До 11 октября Иван занимался учреждением власти в городе, после чего начал готовиться к отъезду. 14 числа он направился по Волге домой. Повсюду, куда прибывала флотилия, народ устраивал торжества. Люди благодарили первого русского царя за избавление от ужасных набегов казанцев, славили победителя. Государь собрал в Нижнем Новгороде все войско, далее двинулся сухопутными дорогами. В Судогде он встретил гонца от Анастасии с вестью о рождении сына.
29 октября Иван увидел Москву и бесчисленное множество народа, вышедшего встречать своего государя, победителя и освободителя. Вместе с торжествующим народом царя встретили митрополит и духовенство.
Государь снял с себя воинские доспехи и направился в Кремль. Он посетил все храмы и поспешил во дворец.
Царица лежала на постели, но, увидев Ивана, забыла о слабости и болезни, упала к ногам мужа. Он поднял ее и покрыл лицо поцелуями. Принесли младенца. Царь принял его.
– Наследник, сын, Дмитрий!
Иван вновь вкусил всю полноту человеческого счастья.
Москва и Русь славили царя. Иван же в ознаменование взятия Казани повелел заложить храм Покрова Богоматери у Спасских ворот.
Он посвятил несколько дней семье, а 8 ноября дал торжественный обед в Грановитой палате митрополиту, духовенству, князьям Юрию Васильевичу и Владимиру Андреевичу, боярам и воеводам, которые мужественно сражались под Казанью.
Царь одаривал всех, от митрополита до рядового воина. Три дня он пировал со своими именитыми подданными и раздавал дары. Все это время гулял и весь народ русский, прославлявший своего государя.
Мудрая и решительная политика Ивана IV начинала давать свои плоды. Великое русское государство стремительно расширялось, укреплялось, развивалось во всех отношениях на благо русского народа, святой православной церкви и в устрашение врагов ее. На примере взятия Казани они познали истинную мощь России и силу ее правителя.
Глава 12. Из бездны к триумфу
Выздоровление Иоанна, казалось, вернуло силы всей России. В 1556 году русское войско взяло Астрахань, окончательно разрушив надежды татар на восстановление их государственной и военной мощи на Востоке. Взоры царя обратились на Запад. Обеспечив мир на восточной границе, он решил вернуть на Западе славянские земли, лишив Ватикан плацдарма для военной и духовной агрессии против Руси.
Высокопреосвященнейший Иоанн (Снычев), митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский
Утром 1 марта 1553 года от Рождества Христова князь Ургин приехал в Москву из удельного села Благое и тут же, не заезжая на свое подворье, направился в Кремль. Возле Успенского собора он увидел царицу Анастасию, гулявшую с младенцем-наследником, с ней свиту, немногочисленную стражу.
У дворца Дмитрий встретил князя Курбского и поздоровался с ним.
– И тебе многих лет, князь Ургин. К государю направляешься?
– Да.
– А я только от него.
– Почему он с семьей не гуляет? Дела какие держат во дворце?
Курбский усмехнулся.
– А когда у государя дел не было? Изводит себя в противостоянии с боярами, не желающими принимать перемены. Только надо ли мучиться? Теперь он силен как никогда. Разогнал бы думу, и спорам конец. Законы могли бы принимать ближние бояре. Нет, Иван хочет убедить своих противников в их неправоте. Но возможно ли это?
– Ты повел бы себя иначе?
– Да. Особо упрямых на плаху, других в темницу, третьи сразу утихомирились бы, валялись бы в ногах, во всем соглашаясь. А новую думу выбрать недолго, тем более что и в старой достойных бояр немало. Понапрасну церемонится государь. В этом кое-кто может увидеть его слабость.
– Ивану виднее, что и как делать, – проговорил Ургин. – Мы не должны обсуждать его действия.
– Ты всегда и во всем поддерживал Ивана. С самых пеленок. Я тоже. Но это не значит, что мысли у нас должны быть одинаковы. Прости, князь, пора ехать. А ты поспеши, покуда государь один.
Курбскому подвели коня. Он вскочил в седло и направился к воротам в сопровождении своей стражи.
Дмитрий поднялся в царские палаты.
Иван сидел в кресле, распахнув рубаху. Вид его был нездоровым.
Ургин поклонился.
– Долгих лет тебе, государь!
– И тебе, Дмитрий!
– Может, я не вовремя?
– Ты всегда вовремя, проходи, присаживайся. – Платком, вышитым Анастасией, государь протер запотевший лоб. – Скажи, Дмитрий, в палатах и вправду сильно натоплено? Что-то не пойму, отчего в жар бросает.
– Нет, государь. Тепло в меру, не жарко. А вот выглядишь ты нехорошо. Бледен, пот от жара. Видно, что хвороба пристала.
