— Оставайся с ним. Я встречу тебя в Марле.
— Хорошо, — сказал Ганс и повесил трубку.
Дитер вернулся в столовую.
— Позвоните в шато и попросите прислать сюда транспорт, — сказал он гестаповцам. — Передайте всех задержанных сержанту Беккеру для допроса. Скажите ему, чтобы он начал с мадам. — Он указал на водителя. — А вы можете отвезти меня в Марль.
В находившемся возле станции «Кафе де ла гар» Флик и Пол позавтракали эрзац-кофе, черным хлебом и сосиской, в которой практически не было мяса. Руби, Джелли и Грета сидели за отдельным столиком, делая вид, что их не знают. Флик следила за обстановкой на прилегающей улице.
Она знала, что Мишелю грозит серьезная опасность, и хотела бы его предупредить. Она могла отправиться на квартиру к Мулье — но это сыграло бы на руку гестапо, которое явно следило за ним, чтобы добраться до нее. Даже звонить Мулье было опасно, поскольку этот звонок мог выдать ее местопребывание гестаповцу, занимающемуся прослушкой на телефонной станции. Собственно, решила Флик, лучшее, чем она могла помочь Мишелю, — это не контактировать с ним непосредственно. Если ее теория была верна, Дитер Франк должен оставить Мишеля на свободе до тех пор, пока не поймает Флик.
Поэтому она оставила записку Мишелю у мадам Лаперье. В ней говорилось:
Мишель!
Уверена, что ты находишься под наблюдением. Место, где мы вчера были, после твоего ухода подверглось налету. Вероятно, утром за тобой следили.
Мы уйдем до того, как ты сюда попадешь, и незаметно устроимся в центре города. Припаркуй фургон около вокзала и оставь ключ под сиденьем водителя. Садись на поезд до Марля. Избавься от «хвоста» и возвращайся обратно.
Пожалуйста, будь осторожен!
Флик.
Сейчас же это сожги.
В теории все это выглядело неплохо, но все утро она провела в напряжении, ожидая, сработает ли ее план.
Наконец в одиннадцать часов она увидела высокий автофургон, который подъехал и припарковался возле входа в вокзал. Флик перевела дыхание. На борту фургона белыми буквами было написано «Мулье и сыновья — мясные продукты».
Мишель вышел из машины, и Флик снова вздохнула.
Он пошел на станцию — он выполняет ее план.
Она попыталась выяснить, кто может за ним следить, но это оказалось невозможно — люди постоянно прибывали на станцию пешком, на велосипедах, на машинах, и любой из них мог следить за Мишелем.
Она осталась в кафе, делая вид, что пьет горькое пиво, недовольная заменителем кофе, и присматривала за фургоном, пытаясь определить, находится ли он под наблюдением. Она внимательно наблюдала за прибывающими и отбывающими людьми и машинами, но так и не обнаружила никого, кто мог бы следить за фургоном. Через пятнадцать минут она кивнула Полу. Они встали, подобрали свои саквояжи и вышли на улицу.
Открыв дверь автофургона, Флик села на водительское место. Пол сел с противоположной стороны. У Флик душа ушла в пятки. Если это гестаповская ловушка, то сейчас ее арестуют. Пошарив под сиденьем, она нашла ключ и завела машину.
Флик осмотрелась по сторонам. Как будто никто ее не заметил.
Из кафе вышли Руби, Джелли и Грета. Флик кивком головы указала, чтобы они сели сзади.
Она оглянулась через плечо. Фургон был оборудован полками и шкафами, а также подносами для льда, чтобы поддерживать низкую температуру. Судя по виду, все было как следует отмыто, и все же оставался слабый неприятный запах свежего мяса.
Открылись задние двери, и три женщины забросили в фургон свои саквояжи, после чего забрались туда сами. Руби захлопнула двери.
Флик включила первую передачу и тронула машину с места.
— Получилось! — сказала Джелли. — Ну вот и слава Богу.
Флик слабо улыбнулась. Самое трудное все еще было впереди.
Она выехала из города на дорогу, ведущую в Сан-Сесиль. Высматривая полицейские машины и гестаповские «ситроены», она все же пока чувствовала себя в безопасности. Надпись на фургоне служила свидетельством благонадежности. В том, что за рулем подобной машины сидела женщина, не было ничего необычного, так как сейчас многие французы находились в трудовых лагерях в Германии или же сбежали в горы и присоединились к маки,[52] чтобы их не отправили в эти лагеря.
