«Сволочь ты… а еще генерал».
Яхонтов вдруг осознал, что ему никогда не будет дано забыть этого солдата.
Вечером следующего дня Виктор Александрович добрался до Мукдена. Бегло просмотрев газеты за те дни, что он ехал из Петрограда, Яхонтов понял, что получить из них какую-то достоверную информацию невозможно. Писали, например, что в Москве убит Рябцев, возглавивший сопротивление большевикам. Так ли это? Ведь рядом сообщалось о том, что в ночь большевистского переворота из Зимнего дворца был препровожден в Петропавловскую крепость Верховский. А ведь Яхонтов лично провожал его на катер за три дня до восстания! Нет, нет, газеты перестали быть источником достоверной информации о России. Теперь придется, подумал Яхонтов, разгадывать статьи, как шарады, подобно судебному следователю докапываться до истины через горы вымыслов и домыслов. Но этим он займется уже дома, в Токио. До дома уже было рукой подать. Без каких-либо осложнений Яхонтов проехал с севера на юг всю Корею, сел в Фузане на пароход и вскоре уже обнимал жену и дочь. Он не видел их два месяца.
Весть о неожиданном возвращении Яхонтова, за два месяца успевшего стать генералом, побывать товарищем министра, оказаться свидетелем большевистского переворота, сумевшего избежать участи других членов кабинета Керенского и выбраться из России, — с быстротой молнии облетела русскую колонию в Токио. А она была в те времена уже не маленькой. Офицеры, специалисты из многочисленных миссий, коммерсанты, чиновники самых различных ведомств, предусмотрительные богачи и бог весть какими судьбами попавшие в Японию российские интеллигенты — всех вместе набралось так много, что в посольстве не нашлось помещения, где их можно было бы всех усадить — естественно, с целью послушать Яхонтова. Сняли зал в отеле, построенном недавно в американском вкусе.
И вот Виктор Александрович на трибуне. Со стыдом он вспоминал потом об этой лекции. Чуждые русскому народу узурпаторы — большевики… Ленин, доставленный из Германии в пломбированном вагоне для ведения подрывной работы… Попрание законов… Нарушение рыцарской чести Антанты… Естественно, господа, скоро последует неизбежный крах мертворожденного режима, но какими издержками обернется для нашего многострадального отечества этот хаос…
Раздались весьма жидкие аплодисменты. И не потому, что оратор не сказал ничего нового по сравнению с тем, что писали в газетах. Военная часть аудитории стала задавать вопросы. Но не о большевиках. Спрашивали о Корнилове. Спрашивали так, что пришлось если не оправдываться, то хотя бы напомнить, что вызов ему, Яхонтову, пришел уже тогда, когда с выступлением Лавра Георгиевича было покончено. Ответы Яхонтова аудиторию явно не удовлетворили. Он почувствовал, что враждебность большинства офицеров к Верховскому — «воткнувшему нож в спину генералу Корнилову» — переходит и на него. Он пожалел, что рассказал о попытках Верховского найти общий язык с лидерами политических партий. Для его слушателей Керенский, Милюков, Дан, Либер, Винавер, Аджемов и прочие были шайкой злодеев, сбросивших с трона монарха, на верность которому в свое время присягали господа офицеры.
Через несколько дней, как ему мнилось, он обрел возможность восстановить свою репутацию в глазах офицеров. Когда пришло сообщение, что советский режим подписал перемирие с центральными державами и уговорился вскоре начать мирные переговоры в Брест-Литовске, Яхонтов послал в Петроград, в Генштаб, телеграмму. Я протестую, телеграфировал Яхонтов, против переговоров, предпринимаемых группой самозваных лиц и которые не одобрены народом. Я не могу признать и никогда не признаю никакого другого правительства, кроме как назначенного Учредительным собранием, которое вскоре соберется.
Из этого факта ясно, что, хотя после смены режима прошло более месяца, Яхонтов еще считал, что он находится на службе и как военный атташе подчинен Генеральному штабу. Но, видимо, и в Петрограде не спешили списывать Яхонтова со счетов. И вскоре Виктор Александрович получил ответ. Новый начальник Генштаба Потапов (генерал старого режима!) просил Яхонтова «воздержаться от вмешательства в дела, о которых он, видимо, не информирован». О телеграфной перестрелке стало известно всем русским в Токио, но отношения с офицерами не наладились. Возможно, они даже ухудшились: теперь в глазах наиболее твердолобых Яхонтов стал лицом, поддерживающим какие-то отношения с большевистским режимом. Он попадал в какое-то странное межеумочное положение. Ах, если б он знал, что это всего лишь цветочки, за которыми последуют ягодки. Но сейчас его тревожило нынешнее положение.
