Ознакомительная версия.
— Какое там наследство! — Сенька обреченно махнул рукой. — Африкан был гол как сокол, все, что попадало ему в руки, — все друзьякам своим отдавал.
— А ты был у него… этим самым… друзьяком?…
— Конечно, был, — не стал отнекиваться Сенька. — А как же иначе?
Он не боялся ни Абдуллы, ни его грозного начальника, потому что за спиной у него стояла могущественная Ольга Викторовна, — Бембеев убежал к красным, — Абдулла ухватился за нижнюю челюсть, двинул ее в одну сторону, потом в другую, лицо у него сделалось злым, — и уволок с собою все наши секреты… Скажи, Сенька, о чем вы с ним говорили в последний раз?
— Не помню, — Кривоносов помотал головой, словно бы сбивая с себя некое наваждение, — об Оренбурге, может быть…
— А когда вы последний раз встречались?
Кривоносов вновь мотнул головой:
— Не так давно это было… А! На базаре нос к носу столкнулись. Месяц назад примерно.
— Как раз в ту пору, когда Бембеев ушел из крепости.
— А что, разве это имеет какое-то значение?
— Имеет, еще как имеет, — Абдулла ткнул в Сеньку железным, прямым словно ствол пистолета пальцем, — для тебя прежде всего!
— Но-но-но, — захорохорился Кривоносов, приподнялся на табуретке.
Абдулла резким точным движением, будто ударом, посадил его на место. Сенькины щеки сделались бледными.
— Ты чего? — спросил он хриплым шепотом. — Ты же меня на чай, да на стопку ханки пригласил… А сам чего делаешь?
— Что мне велено, то и делаю, — грозно рявкнул Абдулла.
Семен приподнялся на табурете опять, и вновь Абдулла коротким точным движением усадил его на место.
— Ты чего-о-о? — У Кривоносова бледными сделались не только щеки — все лицо. — Я сегодня же пожалуюсь на тебя атаману.
— Не пожалуешься, — жестко, очень уверенно, хрипловатым страшный голосом произнес Абдулла. — Могу об заклад с кем угодно побиться.
— Это почему же? — Кривоносов отодвинулся от татарина, но попытка не удалась — стул будто прирос к полу, не двигался ни туда ни сюда.
Сеньке сделалось трудно дышать. Абдулла широко, мстительно улыбнулся:
— Потому что не сможешь. Разве ты этого еще не понял?
— Ты не посмеешь, Абдулла, не посмеешь. Я очень хорошо знаком с Александром Ильичом. Мы вместе воевали, столько дорог рука об руку прошли. Начинали на реке Прут. И потом все время шли вместе. Я у него в Петрограде, в Союзе казачьих войск адъютантом был.
— Не адъютантом, а подавальщиком галош, — поправил Сеньку Абдулла.
— Я к Керенскому со специальным поручением ездил.
— За это тебя прямо сейчас расстрелять надо. Не дожидаясь ночи.
Кривоносову показалось, что Абдулла приколотил его гвоздями к стулу. На лбу Сенькином появился пот.
— Ты же меня на чай приглашал, покалякать о бабах, — Сенька сгреб широкой ладонью пот с лица, — об Оренбурге…
— Я не из Оренбурга, я из Казани, — предупредил гостя Абдулла.
— И вместо этого… — Кривоносов укоризненно покачал головой. — Эх, ты!
— Нам надо найти Бембеева. Помоги это сделать — и можешь спокойно шагать к своей атаманше.
— Если бы я знал, где он находится — помог бы. Но я не знаю…
Абдулла навис над Кривоносовым и сжал глаза в щелки, будто хотел просветить Сеньку насквозь, проверить, что у него внутри — нет ли чего гнилого? Стоял он так над несчастным урядником минут пять, не меньше, потом, что-то решив про себя, откинулся назад и сипло рассмеялся:
— А перетрухнул ты, Сенька, здорово.
— А ты на моем месте разве не перетрухнул бы? А?
— Вряд ли, — Абдулла махнул рукой и протянул тихо, почти неслышно: — Иди, Сенька, домой.
— Что, проверка кончилась?
— Кончилась. То, что мне нужно было, я узнал…
Вскоре Абдулла решительно доложил попу результаты:
— Пустой мужичок. К бегству Бембеева не причастен.
Отец Иона помял пальцами бороду, вздохнул жалостливо, будто в большой карточной игре спустил все козыри, и на него наползло нечто обиженное, почти слезное: а ведь сыграть-то надо было по-другому…
На щеках Абдуллы плотными каменными буграми заходили желваки, на гладком сизом темени выступили капли пота.
— Что нужно сделать, чтобы этого не случилось? — спросил он.
— Нет человека — нет никакой опасности. Все очень просто, Абдулла, — отец Иона поднес ко рту кулак, покашлял в него. — Формула эта работает безотказно.
