— Как нам связаться с Букенбаем? Где отыскать его? —Тевкелев с надеждой ухватился за предложение Муллакаева.
— Они давние друзья с Таймасом! Таймас его отыщет и привезет сюда! — воскликнул Кидрияс.
Через два дня Таймас вернулся с Букенбаем. Когда Букенбай уселся на торе в посольской юрте, она вдруг показалась Тевкелеву не такой уж просторной: никогда прежде ему не приходилось встречать такого огромного человека.
— Батыр, по дороге, я уверен, вы обо всем узнали от Таймаса. Я прибыл сюда по велению моей императрицы и по приглашению Абулхаир-хана. Прибыл, чтобы принять присягу от подвластного хану народа в верности России. — Тевкелев развел руками. — Но здесь застал, неожиданно для себя, раздоры и смуту. Мы оказались в трудном положении. Никто не собирается силой тащить казахов под власть русской короны. Они сами начали это дело! Первыми повели разговор об этом... Теперь же они ведут разговоры совсем иного рода — о том, например, что поднимут руку на меня, русского посла, на башкирских баев, на всех русских. Русская царица сама никого не трогает, но и не щадит тех, кто причиняет зло ее народу. Если казахи решатся на черное дело и убьют нас, сюда прибудут пограничные отряды казаков, а также войска башкир и калмыков. Прольется кровь. Зачем она?.. Если казахи не хотят принимать русское подданство, если намерения их изменились, пусть заявят мне об этом открыто и отпустят нас с миром.
Букенбай посмотрел прямо в глаза Тевкелеву:
— А как белый царь посчитался с хивинцами, которые уложили столько русских? — сказал он то ли с упреком, то ли с сомнением.
— Хивинцы действовали как звери. Ни один народ, ни одна религия не разрешает и не одобряет убийство посла. Зло в конце концов оборачивается против тех, кто учинил зверство! — Тевкелеву был неприятен этот разговор, но избегать его он не считал нужным. — Наш царь вел войну с северными странами, когда от предательской руки пал посол Бекович-Черкасский. Хивинский хан каялся, просил у России прощения за эту кровь. К тому же вскоре на хивинском престоле оказался другой правитель. Учитывая все это, царь простил Хиву. В первый и последний раз простил. Никогда больше Россия не пощадит страну, посягнувшую на жизнь ее посла.
Букенбай кивнул головой, точно одобряя слова посла и давая понять, что он удовлетворен.
— Батыр, я наслышан о том, что вы самый влиятельный человек в казахской степи. Даже хан ничего не предпринимает без вашего согласия и совета. Сдается мне, настал момент употребить ваше влияние на народ казахский. Государыня императрица не забудет сделанного вами добра. Подайте нам руку помощи в трудную минуту! Мы отблагодарим вас по заслугам, от всего сердца. Царица явила щедрость свою, снабдила подарками для таких благородных людей, как вы!
Букенбай пропустил мимо ушей последние слова Тевкелева и только спросил коротко и сурово:
— Чего они от вас требуют?
— То-то и оно, что мне ничего неизвестно, со мной они не говорили. Но меж собой кричат, грозятся: убьем русского посла, разделим царское добро, всех посольских — русских и башкир — прикончим!
Букенбай подумал и спокойно сказал:
— Не горюйте раньше срока! Я сам с ними потолкую! Не думаю, что они причинят вам вред.
Тевкелев поднялся одновременно с Букенбаем:
— Да вознаградит вас бог за ваши слова! А мне бы хотелось отблагодарить вас за поддержку и доброе сердце.
Букенбай резко вскинул голову, нахмурился:
— Не трудитесь! Я не стану служить ради подношений и подарков! — Он решительно шагнул за порог.
«Уж не обидел ли я его невольно?» — всполошился Тевкелев.
Сердце подсказывало Тевкелеву, что на Букенбая можно положиться. Однако он решил все-таки и сам принять меры и срочно отправил в Уфу с письмом к воеводе пять дворян, пять казахов и сотню башкир.
Едва отъехали его посланцы, как Букенбай принес Тевкелеву весть о том, что на завтра намечен сбор биев и что на этот сбор будет приглашен посол.
— Вы должны держаться смело! Говорить веско и решительно. Наш народ больше прислушивается к людям дерзким и отчаянным, нежели к людям вежливым и сладкоречивым. Ни о чем не беспокойтесь! Знайте, я буду рядом!
На следующий день бии и вправду пригласили посла в ханскую ставку.
Едва переступив порог, Тевкелев почуял: добра не жди! Яростны были лица биев, злобно блистали их глаза. Тевкелев уверенно прошел на торь. Бии, будто их душили нетерпение и злоба, бросали ему тяжелые, словно камни, слова:
— Ты зачем пришел в нашу страну?
— Кто тебя звал сюда?
— Чего тебе здесь надо?
— Убирайся, пока цел!
Тевкелев сохранял невозмутимость, будто эти крики не имели к нему никакого отношения. Потом тихо, но решительно, так, чтобы его услышали все, сказал:
— Я прибыл сюда по вашей просьбе. По вашей... Никто не вынуждал вас отправлять послов в Россию. Об остальном вы можете узнать у Куттымбета и Сейткула. Они знают, какие требования предъявляет русская корона к своим подданным.
