По поручению сеньора губернатора Калифорнии дона Хосе де Ариллага, капитан Хуан Риего, лейтенант Гервасио Сальварец... Милостью бога и святой девы сеньор губернатор посылает вам привет...
Кусков знал всего лишь несколько испанских слов, но смысл обращения понял. А прямой, умный взгляд рыжеусого Риего ему понравился. Второго офицера он еще как следует не разглядел.
Мы рады гостям, почтенные господа соседи,ответил Иван Александрович как можно учтивее.Прошу вас, располагайтесь...
Он прошел вперед, указал на диван и грубые дубовые кресла и, немного помедлив, уселся сам.
Гости сели. Риего снова заговорил, обращаясь к правителю, но на этот раз русские его не поняли. Капитан повторил. Алексей, по-прежнему стоявший у дверей, заметил, как младший испанец усмехнулся и что-то сказал своему спутнику. Тот недовольно на него посмотрел и умолк.
Минуты две продолжалась тягостная тишина. Наконец Иван Александрович обернулся к Алексею.
Позови монаха, Леша,сказал он досадливо,может, он за толмача сойдет. Так мы будем тут сидеть до скончания века. Куда девали они Василия?
Алексей послушно вышел.
В это время капитан Риего расстегнул висевшую у пояса сумку, вынул оттуда небольшой пакет и уже молча протянул его Кускову. В пакете было письмо губернатора, тоже написанное по-испански.
Кусков надел очки, повертел письмо в руках. Свою фамилию он прочел, но пакета вскрывать не стал. Что там кроется, в этой бумаге? Может быть, испанцы нарочно задержали креола? Приехали, выглядели, привезли письмо...
Он снял очки, положил пакет на стол.
Отошлю господину Баранову,заявил он, тщательно выговаривая слова, надеясь, что гости догадаются, о чем идет речьНово-Архангельск, Ситха...
Риего понял, отрицательно покачал головой, потом начал что-то быстро говорить, указывая на письмо. Но во время его речи открылась дверь, и в горницу вошел Алексей в сопровождении старика зверобоя Ипатыча, уверенно следовавшего за ним. Старик был бос, в кожаной длинной рубашке, перетянутой ремнем, невысок, с серой клочкастой бородищей, росшей, казалось, даже из ушей.
Иван Александрович,сказал Алексей еще с порога.Ипатыч пять годов жил в Канаде с французами. Умеет говорить по-ихнему.
Помощник правителя был возбужден, карие глаза его блестели, на верхней губе выступили росинки пота. Он повернулся к старику, но тот уже вышел на середину горницы, кашлянул и, нисколько не смущаясь, быстро и охотно выложил все, что вспомнил из полузабытой речи.
Мать капитана Риего была из Наварры. Он с детства знал язык матери. И хотя Ипатыч впутывал в разговор гасконские и бретонские слова, перевирая их, капитан сразу же ответил. Несколько минут они говорили больше каждый свое, потом зверобой умолк, передохнул и, обернувшись к Кускову, сказал удовлетворенно:
Понимает маленько. Говорить он, конечно, слаб, а все ж сойдет.
Алексей и Кусков, напряженно следившие за разговором, повеселели. Однако правитель колонии хотел убедиться полностью. Он немного подумал, а затем сказал старику:
Передай наш им поклон, скажи, что рады гостям и что желаем им всякого благополучия и здоровья. Коли встанут и поклонятся значит, понимают твой разговор. Они обхождение знают.
Ипатыч переводил долго, но гости действительно встали и поклонились. Риего вежливо и дружелюбно, лейтенант едва наклонил голову. Взгляд его маленьких глаз оставался колючим и неприязненным. Но этот взгляд заметил только Алексей, Иван Александрович был удовлетворен проверкой.
Теперь,заявил он Ипатычу,начнем о деле...Он опять помедлил, лицо его стало строгим и озабоченным.Пускай говорят они. Слушай хорошенько, да своего не вставляй. Чтоб конфузу не вышло. Они от своей державы, а мы от своей. Флаг наш тут русский, и мы люди простые, но русские... А после спроси про Василия, не случилось ли с ним чего?
Полчаса, не меньше, говорил испанец, что-то резко отвечал младшему своему товарищу, хмуро щипавшему длинный острый подбородок, дополняя фразы испанскими словами, часто упоминал имя губернатора и вице-короля Новой Испании. Он держался официально, но плохое знание языка придавало его речи добродушный, домашний характер. Однако и Кусков и Алексей видели, как временами лицо Ипатыча становилось мрачным и он сердито переспрашивал испанца.
Наконец Риего кончил и с откровенным облегчением сел на место.