— Понимаю, господин, — Абдулла наклонил голову. — А как быть со сбежавшим казаком? Что делать?
— Ничего. Думаю, что его уже нет в живых.
— Тогда почему не вернулись наши люди?
— Я же не Господь Бог, Абдулла, чтобы все знать, — в тихом голосе отца Ионы появились раздраженные нотки, — может быть, в засаду попали, может, их перекупили, может, произошло что-то еще… Не зна-ю.
Совершив очередную поездку в Суйдун, Чанышев пришел к выводу, что дела у Дутова совсем плохи. Во-первых, атаман совершенно пал духом — у него даже лицо сделалось серым от неприятностей, и изо рта здорово попахивало ханкой — Дутов начал пить. Во-вторых, когда Чанышев попросил не скрывать от него ничего, сообщить, что происходит на самом деле и чего им следует опасаться в Джаркенте, Дутов вяло махнул рукой:
— Дела, брат, обстоят неважно. Красные Врангеля прогнали — сумели-таки, с поляками замирились… — Дутов сжал пальцы правой руки в кулак, саданул им по ладони левой руки. — Все началось в Петрограде — Петроградом и закончится, — атаман вздохнул. — Похоже, не нам и не в Суйдуне решать судьбу России.
В-третьих, у Дутова совершенно не было денег, все его россказни о том, что ему регулярно присылают помощь, деньги, товары Англия, Франция и другие страны, вплоть до Афганистана, — блеф. Чанышев попросил атамана выделить немного средств на организационные расходы, в ответ Дутов лишь красноречиво развел руки и неожиданно перешел на «ты»:
— Потерпи, брат. Работай пока без денег. И жди, жди, жди. Терпи. Победа над большевиками недалеко. И тогда я не забуду верных слуг России, не бросивших меня в трудную минуту, — атаман покровительственно похлопал Чанышева по плечу.
— Тогда хотя бы несколько автоматических винтовок, — попросил Чанышев.
— И тут вынужден тебе отказать, дорогой князь, — вздохнув, сказал Дутов. — Как только китайцы дадут их мне, тут же получишь десять штук… Нет, для начала пять, а потом получишь еще.
Багич, на которого очень рассчитывал Дутов, запутался в делах своих собственных, в распрях и склоках, и не только не явился в Суйдун, под начало атамана, но даже перестал отвечать на его письма.
То, что прошлое уходит безвозвратно, неожиданно подтвердили менялы в Кульдже. Этот старый китайский город всегда считался бойким, торговым, в нем можно было купить все, от чисто вымытого индийского слона до суконного мундира императора Павла Первого, от живого эфиопа до дубового сундука капитана Кидда, не говоря уже о сугубо китайских товарах. Деньги тут обычно меняли всякие, даже каменные, которыми в прошлом пользовались неотесанные папуасы Тихого океана и африканские людоеды. Русские «катеньки» и «лебеди» в Кульдже были популяры и всегда ценились высоко. А тут нет — коса налетела на дубовый пень: Чанышев попробовал обменять насколько «катенек» на замызганные юани, так менялы презрительно отводили от него свои носы:
— А ничего другого, бачка, ты предложить не можешь?
— Что другое-то? — озадаченно спрашивал Чанышев.
— Ну-у… Американские доллары, например. Или мексиканские.
Ни американских, ни мексиканских долларов у Чанышева не было. В конце концов он обменял «катеньки» по самому низкому курсу, который когда-либо действовал в Суйдуне.
— Ну, бачата, вы и даете! — удрученно качал Чанышев головой. — Клиентов обдираете как липки.
— Звини, бачка, — меняла изогнулся перед ним вопросительным знаком, — не я в этом виноват, — китаец вторично изогнулся. — Я тебе дал самую высокую цену за русские деньги. Посмотри, сколько здесь народа, — меняла обвел рукой волнующийся базар, — но ни один из этих людей не даст тебе столько за твои отжившие свое картинки, сколько дал я. Понял, господин?
— Понял, — ответил Чанышев и, не попрощавшись, покинул менялу.
Когда он выходил с рынка, то увидел отца Иону, стоявшего у ворот, в новой рясе, с нарядным крестом, поблескивавшем на яркой, хорошо начищенной цепи. За спиной у отца Ионы стоял крутоплечий татарин с мощной шеей и наголо обритой сизой головой.
— Товарищ Чанышев! — ласковым вкрадчивым голосом позвал отец Иона.
Чанышев от этого голоса едва не вздрогнул.
— Типун вам на язык, святой отец, — проговорил он, встреча с Ионой была совсем не кстати, хотя Чанышев собирался встретиться с ним обязательно, более того — передать подарок, задобрить: слишком уж опасные токи исходили от этого внешне мягкого, очень ласкового человека. — Какой я вам товарищ!
Ознакомительная версия.