Вскоре после полудня они добрались до Сан-Сесиля. Флик про себя отметила ту чудодейственную тишину, которая всегда устанавливалась на улицах французских городов в тот момент, когда народ уделял все свое внимание обеду. Флик подъехала к дому, где жила Антуанетта. Во внутренний двор вели высокие деревянные двери, сейчас наполовину открытые. Выскочив из фургона, Пол открыл двери до конца, Флик въехала внутрь, и Пол закрыл двери за ней. Теперь фургон с его хорошо различимой надписью нельзя было увидеть с улицы.
— Войдете, когда я свистну, — сказала Флик и выпрыгнула из машины.
Она подошла к двери Антуанетты. Последний раз, когда она постучала в эту дверь — восемь дней назад, которые теперь казались целой вечностью, — тетя Мишеля, Антуанетта, подошла не сразу, напуганная стрельбой на площади, но сегодня она появилась немедленно. Она открыла дверь — стройная, средних лет женщина в стильном, но выцветшем желтом хлопчатобумажном платье. Секунду она безучастно смотрела на Флик, не узнавая ее в темном парике, затем ее осенило.
— Это вы! — сказала она, и на ее лице появилось паническое выражение. — Что вы хотите?
Свистнув, Флик втолкнула Антуанетту внутрь.
— Не беспокойтесь, — сказала она. — Мы вас свяжем, чтобы немцы подумали, что мы применили к вам силу.
— А в чем дело? — потрясенным голосом спросила Антуанетта.
— Сейчас объясню. Вы одна?
— Да.
— Это хорошо.
Все вошли в дом, Руби закрыла дверь, и они прошли на кухню. На столе был разложен обед: черный хлеб, салат из шинкованной моркови, корка от сыра, бутылка вина без этикетки.
— В чем дело? — снова спросила Антуанетта.
— Садитесь, — сказала Флик. — И доешьте свой обед.
Антуанетта села за стол, но тут же сказала:
— Я не могу есть.
— Все очень просто, — сказала Флик. — Вы со своими дамами сегодня не будете убираться в шато… это сделаем мы.
Антуанетта удивилась:
— И как же вы это сделаете?
— Мы направим записки всем женщинам, которые должны сегодня работать, с сообщением, что они должны прийти сюда и повидаться с вами перед сменой. Когда они придут, мы их свяжем. После этого мы отправимся в шато вместо них.
— Не сможете — ведь у вас нет пропусков.
— Нет, есть.
— Но как… — Антуанетта ахнула. — Вы украли мой пропуск! В прошлое воскресенье. Я думала, что я его потеряла, и у меня были большие неприятности!
— Мне жаль, что у вас были неприятности.
— Но теперь будет еще хуже — вы же собираетесь его взорвать! — Антуанетта застонала. — Они обвинят меня — вы же знаете, какие они, нас всех будут пытать.
Флик стиснула зубы. Она понимала, что Антуанетта, возможно, права. Гестапо может без проблем убить всех настоящих уборщиц, просто на всякий случай — вдруг они как-то причастны к этой подмене.
— Мы сделаем все, что сможем, чтобы вы выглядели невиновными, — сказала она. — Вы станете нашими жертвами точно так же, как и немцы. — И все равно остается риск, подумала Флик.
— Они нам не поверят, — простонала Антуанетта. — Они могут нас убить.
Флик постаралась ожесточить свое сердце.
— Да, — сказала она. — Вот почему это называется войной.
Марль — это маленький городок к востоку от Реймса, где железнодорожная линия начинает долгое восхождение в горы, направляясь во Франкфурт, Штутгарт и Нюрнберг. Через находившийся как раз за городом туннель шел постоянный поток снабжения из Германии немецким оккупационным силам во Франции. Разрушение этого туннеля заставило бы Роммеля страдать от нехватки военного снаряжения.
Сам город с его выкрашенными в яркие цвета деревянно-кирпичными домами наводил на мысль о Баварии. Городская мэрия находилась на тенистой площади напротив железнодорожного вокзала. Захвативший просторный кабинет мэра местный шеф гестапо сейчас стоял перед картой вместе с Дитером Франком и капитаном Берном, начальником охраны туннеля.
— У меня по двадцать человек находится с каждой стороны туннеля, и еще одна группа постоянно патрулирует гору, — сказал Берн. — Сопротивлению понадобятся большие силы, чтобы их преодолеть.
Дитер нахмурился. По показаниям той лесбиянки, которую он допрашивал — Дианы Коулфилд, Флик сначала располагала группой из шести женщин, в число которых входила и она сама, теперь же эта группа должна была сократиться до четырех человек. Тем не менее она могла соединиться с другой группой или установить контакт с другими активистами Сопротивления в Марле или его окрестностях.