Д-да...Ипатыч оправил свою клочковатую бороду.Такие дела.Затем, повернувшись к Кускову, неожиданно развеселился.Они, видишь, приехали спросить, по какому такому закону мы тут обосновались. И будто это запрещает вицерой, а губернатор желает нам здравия... Дела!
Для того и приехал?
Для того.
Кусков скрипнул креслом, но не встал.
А еще чего? Про Василия что сказал, про бумаги?
Василия они не видели, про бумаги не знают.
Иван Александрович поднялся с кресла, снова сел. Некоторое время молчал, а потом сказал Алексею:
На разных языках беседу не поведешь. Будто слепые щенята тыкаемся!
В его словах были огорчение и досада.
Ты спроси,обратился он опять к Ипатычу,попробуй еще раз. Может, не так разобрал? А насчет поселения скажи: не на ихней земле селились и селились по повелению главного своего начальства, о том и бумагою сообщали. Ихнюю бумагу тоже отправим начальству.
На чужое не лезем!вставил Алексей запальчиво.Индейцы отдали нам землю.
Помолчи, Леша! Пшеницу тут сеять будем, зверя бить, торговлю вести... Все, чем мирные люди занимаются.
Кусков говорил медленно. В его глазах появилось сердитое выражение.
Испанцы это заметили. Капитан отвечал еще более учтиво, а Гервасио Сальварец перестал небрежно щипать подбородок и убрал вытянутые почти на середину горницы ноги.
Под конец Ипатыч перевел, что сеньор Риего просит сказать, что он только солдат и желает от своего имени и имени товарища господину Кускову удачи, что губернатор тоже выполняет лишь приказ наместника его католического величества и лично расположен к русским. Что же касается направленного в Монтерей человека, то он сам, Хуан Риего, пошлет отряд кавалерии на его розыски.
По спокойному лицу рыжеусого капитана видно было, что он говорил искренне, а к угрюмому взгляду его спутника уже привыкли.
Напряжение понемногу рассеялось. Кусков велел подать вино. Он радушно угощал испанцев, пододвигал миску с леденцами Ипатычу (старик не брал в рот спиртного), подарил гостям по две шкурки драгоценного сибирского соболя, а губернатору бобровую шапку, просил испросить разрешение купить у миссионеров скот и зерно. Но по многим знакомым приметам Алексей, сидевший напротив за столом, видел, что Иван Александрович о чем-то упорно думает.
Вот что, Леша,сказал он наконец, когда лейтенант вышел на минуту из горницы, а капитан Риего, кивая головой, слушал Ипатыча.Ему-то я верю, а дальше не знаю... И про американцев каких-то болтали, и с Василием все... Иди, готовься к походу. Возьми Луку. Завтра пойдешь искать индейцев, уступивших нам землю. Чую, бельмо мы тут кому-то на глазу... Да позови монаха. Пускай посидит с нами. Эх, хоть бы его научить говорить по- гишпански!
Правитель колонии глубоко вздохнул, повернулся к капитану Риего и молча наполнил его стакан.
Как и в первый раз, Алексей решил пробираться в глубь страны по реке Шабакай, которую они с Кусковым назвали Славянкой. Кроме Луки, Иван Александрович отрядил с помощником молодого алеута Манука, пробывшего два года в индейском плену возле залива Тринидад. Манук знал язык и обычаи главного племени и прошлым летом помогал правителю в переговорах с индейцами.
Путники прошли на байдарке до места, где когда-то встретили отряд дона Петронио, запрятали среди береговых камней лодку и, переночевав в пещере, углубились в горы. Там, по рассказам Петронио, находилось озеро, на берегах которого стояли туземные жилища. И Кускову говорили индейцы, что живут они у широкой тихой воды.
Почти все утро первого дня занял спуск в глубокую котловину. Гигантская каменная стена отвесно обрывалась вниз, кругом утесы да скалы. Не было ни леса, ни привычного шума воды, ни крика птиц. Утесы и ущелья простирались до самого горизонта дикая каменная гряда. Лишь ниже, когда достигли половины спуска, увидели на противоположной стороне заросли горного дуба и, словно сверкающий на солнце клинок, узкую струю водопада, низвергающегося с тысячефутовой высоты. Потом снова все изменилось. Горы отошли в сторону, и прелестная долина, окаймленная зеленью рощ, с небольшой речкой посередине, открылась перед глазами.
Карабкавшийся впереди Манук даже зачмокал губами и сел верхом на выступ. Затем маленькие косые глаза его прищурились.
Речка естьрыба есть,сказал он осторожно.Может, и люди есть.
Черт сюда понесет кого!пробурчал Лука, ожесточенно вытаскивая ногу из расщелины и силясь удержать сползавший с плеч мешок.Одним нам шило вставили!
Сегодня Лука с утра был расстроен. Алексей перед спуском не дал даже чарки рому.
