых очках и небольшого-роста, слегка сутулая, — это оттого, что она сидела над составлением диаграмм, показывающих отношение прибыли к заработной плате в периоды кризисов на всем протяжении американской истории. Она доказала, что реальная заработная плата всегда падает быстрее, чем прибыль, и никогда не, поднимается до прежнего уровня с такой быстротой, как прибыль. Эти диаграммы проливали свет на невзгоды нескольких поколений семейства Шаттов.
Было около полуночи; впереди поблескивал серп луны, легкий ветерок доносил запахи цветов; на шоссе было светло, как днем, от фар возвращающихся в Детройт автомобилей, — все было полно очарования, и бедняжка Дэйзи ждала, что из нарядного университетского мирка на нее повеет молодостью и счастьем. И что же, рядом с ней сидел молодой человек, лишенный всяких иллюзий, сохранив их разве только в отношении своих собственных сил и решимости; он входил в жизнь, стиснув зубы, готовый к борьбе.
— Том, ты говоришь, как красный! — воскликнула его сестра.
— В газетах меня, наверное, будут называть красным, — ответил он. — Еще задолго до того, как я поступил в колледж, я убедился, что рабочих обманывают, и за четыре года учебы я добыл цифры и факты, которыми я докажу это.
— А что ты собираешься теперь делать, Том? — спросила Дэйзи и услышала в ответ:
— Хочу устроиться к Форду и зарабатывать деньги.
— Рабочим?
— Ну, конечно.
Это был тяжелый удар по романтическим мечтам Дэйзи. Четыре года средней школы и четыре года колледжа — и в конечном счете стать на конвейер!
— Зачем же было учиться, Том, если ты не хочешь пользоваться своим образованием?
— Я им воспользуюсь, — сказал он. — Я буду таким рабочим, который понимает, что с ним происходит, и может разъяснить это другим.
— Ты будешь бунтовщиком?
— Меня так будут называть, сестренка. А тебе это будет неприятно?
— Нам всем может не поздоровиться.
— А сейчас вам больно хорошо?
— В последнее время стало лучше.
Том засмеялся.
— Ну, я могу ведь устроиться и еще где-нибудь, уеду от вас. В Америке места много.
— Да что ты, я не о том! Но маме с папой трудно будет понять. Мы все думали, что ты будешь юристом.
— Видишь ли, сестренка, я узнал, что в Детройте сотня юристов получает пособие по безработице, и решил, что их и без меня довольно. Уж лучше я попытаю счастье у конвейера.
Дэйзи помолчала немного, затем сказала:
— На твоем месте я не стала бы говорить дома о том, что ты думаешь и что собираешься делать. Они ничего не поймут и только огорчатся. Скажи просто, что хочешь устроиться на лето, а пока будешь подыскивать подходящее место.
— Ладно, сестренка, тебе лучше знать.
— И вот еще что: не говори Генри о себе ни слова.
— Это почему же?
— Я не имею права говорить о его делах, Том.
— Даже его родному брату?
— Захочет, так сам скажет. Я ничего не скажу тебе о нем и ему о тебе.
— Гм! — сказал Том. — Отмена сухого закона, надо думать, прихлопнула коммерцию Генри.
— Думай как знаешь.
— Я слышал, что все эти субъекты теперь обзавелись пивными. Что ж, никто не хочет его пристроить?
— Он привык к вольной жизни. Не думаю, чтобы ему понравилось сидеть за кассой.
— Он предпочитает шпионить, так, что ли?
— Нечестно спрашивать меня об этом, Том.
— Ладно, не буду. Я и так знаю, что завод Форда — шпионское гнездо. А забавно будет, если я наскочу на родного брата. Как знать, он, может, будет шпионить за мной, а я за ним. Что ты скажешь на это, сестренка?
— Мамино здоровье очень плохо, — сказала Дэйзи, — я думаю, она недолго протянет. Доктора никак не поймут, что с нею такое.
Семья радовалась, что Том опять дома. Все готовы были благоговеть перед его ученостью, но он не заносился ни перед родными, ни перед их знакомыми. Он остался тем же славным малым, каким был всегда; лучшего жильца трудно было найти, потому что деньги он приносил аккуратно и больше, чем с него причиталось.