Он поразился, когда услышал эти же сомнения от собственной жены. Новый год по традиции дипкорпус встречал во дворце микадо. Потом разъезжались. Яхонтовых, как и в прошлом году, пригласили в британское посольство. Среди изысканной роскоши дипломатического приема, в блестящем декольтированном платье, с боа на плечах и бокалом шампанского в руке Мальвина вдруг тихо спросила мужа:
— Виктор, а кто мы? Кого мы представляем? А что, если большевики надолго? Что будет с нами?
Яхонтов помедлил с ответом, но тут — так кстати — подошел французский военный атташе, и разговор переключился на светские сплетни. К этой теме Мальвина Витольдовна больше не вернулась — она поняла, что мужу ответить нечего. Раньше у них была традиция — в новогоднюю ночь вспоминать все-все-все события минувшего года. Встречая новый, 1918 год, Яхонтовы по безмолвному уговору решили покончить с этой традицией.
Первые же январские дни показали, что, как и семнадцатый, восемнадцатый год будет богат сюрпризами далеко не приятного свойства. Айвазоглу, помощник, позвонил Яхонтову по внутреннему телефону и сказал, что на прием просится прибывший из Китая ротмистр Тарханов. Фамилия ничего не сказала Яхонтову, но, едва посетитель переступил порог, Виктор Александрович узнал его. Узнал и содрогнулся. Это был тот самый красавчик ротмистр из Харбина, которому Яхонтов выдал на растерзание задиристого солдата. Ну что ж, твоя была инициатива, Виктор Александрович, в знакомстве с этим садистом в облике херувима. «Сволочь ты… а еще генерал!» — вспыхнули в мозгу слова схваченного солдата… Надев на лицо маску радушия (служба есть служба), Яхонтов вышел из-за стола, протянул руку:
— Евгений Илларионович, если не ошибаюсь.
— Восхищен вашей памятью, ваше превосходительство, — почтительно склонил голову гость.
— Какими судьбами, чем могу служить? — Яхонтов был убежден, что сейчас последует просьба пристроиться на работу в атташате или нечто вроде, но ошибся. Перед ним был не дезертир, а борец.
Тарханов прибыл в посольство как эмиссар атамана Семенова, в отряд которого он вступил, желая лично принять участие в очищении отечества от большевиков. В Токио уже доходили вести о том, как Семенов начал свою «освободительную миссию». Источники, далекие от симпатий к большевизму, к революции, к России вообще, сообщали, что деяния Семенова можно описать одним словом: резня. Деревни, население которых объявлялось «сочувствующим большевикам», уничтожали целиком, то есть строения сжигались, а жители предавались смерти самыми варварскими способами.
Собственно, этого не отрицал и ротмистр Тарханов.
— Я демократ, — чуточку грассируя, говорил он. — И поверьте, ваше превосходительство, лишен сословных предрассудков. Я рассуждаю так: основа государства — крепкий хозяин, будь он князь, купец, мужик или даже, простите, жид. Те, кто грабит крепких хозяев — преступники. Мы с ними и поступаем соответственно. Не скрою, мы хотим добиться и некоторого, так сказать, педагогического эффекта. Мы рассчитываем, что рассказы об экзекуциях должны удержать колеблющихся от совершения преступлений. Знаете, когда по деревням идет молва, что такого-то большевика обмазали смолой и подожгли, это действует, действует…
Из рассказа ротмистра Яхонтов понял, что Семенов, так же как Калмыков, Гамов и другие атаманы, действует самостоятельно, они не желают признавать официально существующей в зоне КВЖД власти генерала Хорвата. Японцы признавали его и не хотели с ним ссориться, помогая через голову Хорвата семеновцам. Вот если бы о помощи атаману попросило русское посольство… Японцы хотели придать своему сотрудничеству с бандитом «законный», «дипломатически оговоренный» характер. В этом и состояла миссия ротмистра Тарханова.
Яхонтов как можно мягче объяснил, что не сможет выполнить просьбу гостя. Формально посольство представляет в Японии Временное правительство России, чьим комиссаром в зоне КВЖД является генерал Хорват. Кроме того, ходят слухи, что в Сибири образуется местное правительство, которое будет действовать от имени Временного правительства, временно низложенного большевиками. Тем более на днях «Нью-Йорк таймс» сообщила, что большевистский режим, по-видимому, рухнет в ближайшие 48 часов… Ротмистр Тарханов принял отказ с дипломатической невозмутимостью. Соображения его превосходительства ему безусловно понятны. Он сам перевел разговор на другие темы. Поддерживая беседу, Яхонтов все искал повода спросить о том, что так мучило его последние недели. Но Тарханов сам заговорил об этом:
