– Но это вызовет восстание народа, дворянства!
– Долго ли подавить бунт, особенно если привлечь немалые силы извне.
– Неужто Владимир пойдет на это, призовет на свою землю врагов Руси, коли уж случится ему царствовать?
– Ради верховной власти, сын, некоторые людишки готовы себя дьяволу продать. Пусть враг заберет дальние уделы, татары восстановят ханство. Хватит одного Московского княжества, чтобы быть в нем правителем. А до простого народа, быдла, им и дела нет. Так уже было в младенчестве и отрочестве Ивана. Только он сумел остановить междоусобицу, сплотить и возглавить государство, покончить с татарским игом, вернуть домой русских людей, погибавших в полоне без всякой надежды, приструнить зарвавшихся бояр. Без Ивана я не вижу будущего для Руси. Лучше умереть, чем стать свидетелем гибели родной страны.
Алексей воскликнул:
– Почему так говоришь, отец? Это грешно.
– Бог поймет и простит. Все, Леша, устал я, да и плохо мне. Хочу побыть один. Ступай к жене и детям.
– Но ты…
Князь прервал сына:
– Я не глупая девица, чтобы кончать с собой, потеряв честь. Я князь Ургин. По-моему, этим сказано все! И не делай намеков. Мы еще повоюем, Лешка!
– Вот это другое дело. Конечно, повоюем, отец!
– Ну, ступай. Оставь меня.
– А ужин?
– Выйду. А если нет, то перед сном внуков, как обычно, пришли.
– И сам зайду!
Ургин улыбнулся.
– И в кого ты такой упрямый, княжич Алексей?
– А разве не в кого? Не хандри, отец, коли что, зови или выходи. Пошел я.
– С Богом!
Рано утром следующего дня, 2 марта, Ургин вновь приехал в Кремль. У ворот его дожидались Гордей Степанов, ставший после гибели Григория Тимофеева первым помощником князя, и опытный воин Матвей Гроза.
Увидев их, Дмитрий попридержал коня.
– А вы что здесь делаете?
– Так в городе говорят, что царь при смерти. Вот и приехали узнать, что к чему, – ответил Гордей Степанов.
– Говорят!.. Значит, кто-то пустил слух о болезни государя?
– А он взаправду захворал?
– Что ж теперь скрывать, коли в городе народ об этом знает. Да, заболел Иван, но слухи о том, что он при смерти, преувеличены. А вы, ребята, давайте-ка, вместо того чтобы торчать без дела здесь, передайте ратникам дружины мое повеление быть в готовности к быстрому сбору, а коли придется, то и к схватке. Заодно попытайтесь выяснить, от кого пошел по Москве слух о болезни царя. Вечером приезжайте ко мне.
– Сделаем, князь. О дружине не беспокойся, соберется сразу, только кликни. Бой дадим любому противнику. А вот насчет слухов, тут задача посложнее.
– Потому и говорю, попытайтесь. Получится, хорошо, нет так нет.
Дмитрий отпустил ратников и въехал в Кремль. Его остановила стража, имевшая приказ никого не пускать во дворец. Ургин узнал воинов отряда княжича Михаила Головина.
– А где ваш начальник? – спросил он и услышал за спиной знакомый голос:
– Да где ж мне быть, как не со своими людьми? Здравствуй, Дмитрий Михайлович. Не пускают во дворец стражники?
– Здравствуй, Михайло. Не пускают. А кто распорядился усилить охрану?
– Князь Курбский. Говорил, что по просьбе царицы.
– Значит, мне нельзя видеть государя?
– Спрошу позволения у царицы Анастасии. Подождешь?
– Подожду.
Княжич Головин ушел, вскоре вернулся, развел руками и сказал:
– Сожалею, князь, но Анастасия просила не беспокоить ее.
– А что царь?
– Плох, Дмитрий Иванович! Лежит бледный, в беспамятстве, в чистой рубахе. В руке свеча. Словно покойник. Мне аж не по себе стало.
– С ним только Анастасия?
– Нет. Еще митрополит и Адашев.
– Сильвестр не заходил?
– Его не видел, но знаю, что он частенько встречается с боярами.
– Слава Богу, что жив государь. Будем молиться о его выздоровлении.
– Да, коли произойдет беда, то страшно представить, что случится с Русью.
– Царь выдюжит, Михайло!
– Я в это верю, но все мы в руках Господа.
– Потому и надо молиться.
– Молимся, князь.
– И Сильвестру, вместо того чтобы с боярами пересуды устраивать, следовало бы быть с народом и тоже усердно молиться.
– Ему не прикажешь!
– А скажи мне напоследок, княжич, Старицкие навещали Ивана?
– Покуда нет. Возможно, позже навестят.
– Бывай, княжич. Я к себе на подворье поехал. Это чтобы ты знал, где меня найти, коли возникнет нужда.
– С Богом, князь!
Ургин вернулся домой.
А вечером, как стемнело, приехал Гордей Степанов. Кирьян проводил его в горницу Дмитрия.
Степанов поклонился.
– Твое поручение исполнено, князь. Дружина предупреждена. Все готовы к сбору и к выполнению любых твоих приказов.
– Хорошо. Да ты разденься, присядь на лавку.
– Ничего, постоим. Насиделся за день.
– Как знаешь. С дружиной все ясно, что по слухам?
– Их еще вчера вечером начали распускать люди Лобанова-Ростовского. До того князя видели на подворье Ефросиньи Старицкой.
