Зная, что у Егора остались сторонники в городе, он приказал усилить охрану темницы. Как раз в это время разведать обстановку подъехал Камбила. Увидев, какая подошла охрана, его сердце, казалось, выпрыгнет из груди. Не щадя лошадь, он помчался к хоромам Осипа. Боярин оказался на месте.
Услышав рассказ Камбилы, Осип нервно защёлкал пальцами.
— Ты знаешь, мы, похоже, бессильны. Ето он осмелился с уходом князя Ивана. Он знал, что я мог ему пожаловаться.
— Что же делать? — голос Камбилы звучал трагически.
— Я тебе вновь предлагаю немедля скрыться. Теперь мы Егору ничем помочь не можем. Не пойдём же войной на Новгород.
Камбила вскочил и заходил туда-сюда.
— Сядь, сядь, успокойся, — тихо сказал Осип, — предлагаю поехать со мной. Мне тоже лучше быть сегодня подальше от них. А то заметут как защитника Егора.
— Это так серьёзно? — Камбила остановился напротив его.
— Такими словами не шутят.
— Я, если ты не возражаешь, отправлю с тобой жену, детей.
— Не боишься? — спросил и засмеялся.
— Боярин, сейчас не до смеха. А если мы найдём батюшку? — Камбила подвинул сиделец и уселся напротив.
Осип посмотрел на него и ответил:
— Ты думаешь, я так время проводил? В тех дебрях его разыскать — лехче налима руками поймать.
Камбила нервно тёр колени и бормотал:
— Ну что же, что можно сделать? Может, дать денег. А? — он пытливо посмотрел на боярина.
Тот усмехнулся:
— Кому? Посаднику? Сейчас ему нельзя брать никаких денег, — боярин закинул ногу на ногу и откинулся на спинку кресла. — Это он растравил новгородцев.
— Как же так? — Камбила ударил по столу кулаком. — Человек не виноват, а его хотят казнить.
— Слушай, боярин, дело Егора не в его вине.
— А в чём? — Камбила привстал.
— А в том, что Егора могут выбрать посадником.
— Егора? Посадником? — он плюхнулся на сиделец. — Вот ето да!
— А что? Парень он здравый, — он расстегнул на кафтане верхние пуговицы, — чуть королишку шведского не пленил, голова у его работает. Люди-то ето видють. Вот Фёдор и боится.
Камбила смотрел на Осипа, как будто впервые видел.
— Чем ты удивлён? А разве у вас не так? Разве там, у вас, брат не поднимал руку на брата?
— Было, — уныло произнёс Камбила.
— Вот видишь. Знаешь, у нас говорят: утро вечера мудренее. У меня заночуешь аль домой пойдёшь?
— Домой.
— Тогда мои люди тебя проводят. Ей! — крикнул он.
В дверях показался какой-то мужик.
— Пётр, — обратился Осип к вошедшему, — собери человек двадцать мужиков, чтобы проводили гостя. Да шли не с пустыми руками.
Перед уходом, когда прощались, Осип напомнил:
— Жене скажи, пусть собирается.
Камбила покосился на него, кивнул на прощание и пошёл к выходу. Осип только покачал головой, глядя вслед уходящему.
Посадник решился и пришёл в этот день раньше обычного. Он был в чёрном одеянии. Как же, сегодня он будет вершить важное дело: судить убийцу, где мера наказания — смерть.
Под утро, когда едва забрезжил рассвет, у темницы появился человек. Непонятный головной убор закрывал голову до глаз. Чёрный длинный плащ с большим воротником скрывал его лицо. Прячась за углом, он терпеливо ожидал, когда кто-нибудь выйдет. Идти вовнутрь он опасался: вдруг там посадничья стража? Его терпение было вознаграждено. Он увидел важного усатого стражника и, приняв его за старшего, тихонько вышел из укрытия и подошёл к нему.
Хватаясь за меч, стражник грубовато спросил:
— Чего надоть?
Человек распахнул плащ, показывая, что он не вооружён, и осторожно начал подходить к стражу. Подойдя достаточно близко, он оглянулся по сторонам и зашептал:
— Тут у вас... мой брат. Он честный человек и ни в чём не виноват.
Страж ухмыльнулся:
— Я здесь уж десяток лет и виновных ни одного не встретил. Ну, чё надоть?
— Я те, — и опять оглянулся по сторонам, — дам много денег, — он открыл полу — к поясу была привязана тяжёлая киса. Приподняв её, потряс на ладони. — Ето всё твоё, тут те хватит и твоим детям. Отпусти Егора.
— Кого? Игора?
— Пойми: не виноват он, не виноват.
— Мил человек, — стражник к такому богатею подходил мягко, — да не могу я, не могу. Ты знашь, сколь нашего брата сидит внизу? Ето я вышел дыхнуть, там такой воздух — дышать нечем.
— Тут всем хватит!