Тогда перекинулись бии на Абулхаира, на него обратили свой гнев:
— Разве есть у нас закон предков, по которому хан принимал бы решения, не посоветовавшись с предводителями родов? Разве кто-нибудь произносил хоть словечко о подданстве? Срывалось оно с чьих-нибудь уст? Ты что, не знаешь, какому наказанию подвергается хан, нарушающий традиции и законы предков?
Бледное лицо Абулхаира совсем побелело. Он широко открыл обычно полуприкрытые веками глаза: в них была лютая, как лезвие меча, стужа.
— Ладно, хватит горло драть! — властно прикрикнул он на биев. — Когда наступает час испытаний, приходит беда, вы все бросаетесь ко мне, что дети малые, просите: «Ты хан, спасай, веди нас, а мы как один — за тобой!..» А поступить, как оно и подобает мне, по-хански, так каждый из вас норовит схватить меня за полу чапана, схватить — и не пускать! Сразу память у вас отшибает, забываете, что я хан! Но у меня память хорошая, я помню, что я хан! Не забывайте и вы об этом! Я обязан заботиться, думать о моем народе. Даже малому ребенку ясно: если у коня есть хозяин, то конь и напоен, и накормлен, и вымыт, коли испачкался в грязи, и в ненастье и холод накрыт попоной... А дикие кони в степи, у которых нет хозяина, — какова их доля? Человек их увидит — спешит подстрелить, зверь заметит — набрасывается и задирает. Наше положение — что у диких косяков. Мы такие же неприкаянные и беззащитные, так же носимся в поисках пропитания и покоя по степи. Как нам не думать, не искать хозяина, который не оставил бы нас в беде, не дал бы умереть с голода и холода? Я нашел такого хозяина. Это русская царица. Она вняла моей просьбе и прислала своего посла. Я свой долг перед народом выполнил, моя совесть чиста. Хотите, как наши соседи, жить в мире и спокойствии, иметь крышу над головой, теплую попону в стужу, корм в бескормицу так давайте вслед за мной присягу на верность России. Если предпочитаете носиться, как и раньше, по степи, гонимые и битые, развевая хвосты по ветру, — что же, будем жить по-старому. За один бок будут рвать нас волки, за другой — шакалы. Можете убить меня: лучше лежать в сырой земле, чем грызться по-звериному.
Бим как по команде, повернулись к русскому послу, ошарашенные речью Абулхаира.
— Мы поручали хану отправить послов, это верно! Но они должны были вести переговоры лишь о союзе с русскими. О подданстве не должно было идти и речи! Это затея хана! Он признался в этом во всеуслышанье! При всех! И ты с ним заодно, это нам тоже ясно! Ты притащился сюда не только как посол, но как лазутчик, как соглядатай неверных! Чтобы все о нас вызнать, вынюхать! Как же мы можем выпустить тебя живым?
По спине Тевкелева побежали мурашки. Он отыскал взглядом Букенбая и понял, что тот кипит от возмущения. Тевкелев решил не отступать, показать характер.
— Если память мне не изменяет, у вас есть мудрая пословица: «Аяз-би, знай свою силу, муравей, знай свою дорогу». Не могу не подивиться тому, что вы, укоряя хана за забвение традиций предков, сами предаете забвению мудрость ваших предков... Вы, я вижу, не знаете или притворяетесь, что не знаете, какова она — русская держава. Россия не нуждается в случайных союзниках. Неужто вы и в самом деле считаете, что такое могущественное государство, перед которым трепещет весь мир, заинтересована в союзе с вами? Зачем вы царице? Вы — кочевой, никому не ведомый народ, живущий в дикой степи? Наша государыня не станет давать пустых обещаний о мире и союзе с вами — и тем обесценивать свою золотую корону! Ей нет необходимости бояться да опасаться вас. Что вы можете сделать великой России? А она, Россия, и подвластные ей народы — соседи ваши — могут разделаться с вами в одно мгновенье! Взгляните на вещи трезво: вы со всех сторон окружены — калмыками, башкирами, нашими казаками, сибирскими городами... А джунгары, ваши лютые враги?.. Чего вы носы задираете, чего зря кипятитесь, силенок-то у вас не осталось совсем! Нет их! Не хотите принимать русское подданство — дело ваше, никто умолять вас о том не будет! Не заноситесь чересчур, не советую! — Тевкелев намеренно упрощал, огрублял свою речь, желая, чтобы его поняли эти злобные крикуны. — У нас и без вас хватает союзников. И подданных тоже хватает. Народы — не чета вам — за счастье почитают находиться под милостивой опекой великой России! Грузинский царь, калмыцкий хан, монгольский хан, калпакский хай, удельные князья: кабардинский, кумыцкий, терской, барабинский, аксайский... Не пытайтесь сравнить себя с этими правителями и их народами!.. Если вы одумаетесь и решите принять подданство — известите меня об этом! Не желаете — отпустите меня без задержек и осложнений!