– Так я и думал! – воскликнул Дмитрий. – Значит, за этим стоит Ефросинья. Понятно, она не упустит момента воспользоваться недугом Ивана.
– Думаешь, княгиня желает видеть на троне своего сына?
– И не она одна. Владимир не Иван. Ладно, Гордей. Потрудился ты на славу, теперь отдыхай.
Степанов замялся.
– Что-то еще, Гордей, сказать хочешь, но не решаешься? – осведомился Дмитрий.
– Да мы тут с ратниками поговорили. Может, собрать всех наших, отловить людей князя Лобанова и выставить их перед народом? Люди крепко стоят за Ивана.
– Строжайше запрещаю! Никакого своеволия. Приказываю быть в готовности и ждать.
– Чего ждать-то, князь?
– Мы уже говорили об этом. Не хватало еще, чтобы вы всю Москву подняли. А вот присмотреть за людьми князя Лобанова, да и за ним самим, не помешает. Но осторожно, себя не выдавая. На это даю разрешение, но подбери лучших людей.
– Я понял тебя, князь.
– А понял, так ступай, Гордей.
Десять дней пролежал царь, мучимый жаром, несмотря на все усилия лекарей и иноземных докторов. Все это время Ургин не имел к нему доступа.
Только 11 марта пред обедом слуга Кирьян неожиданно доложил, что князя срочно вызывают в Кремль. Дмитрий отправился туда немедленно. У дворца он встретил Головина. Тот выглядел бодро.
– Здравствуй, Дмитрий Михайлович!
– Здравствуй, Михайло. От тебя гонец ко мне приезжал?
– Да.
– Что случилось?
– Государь желает тебя видеть.
– А разве он…
– Пришел в себя. Едва говорит, но в сознании.
– Это уже добрый признак. Слабость пройдет, и царь поднимется.
– На то все надежды. Да ты ступай к нему, а то, не дай Бог, государь вновь потеряет сознание.
– Типун тебе на язык!
– Согласен. – Головин улыбнулся.
Ургин поднялся в покои царя. Стража беспрепятственно пропустила его.
Иван лежал на кровати, рядом сидели митрополит Макарий и заплаканная царица Анастасия.
Дмитрий поклонился в пояс.
– Здравствуй, царь!
– Здравствуй, Дмитрий, проходи. – Голос Ивана был тих и слаб. – Владыка, Настенька, оставьте нас с князем ненадолго.
Митрополит поднялся, отчего-то недобро взглянул на Ургина и быстро вышел из покоев. За ним проследовала Анастасия.
Иван глазами указал на стул, на котором только что сидел митрополит.
– Присядь, Дмитрий.
Ургин подчинился.
– Теперь ты пойдешь на поправку, государь.
– Все в руках Божьих. Мне трудно говорить, но не встретиться с тобой я не мог. Так что слушай, спрашивай, но понапрасну не перебивай. И без того мысли разбегаются. Нынче приходил ко мне дьяк Иван Висковатый. Видя, в каком я состоянии и, наверное, утеряв надежду на мое выздоровление, он предложил подписать завещание в пользу сына, Дмитрия. Как мне сообщили, ближайшие бояре уже присягнули ему, на завтра назначено целование креста членами Боярской думы.
– Прости, государь, но к чему все это, если ты пошел на поправку?
– Я, Дмитрий, только пришел в себя. Знающие люди говорят, что так всегда бывает пред смертью. Не перебивай!.. Значит, завтра, двенадцатого марта, должны принести присягу члены Боярской думы. Адашев выведал, да я и сам уверен, что большинство бояр не станет целовать крест на верность младенцу-наследнику. Это объяснимо. Бояре не забыли, как правила страной моя мать, что происходило в опекунском совете. Ты лучше меня помнишь то смутное время. Повторения его бояре не пожелают. Они не допустят правления Анастасии и худородных Захарьиных. Тем более что есть другой кандидат на правление, мой двоюродный брат Владимир. Человек мягкий, покладистый, старающийся всем угодить. Его-то противники Захарьиных наверняка и захотят выставить главным опекуном Дмитрия. Это значит, что вскоре они изведут Анастасию, младенца и моего брата Юрия. Тогда на престол законно взойдет князь Старицкий. Потому как он останется единственным законным наследником. Страной опять начнут править бояре. Они тут же отменят все, что мешает им жить по-старому. Этим тут же воспользуются внешние враги. Но татарам, литовцам, полякам и драться особо не придется. Приход к власти князя Владимира мирно не пройдет. Все же значительная часть бояр, практически все дворянство, а главное – народ стоят за меня. Это радует. Но в результате боярского мятежа, а иначе возведение Владимира на трон назвать невозможно, неизбежна междоусобная война. Опять брат пойдет на брата. Мы с тобой уже переживали это. Ты не хуже меня знаешь, что поднять бунт легко, а остановить его трудно, если вообще возможно. Тогда произойдет самое страшное. Наша Русь распадется на отдельные княжества, которые поглотят крымцы, литовцы, астраханцы, даже казанцы. Этого допустить нельзя, но и исправить положение из-за проклятой болезни я не в силах. Потому прошу тебя. Коли все же случится мятеж или меня постигнет смерть, то сразу же, не мешкая, вывези из Москвы Анастасию и сына. Тебе в этом поможет княжич Головин, которому я еще дам особое поручение. Обещай мне спасти царицу и Дмитрия. Доставь их поначалу в Благое, потом отправь в иные земли, куда будет возможно. Иначе мою жену и сына ждет лютая смерть. Обещаешь?