— Э, мил человек, у многих жёны, дети. Они никаких денег не стоють. Иди с миром домой, а то щас подъедуть да и тя заграбастають.
— Щас уйду. Скажи только, по какой дороге его повезут.
Страж внимательно посмотрел на него, качнул головой:
— Если ф так хочешь брата увидеть, повезут его вот по той дороге.
И он показал, где пойдёт телега с человеком, жить которому на этом свете осталось мгновение. У незнакомца на глазах появились слёзы. Стражник за долгие годы пребывания в этом здании всё же не очерствел и по-доброму сказал:
— Уходь, мил человек, не уж головы не жаль? Слышь, едут!
Действительно, в отдалении послышался стук колёс по настилу.
Опустив голову, незнакомец побрёл прочь.
— Эй! — окрикнул его стражник. — Поди сюды.
Тот послушно вернулся, внутренне надеясь, что страж может чем-нибудь помочь. И он помог. Советом, чтобы незнакомец принёс ему тёплую одежонку.
— Он там, — страж кивнул в сторону двери, которая вела в темницу, — от холода дуба дасть. Пущай хоть перед смертушкой погреется.
Человек развернулся и со всех ног пустился прочь.
Он бежал и думал, куда ему — домой или на Егорово жильё. Ноги как-то сами принесли его к Егорову жилищу. Оно было пусто. Вабор куда-то делся. Человек выбрал меховик, рубаху, безрукавку и начал всё скатывать, потом поглядел под лежак, достал сапоги и сунул их в связку. Взял всё под мышку и стал спускаться вниз.
— Ей, осторожней! — раздалось внезапно снизу. — Зенками гляди.
Голос был знаком. Когда человек с тепляком спустился вниз, то обомлел: перед ним, как с неба спустился, стоял Оницифер Лукич.
— Камбила? — удивился тот. — Ты чё тут с ранья? А тепляк зачем? Аль своровал? — сказал, а сам рассмеялся. — Я вот только приехал, еду мимо, дай, думаю, зайду. Как тут Егор?
— Как! Как! Плохо Егору! — нервным, срывающим голосом ответил Камбила. — Сегодня его хотят казнить.
— Чё ты лопочешь? — взревел и схватил его за грудь. — Как казнить?
— Просто, — отцепляя его руку, сказал он, — отрубят голову и... всё.
— За что? — лицо Лукича помрачнело.
— Да ни за что. Мы те рассказывали, — Камбила поправил ношу.
— За ето?
Камбила кивнул.
— И хто?
— Хто, хто. Посадник, вот хто!
— Федька?
Камбила опять кивнул.
— Ну, гад, доигрался, — Лукич скрипнул зубами, — я те забытое припомню. За мной, Камбила.
Фёдор подошёл к окну. На площади собирался народ. Палачи привезли плаху и стали её устанавливать. У крыльца стоит подвода, на которой должны привезти преступника, и много дружинников. Все вооружены, словно готовятся к бою со шведами. Фёдор улыбнулся. Он победил. Он уже готовился издать задуманный приказ, как увидел, что на площадь ввалилась большая толпа каких-то людей. Впереди... постой-ка, постой-ка, не уж... — посадник тщательно всматривается. — Он? О, Господи! Он!
Это шёл Оницифер со своей дружиной. На их счету победа не только над шведским королём. А какие они устраивали походы, доходя до Зачи и до Заволочан! Кровушки-то они попролили изрядно. Но эти походы их сплотили, и не было в городе силы, чтобы могла противостоять этой шайке, как порой «величали» эту дружину. Посадниковы воины, видя решительно шагавшего Лукича с мечом в руке, во главе своей дружины, бросились в разные стороны, забыв про строгие наказы посадника. Как ураган, ворвался Лукич в посадническую. Открывая каждую дверь, рычал:
— Где?
Испуганные люди только пожимали плечами, дрожа от страха. Лукич влетел в посаднический кабинет. Тот был пуст. Он сел в кресло.
— Сурок! — позвал он промелькнувшего в дверях дружинника.
Тот заглянул:
— Чё те, Лукич?
— Мотай в темник и вези суды Егора. Да мигом!
Парень сорвался с места, точно подхваченный ураганом.
А вечером у Камбилы собрались Егор, Оницифер и Осип.
Разговор начал Осип.
— Чё, други! Благодарите спасителя, — и посмотрел на Лукича.
— Да чё я... они мои друзья. Будь я тама, они дожить бы мня не оставили.
— Не оставили, — согласился Осип, — но, думаю, им, — он поглядел на Камбилу и Егора, — надоть решать, где быть. Если ф хотите мой совет, — те закивали, — то думаю... вам пряма дорога в Московию. В Пруссии тама... — он махнул рукой. — В Тверь — мало надежд. Слабо то княжество. Только Московия.
— Стой! — выкрикнул Лукич! — Чё ты их выпровождаешь? И стал их уговаривать, чтобы остались, ударяя себя в грудь, что в обиду их не даст.
Вразумительным оказался Осип.
