Помню, что посол английского короля появился перед шатром султана одновременно с нашим лазутчиком, сообщившим о появлении грозного Льва. В тот день султан словно ожил наконец после зимней спячки. Он принял посла немедля, и глаза его горели, как перед началом битвы при Хаттине.
Посол, перешедший в христианство магрибинец, сообщил, что английский король желает безотлагательно встретиться с «великим повелителем Египта и Сирии». Лицо султана посветлело, и было видно, что он очень доволен этим скорым предложением. Однако, зная о дурных помыслах своих эмиров, он опасался, что такая встреча сразу даст повод халифу и прочим недругам обвинить его в трусости и сговоре с неверными, что уже случалось не раз. Султан просил передать Ричарду Льву, что враждующим между собой монархам не престало встречаться, не заключив пред тем перемирия. Со своей стороны, он предложил Ричарду принять аль-Адиля.
Возможно, река событий потекла бы по иному руслу, если бы такая встреча состоялась. Однако внезапно на обоих христианских монархов — и на Ричарда, и на Филиппа — опередив воинов Ислама, напала жестокая лихорадка.
Осада Акры кафирами продолжалась своим чередом, а, тем временем, султан посылал гонцов в Мосул и Синджар с требованием прислать подкрепления. В это же время он приказал разрушить стены большинства принадлежавших ему крепостей, что располагались вдоль побережья, а именно — Яффы, Арсуфа, Кесарии, Сидона и Джебаила. Султан предвидел, что война может затянуться надолго и что у христиан, продолжавших прибывать из Европы, хватит сил вновь утвердиться в Палестине. Но больше всего меня в ту пору удивило и насторожило то, что султан, казалось бы так сильно уповавший на египетские и мосульские подкрепления, вдруг отправил своего племянника и, возможно, лучшего военачальника Таки ад-Дина на новое завоевание армянских земель. В один из вечеров, когда султан пребывал в достаточно благодушном настроении, я осмелился задать ему вопрос.
— Год, когда ты, Дауд, родился, был очень нелегким, — задумчиво ответил мне султан. — Великому атабеку Нур ад-Дину, мир да пребудет над ним, много клеветали на меня. Тогда я послал в Нубию своего покойного брата Тураншаха, да смилуется над ним Аллах, дабы он посмотрел эти земли и узнал, нельзя ли там укрепиться, если… если Аллах не будет благоволить нашему роду. А ведь наш курдский род происходит из армянских земель, и ты об этом знаешь, Дауд. Мало ли как все повернется теперь…
В большом смущении я покинул шатер повелителя правоверных.
Акра пала внезапно. Это произошло в июле 1192-го года по христианскому календарю. До того дня ее защитники отбивали все приступы — и вдруг сдались в одночасье. Мы знали о том, что они изнурены лишениями и голодом. Но ведь и христиане тоже немало потерпели во время осады, будучи сами осажденными. Казалось, вид короля Ричарда, грозного и неустрашимого великана, который слегка оправился от болезни и стал расхаживать прямо под стенами, зычно покрикивая на своих воинов и обзывая из трусами и лентяями, напугал мусульман и отнял у них последние силы.
Мы увидели, как над главной башней цитадели появилось знамя австрийского герцога Леопольда, первым вступившего в крепость. Спустя час оно вдруг пропало, а на его месте засверкало золотом и багрянцем другое. Вскоре мы узнали, что честолюбивый Ричард смахнул австрийский стяг и утвердил свой.
Султан Юсуф с растерянным, а вернее отрешенным видом наблюдал за этими чудесами, а, когда ему принесли послание от командующего войсками Акры и он узнал об унизительных условиях сдачи, то он порвал свиток, приказал сжечь его и немедленно отправил помощника катиба к Ричарду, чтобы тот начал переговоры об обмене пленников.
— Будем менять одних баранов на других, — гневно проворчал он себе под нос.
Переговоры начались неблагоприятно. Ричард Лев сразу показал свой норов, утверждая, что в его руках оказались более ценные пленники, чем те христиане, которых султан предлагает на обмен.
— Я тоже так думаю, — усмехнулся султан, узнав про блажь английского короля. — Поэтому и удивляюсь, что малик Ричард относится с таким пренебрежением к своим единоверцам.