– Простудился, наверное, когда по морозу ездил в Троицу, где крестили царевича Дмитрия. Пустое, пройдет! Митрополит Макарий был очень недоволен тем, что это делал не он, а Никандр, епископ Ростовский.
– Я давно хотел спросить, почему ты принял такое решение. Ведь ссоры с Макарием у тебя не было.
– Ссоры не было, а вот то, что он встал на сторону бояр, выступил против Адашева, не могло не вызвать моего несогласия.
Государь вновь вытер пот, отбросив в стороны длинные пряди, уже изрядно побитые сединой.
– Нет, в палатах очень натоплено. – Он крикнул слугу и приказал, чтобы убавили огонь в печи. – Чего так топят, когда весна уже наступила?
– Это еще не весна. Зима пока правит, государь, снега много, морозец, ветер стылый.
– Ладно. Я сейчас размышляю, что делать с Боярской думой. Я увеличил ее состав, но те персоны, которые упрямо стоят против всего нового, все еще очень сильны.
– Еще бы. Своим намерением ликвидировать кормление ты наносишь новый серьезный удар по интересам боярства, резко ограничиваешь его участие в управлении страной. Это ведет к потере значительной части личных доходов. Понятно, что дума никогда не примет подобный законопроект.
Иван повысил голос:
– Это ясно, но как понимать отказ тех же бояр обсуждать вопросы казанского строения? Мы имеем восстание черемисов в Поволжье. Попытки создания нового союза татарских государств с центром в крепости Чалыме во главе с Али-Акрамом, сыном мурзы Юсуфа. Как это понимать и расценивать? Не иначе как провокацию и мелкую, подлую месть. Но кому? Своему государству?
– Идя к тебе, я встретил князя Курбского. У того есть простое решение всех этих вопросов.
– Да слышал я. Разогнать думу, создать новую, недовольных отправить в опалу. Действительно, что проще? Издать прямой указ, утвердить его на совете ближних бояр, подкрепить согласием лояльных членов думы, и все. Но, Дмитрий, это будет означать крах всех моих дел, реформ. Зачем нужен судебник, коли государь волен обходить его? Что это за свод законов, коим можно пренебрегать? В одно мгновение уничтожить то, что создавалось годами тяжких трудов? Все это ради прихоти десятка бояр? Этого не будет. Боярам, противникам перемен, придется уступить. Но казнить я их не буду.
Ургин согласился:
– Несомненно, государь! На твоей стороне вся мощь государства, дворянство, укрепившее свои позиции, а главное, народ, благодарный тебе за освобождение русских рабов-полоняников, за победу над извечным врагом. Вот этому боярам противопоставить нечего. Только капризы да обиды. Но нельзя позволять им своевольничать и дальше.
– Разберемся. Ну вот, велишь немного убавить огонь, так слуги совсем загасят его. Зябко стало.
Дмитрий внимательно посмотрел на Ивана. Царь побледнел, в его глазах светился нехороший блеск, дыхание потяжелело.
– Государь, вижу, что захворал ты серьезно. Ложись в постель, а я лекарей позову.
– Погоди, Дмитрий, в постель всегда успею.
В палаты вошел Адашев. Видимо, он уже заходил к царю, так как не поздоровался, лишь кивнул Ургину.
– Государь, гонец из Казани прибыл.
– Ну? Что говорит?
– Ему велено передать тебе жалобы наших купцов, чиновников, простых людей.
– Не тяни, Алексей.
– Народ жалуется, что участились нападения на русских гонцов, купцов, другой люд по дороге от Васильсурска до Свияжска и Казани.
– А что войска в Свияжске?
– Противостоят басурманам как могут, бьют нехристей, но ты же знаешь степняков. Налетят саранчой, разорят обоз и быстро восвояси. Крупные отряды мы разгромили, малые остались. На горной стороне безобразничают люди какого-то Зейзента. В общем, нашему наместнику требуется помощь, дополнительная рать, чтобы жестоко покарать разбойников.
– Передай в Казань и Свияжск, пусть сами шевелятся. Помощь будет, но не раньше лета. Не хотят басурмане жить с нами в мире и согласии, заставим, не одумаются, не прекратят безобразничать, разбойничать, уничтожим. Жестоко подавим всякое сопротивление, а Чалымскую крепость и другие укрепленные пункты сотрем с лица земли. Сказанное мною должно быть передано наместнику, от него казанским мурзам и далее, в степи и леса. Что у тебя еще, Алексей?
– Все, государь.
– Тогда ступайте с Дмитрием. Я пойду прилягу, что-то мне совсем дурно становится. Все тело словно огнем взялось.
