Девка!первым опомнился Лука.Дикая! Теперь приведет стаю!
Алексей раздумывал недолго. Друзья тут или враги, но скрываться дальше не имело смысла. Как видно, индейский поселок недалеко, и девушка опередит их. Нужно идти скорее к берегу, на открытое место. Там можно хоть оглядеться, а в крайнем случае даже захватить лодку.
Слушайте!сказал он, кладя руку на плечо алеуту.Ты, Манук, забудь, что у тебя есть ружье, и ты. Лука, тоже. Если нападут всем селением, ружья не пособят. По берегу пойдем не торопясь, пускай поймут, что не боимся и идем с добром. А если кто из вас выстрелит, второй выстрел будет мой. Виноватому в голову. Тут, может статься, решится все наше дело... Ну, а теперь пошли!
Всегда горячий и стремительный, помощник Кускова на этот раз говорил сдержанно и неторопливо, и в его манере держаться было что-то от Баранова и Ивана Александровича. Неосознанно, в решительную минуту, он перенял их хладнокровие и твердость.
Спутники это почувствовали и приободрились. Лука, основательно струхнувший, хотел было по привычке закуражиться, но не посмел, а Манук преданно кивнул головой и без слов повернул в лес.
Но они не прошли и половины пути до лодок. Лесной массив вдруг оборвался, и перед путниками возник широкий пологий распадок, постепенно переходивший в плоскогорье. По этому распадку бежали трое индейцев, голых и безоружных, а за ними гнались несколько всадников в плащах и шляпах, по виду испанские солдаты. Всадники размахивали арканами, как видно, пытаясь накинуть их на убегающих.
Прежде чем Алексей и его товарищи поняли, в чем дело, тонкая волосяная веревка взвилась над крайним индейцем, охватила плечи. Индеец упал, а солдат, сразу же круто повернув лошадь, потащил его по траве. Почти одновременно такая же участь постигла и второго индейца. Только третий, старик, с травяной повязкой вокруг бедер и пучком волос на голове, украшенных перьями, продолжал бежать, петляя и бросаясь то в одну, то в другую сторону. Даже издали можно было заметить, как судорожно он хватал ртом воздух и как постепенно замедлялись его движения. Теперь за ним гнались двое солдат, и видно было, что до леса он не успеет добраться.
Не рассуждая, Алексей сорвал с плеча ружье. От выстрела гулко прокатилось эхо. Конь одного из солдат вздыбился, рванулся назад и упал на передние ноги. Всадник перелетел через голову и растянулся в траве.
Почти в тот же момент выстрелил и Лука. Но зверобой целил всаднику в голову и от спешки промахнулся. Пуля всего лишь сбила обшитую позументом шляпу. Испанец на всем скаку повернул лошадь, так, что она заржала и едва не рухнула, и понесся обратно. Услышав стрельбу, остальные солдаты, подхватив пленных и ошеломленного падением товарища, тоже ускакали вверх по ложбине. Среди них Алексей приметил и темную сутану монаха, ехавшего на белом муле. Все это продолжалось не больше минуты.
Когда наконец Алексей опомнился, распадок был пуст и лишь невдалеке хрипела, пытаясь подняться, смертельно раненная лошадь. Потом дернулась и затихла. Индейца тоже не было. Он скрылся в лесу.
Горяч ты, Лексей Петрович! сказал Лука с неподдельным восхищением.Здорово резанул! А я прямо в шляпу его поцелил. Видал?
Но Алексей его не слушал. У него еще дрожали руки, и он молча принялся заряжать ружье.
Один Манук сохранил спокойствие. Он быстро спустился с песчаного обрыва, на котором они стояли, и, подойдя к убитой лошади, обыскал седло. В сумке он нашел старый молитвенник и несколько лепешек из кукурузной муки. Больше ничего там не оказалось. Зато вверху заглавного листа стояла надпись латинскими буквами: «Missia Santa Clara».
Латинский алфавит Алексей знал, да и без этой надписи присутствие монаха среди солдат объясняло цель отряда. Кусков не раз рассказывал о том, как миссионеры вербовали индейцев, которых затем крестили и делали своими рабами.
Точно скот! сказал Алексей и от возмущения с такой силой загнал шомполом пулю в ствол ружья, что ободрал себе пальцы.
Ну, государи мои,заявил он, не обращая внимания на кровь, проступившую возле ногтей,пойдем прямо в селение. Мы не гишпанцы, не монахи, таиться нам нечего... Дикие, полагаю, теперь о том узнали.
Он спрыгнул с обрыва и, все еще бледный и взволнованный, зашагал по распадку. Лука и Манук еле поспевали за ним.