Спустя пару дней из Акры стали приходить сведения, которые показались нам очень обнадеживающими. Как и предполагал султан, короли повздорили при дележе первой же добычи. Филипп Французский, менее крепкий здоровьем, продолжал недомогать. Похоже было, что сам воздух Святой Земли отнимает у него силы. Шпионы султана доложили, что он собирается в ближайшие недели покинуть Палестину, а Ричард настаивает на том, чтобы они с Филиппом дали друг другу клятву не оставлять Святой Земли еще на протяжении трех лет. Вскоре распря между монархами еще больше ожесточилась. Напомню, что именно в ту пору за престол призрачного Иерусалимского королевства стали бороться между собой Ги де Лузиньян и Конрад, маркиз Монферратский, который после смерти королевы Сибиллы и двух ее дочерей от короля Ги, сумел добиться руки Изабеллы, сестры покойной королевы, и естественным образом стал претендовать на эфемерную корону, дававшую, однако, значительную власть над ее вассалами и их войсками. Ричард в этом споре занял сторону виновника гибели христианского королевства, то есть Ги де Лузиньяна. Хоть король Ги и был самодовольным смутьяном, но он легко поддавался чужому влиянию, и им нетрудно было управлять. Ричард пообещал, что отдаст ему Кипр, и теперь этот франк был готов служить ему, как собачка. Конрад Монферратский был куда крепче и разумом, и духом и к тому же умел воевать. Ричард не мог полагаться такого человека, если собирался прибрать к рукам всю Палестину. А он собирался… в том нет сомнения.
И вот король Филипп, устав от спора и недуга, оставил Акру и отправился в Тир вместе с Конрадом Монферратским, не без оснований опасавшимся остаться в одиночестве, один на один со Львом. Франкские знамена потекли рекой на север, и султан вздохнул с облегчением. Теперь было ясно, что «самый умный и рассудительный» монарх уже не вернется, ибо в Палестине ему все очень не понравилось.
Султан Юсуф не скрывал, желает иметь дело только с Ричардом, ведь тот первый предложил переговоры и, казалось, был готов вести их дальше. Однако вскоре произошла новая беда.
Как-то после полудня от Акры донеслись пронзительные крики женщин, а потом — ужасный слух, что Ричард приказал убить больше двух с половиной тысяч мусульманских пленников, в том числе всех женщин и детей, и теперь обезумевшие от крови и безнаказанности англичане рубят всех без разбора. Наши воины попытались спасти соплеменников, но эмиры вновь проявили нерадивость и не объединили силы. Несколько беспорядочных нападений на кафиров были неудачными, а с наступлением сумерек крестоносцы сами покинули место своего варварского жертвоприношения.
— В него вселился дьявол! — побледнев, воскликнул султан Юсуф, когда узнал о случившемся.
Эмиры стали требовать, чтобы в отместку были так же порублены все христианские пленники, но султан запретил это делать.
— Если мы не уподобимся зверям, то Всевышний и пророк Иса останутся на нашей стороне, — твердо сказал он. — Убивайте всех кафиров, кто носит оружие. Нам больше не нужны выкупы.
А потом, пробыв около получаса в тяжелых размышлениях, он тихо произнес слова, которые слышали только двое находившихся поблизости от султана людей: катиб аль-Исфахани и тот, кого султан всегда называл только Даудом.
Вот эти слова:
— Теперь ему никогда не достанется Иерусалим. Никогда… Если только Всемогущий Аллах не отвернется разом от всех мусульман. Теперь я буду воевать с ним долго… хоть до скончания века… С кем еще воевать в этом грешном мире?
Разумеется, никто из нас двоих не сделал попытки ответить на этот вопрос. Мы даже не решились переглянуться и сделали вид, что ничего не слышали.
Через два дня войско крестоносцев под предводительством короля Ричарда двинулось на юг. Чтобы не оказаться в окружении и не терять из виду свой флот, развернувший паруса и тоже покинувший Акру в южном направлении, Ричард Плантагенет выбрал самую близкую к морю дорогу.
Надо признать, что он увлек за собой и наши силы. Казалось, все великие воинства Запада и Востока пришли в движение по мановению его руки.
Будучи уверен, что малик англичан совершит прогулку по всему побережью и заглянет во все крепости, султан Юсуф счел за лучшее даже немного опередить его и тщательно выбрать подходящее место для битвы. По пути наши легкие отряды совершали стремительные нападения на вражеские разъезды. Убив или ранив крестоносцев, мусульмане вырезали на их спинах название крепости, под чьей стеною кафирами было совершено такое преступление, за которое не только казнь, но и адские муки могут показаться слишком легким наказанием.