Он пошел прямо на фордовский завод и устроился на работу. Вот что значит молодость, здоровье и умение разговаривать с людьми. К концу июня много студентов стало появляться у заводских ворот в надежде заработать денег на лето и на зимнее учение, и многие хозяева убедились, что энергии у них хоть отбавляй и что они не скупятся на нее. Студенты поколения Тома в конце концов оказались не такими уж "лишними"; годы, проведенные в колледже, не прошли зря, юный бакалавр имел все преимущества перед ветеранами труда, и ему охотно поручали рытье канав и погрузку мешков с цементом в товарные вагоны; а также требующую особых качеств работу в многочисленных новых профессиях, созданных современной промышленностью: заправлять автомобиль и вытирать ветровые стекла, усаживать пассажиров в аэроплан, демонстрировать электрические холодильники, читать лекции о том, как надо пользоваться электрическими приборами, — самые разнообразные виды деятельности, необходимыми атрибутами которых являлись красивая форма, энтузиазм и личное обаяние.
Тома Шатта поставили к станкам, изготовляющим шестерни, До кризиса один рабочий работал на четырех станках. Станки были все те же, но компания заставляла теперь одного рабочего обслуживать двенадцать станков, и тот, кто работал на них до Тома, измотался вконец. В какие-нибудь десять минут Тому показали, что ему надо делать, и это было все, что ему требовалось знать об автомобильной промышленности. Он быстро ходил взад и вперед вдоль станков, останавливался, чтобы вынуть готовую часть и заправить новый кусок стали. Ему это даже нравилось, утверждал Том; работа не мешала думать о том, что его интересовало, и каждую пятницу он будет получать пять долларов шестьдесят пять центов, помноженные на пять. Том охотно проработал бы так всю жизнь, но что-то подсказывало ему, что этому не бывать.
Он купил в рассрочку легковой автомобиль, форд, разумеется, автомобиль другой марки нельзя было поставить на огромном участке, отведенном для машин фордовских рабочих. Фордовская компания всегда отрицала существование такого негласного правила, но если бы какой-нибудь рабочий осмелился появиться на шевроле, не прошло бы и часа, как мастер начал бы к нему придираться. Том не хотел ни с кем ссориться; он был старателен и кроток, как агнец; делал, что ему говорили, и изучал правила внутреннего распорядка так же, как прежде на уроках экономики изучал отношение заработной платы к прибыли.
Ему хотелось поближе познакомиться с товарищами по работе; но это было не так просто, как казалось с первого взгляда. Утром рабочие поспешно входили, пробивали табель, сбрасывали пальто и приступали к работе. В перерыв, когда надо было достать завтрак, проглотить его, вытереть руки и встать на место — ровно в пятнадцать минут, разговаривать много не приходилось. После смены рабочие бежали к своим фордам или к трамваю и отправлялись домой, а дом находился где-нибудь в пределах окружности радиусом в пятьдесят миль.
Но Том как-то находил время, и, познакомившись с рабочим, он заговаривал с ним о его жизни и о том, как живут другие рабочие, и доволен ли он, а если недоволен, то чем. Не прошло и нескольких недель, как Том уже успел побеседовать со многими рабочими; и вскоре, без особых стараний с его стороны, они стали вечерами потихоньку собираться друг у друга и говорить о том, что больше всего их интересовало.
Во многих колледжах были группы молодежи, которых волновал рабочий вопрос; их можно было назвать маленькими "мозговыми трестами", и когда они оканчивали колледж, они поддерживали между собой связь. Не все они были согласны между собой; напротив, они много времени тратили попусту, споря о тактике. Но они сходились на том, что называли "первоочередными задачами", и одной из таких задач было устанавливать личную связь с рабочими, узнавать, что они думают, и при случае внушать им новые мысли. Поэтому многие из них, и студенты и студентки, делали то же, что и Том Шатт; поступали на завод, добывали на жизнь и готовились вступить в рабочий союз, если — и как только — он будет создан.