Шли недолго. Ложбина сузилась, круто повернула к озеру, и почти сразу же на лесной опушке открылось индейское стойбище. Свыше десятка шалашей, сооруженных из веток и сосновой коры, стояло меж редких деревьев, образуя полукруг, посередине которого горел костер. Жилища были неказисты и бедны, без привычных тотемных знаков, и только у входа в самый большой шалаш стояли два деревянных не то столба, не то идола, украшенных пучками трав. Как видно, это было жилье вождя. А возле него, возбужденно жестикулируя, толпилось около тридцати сорока индейцев, вооруженных копьями и луками. На многих воинах даже не было набедренных травяных повязок.
Татуированные! Хвашамоло!..шепнул в испуге Манук. Скорей уходить надо!
Нельзя!Алексей сжал его руку.Молчи!
Он снял шляпу, нацепил ее на ствол ружья, висевшего за плечами, и двинулся к толпе. Лука и Манук торопливо последовали за ним.
Индейцы так были увлечены, что не сразу заметили русских. И только когда Алексей поравнялся с крайней хижиной, на площади раздался крик, и в один миг все воины повернулись в сторону приближавшихся белых. Пропели две-три стрелы. Однако Алексей, как ни в чем не бывало, продолжал идти вперед.
Пресвятая богородица,шептал Лука, жмурясь и охая. Прямо на рожон прет!
Но ни он, ни Манук не отставали.
Еще пронеслось несколько стрел. Одна из них ударилась в ствол ружья Луки и, звякнув, скользнула вниз. Промышленный отшатнулся и чуть не упал. Он даже не успел по-настоящему испугаться.
Крики вдруг прекратились, и, раздвинув толпу, на середину поляны вышел высокий старый индеец. Два огромных черно-сизых крыла горного орла кондора свисали у него с плеч до самой земли и укрывали словно плащом, на голове высилось целое сооружение из орлиных перьев. По-видимому, это был вождь племени.
Не будь опасности, Алексей, а в особенности Лука подивились бы такому невиданному еще наряду, но сейчас было не до того.
Индеец поднял руку, что-то сказал. Копья и луки опустились, толпа окончательно затихла. В этот момент Алексей узнал индейца. Это был тот самый старик, которого он только что спас от волосяной веревки. Не медля ни минуты, он двинулся ему навстречу.
Они встретились на середине поляны. Вождь подошел вплотную и, дотронувшись рукой до груди и лба, молча остановился перед Алексеем.
Я готовился к смерти, сказал он наконец, пытливо вглядываясь в его лицо.Ты остановил врага. Почему это сделал ты, чужой человек? Кто ты?..
Пока Манук переводил слова индейца, Алексей успел рассмотреть, что вождь слеп на один глаз, а из-за глубоких, частых морщин не видно даже татуировки. Но он держался крепко и прямо, и только по слегка ссутулившейся спине видно было, что он очень стар.
Передай мы русские, сказал Алексей алеуту, и живем в мире с индейцами. А сейчас ищем народ, живущий на берегу моря до самых дальних гор.
После первых же слов перевода старый индеец оживился, и на его бесстрастном морщинистом лице стали заметны следы волнения.
Два раза созревали желуди и два раза рыба ходила струить икру,сказал он вдруг, словно раздумывая, как ваши люди приехали сюда на большой лодке. Мивоки тогда отдали вам свою землю. Я знаю, Мивоки мои враги, но вы не монете быть моими врагами...
Он умолк, затем повернулся к толпе и что-то крикнул. Крик был отрывистый и повелительный. Сразу же все копья и луки опустились, толпа расступилась, и старый вождь, сняв свой головной убор, передал его Алексею.
Не совсем понимая, тот взял этот пук перьев, хотел спросить Манука, но индеец снова что-то приказал своим воинам, а затем вытянул руку вперед, по направлению к жилью.
В гости зовет!шепнул обрадованный Лука.Ну, прямоцарь! А гляди, как от гишпанцев, будто заяц, сигал!..
Хижина вождя была самой большой во всем поселке и тоже была сложена из веток и коры. Кроме размеров и двух грубых идолов у входа, она ничем не отличалась отстоявших рядом жилищ и мало чем от барабор ситхинских индейцев. Тот же полумрак, звериные шкуры у стен, служащие постелью, копья, луки, плетеная посуда. Не было лишь очага. В этом теплом краю варили пищу на кострах, раскладывавшихся возле хижин.
Воспоминаниями о далекой Ситхе повеяло от знакомой обстановки. Алексей не раз гостил у мирного индейского племени, кочевавшего вблизи Ново-Архангельска, охотился на горных баранов и карибу, принимал участие в состязаниях юношей...
Скажи им, что мы вроде как дома,обратился он к Мануку, когда они втроем уселись посередине хижины на толстой плетеной циновке, а вождь и несколько стариков разместились у стен.Мы рады хорошей встрече.
В хижине было просторно, зато перед ней столпилось все население стойбищавоины, дети, женщины. Многие из них совсем нагие, у некоторых единственным убранством служила легчайшая длинная низка белых перьев, накинутая на шею. Собравшиеся у входа пытались получше разглядеть чужестранцев и услышать их слова. До сих пор ни один белый не появлялся на территории поселка.
