Франциск I не сомневался, что Климент VII вступил с ним в переговоры, чтобы подготовить западню для беспокойного Карла V. Этот союз помог бы свергнуть в Италии господство испано-габсбургской династии и тем самым спасти интересы папского абсолютизма.
Французский король главным в предстоящих переговорах и бракосочетании видел возможность при поддержке и содействии папы отвоевать у императора Милан, Геную, Неаполитанское королевство и герцогство Урбино. Хотя номинально Екатерина еще продолжала носить титул правительницы Урбино, герцогство предстояло отвоевать у семейства Делла Ровере.
Происхождение Екатерины в данной ситуации для французского короля не являлось особенно важным, ведь она выходила замуж не за дофина, который, благодаря Господу, отличался, как и второй сын, отменным здоровьем.
В беседе с глазу на глаз папа и король должны были уточнить все статьи брачного договора, который утверждался обеими сторонами уже в течение двух лет.
Ни папа римский, ни король французский не могли забыть, каким унижениям подвергал их Карл V: папу – разгромом Рима, короля – позорным пленением его самого и его старших сыновей. Тяжкие воспоминания и того и другого постоянно взывали к отмщению. Они вместе посетовали на общие несчастья.
Из окон зала, где проходили переговоры, открывался великолепный вид на море.
– Даже небеса оказывают нам и нашим чадам явное благоволение. Я даю в приданое Екатерине сто тысяч экю при условии, что она откажется от своих владений во Флоренции.
Папа выжидающе поднял брови.
– Ваше предложение я считаю приемлемым, – согласился король. Со своей стороны он тоже не скупился. – Я подтверждаю, как и было согласовано прежде, предоставить ренту в тридцать тысяч ливров для принца, десятитысячное наследство и полностью меблированный замок для его жены. Вы же, Ваше Святейшество, со своей стороны должны помочь юным супругам вновь обрести для их совместного правления герцогство Урбинское.
Климента VII это удовлетворило.
Франциск I хорошо понимал ситуацию – он был уверен, что необходим папе.
– Это будет многообещающий брак, – продолжил король и напомнил о главном, – при условии, что Милан, Генуя и Неаполитанское королевство будут принадлежать французской короне.
– Отлично, – очень спокойно, с улыбкой произнес римский первосвященник, – к этому решению я пришел уже давно. Приданое невесты обогатилось дивными драгоценностями, подаренными лично мной: «Неаполитанским яйцом», «Миланским пиком» и «Генуэзской скрижалью».
Король поклонился и поцеловал папе руку. Названия драгоценностей красноречиво подтверждали, что через восемнадцать месяцев после церемонии бракосочетания папа окажет содействие королю Франции в завоевании этих территорий.
Переговоры не ограничились только обсуждением выгод от предстоящего бракосочетания. Король, который прекрасно понимал, как сильно Церковь нуждается в реформе, обратился к папе с просьбой.
– Ваше Святейшество, меня крайне волнует, что количество протестантов, которых я все еще продолжаю поддерживать, значительно выросло в моем королевстве. Они стали сплоченней и решительней, открыто отрицают все церковные авторитеты, во весь голос заявляют, что человек может сам без посредничества Церкви решать напрямую с Богом вопрос о своих грехах. Неприятие доктрин Церкви грозит перерасти в противостояние государственному правлению. Многие министры и знатные дворяне требуют применения самых суровых мер к протестантам.
– Что же предлагаете вы, сын мой? – поинтересовался Климент VII и внимательно взглянул на короля.
– Мне бы хотелось сохранить единство своего королевства и свободу мысли. Я хочу убедить лютеран вернуться в лоно католической общины. Этими мирными мерами мы лишим Карла ореола предводителя христианского мира.
– Вы уверены, сын мой, что сдержанность, взаимопонимание и истинная религиозность одержат победу над фанатичными еретиками?
– Я приложу все усилия, чтобы уладить этот конфликт с честью, как подобает гуманному правителю просвещенного государства.
Король смиренно склонил голову.
Климент VII решил поддержать короля в этом вопросе. Он был доволен, что его новый всесильный союзник попросил об одолжении, которое, на его взгляд, по сравнению с требованием о территориальных изменениях в Италии было легко выполнимым. Святой отец благословил короля Франции.
– Благословение Вашего Святейшества в этом вопросе для меня является неиссякаемым источником вдохновения, – выразил благодарность папе король, которого сама идея покарать некоторых подданных за приверженность к реформистским философским воззрениям приводила в ужас.
Так завершились переговоры о заключении брака между Генрихом Орлеанским и Екатериной Медичи, герцогиней Флорентийской, искусно проводимые в течение более чем двух лет и имевшие целью вернуть влияние Валуа в Италии.
Вечером серебряные трубы возвестили о приглашении к пиру, который устраивал король в честь высокого гостя.
На пир собралась вся вельможная знать в роскошных нарядах. Король любил изысканность в одежде и являлся образцом для подражания. Это было настоящее соперничество тщеславия – ярких нарядов, великолепных драгоценностей, стоивших целые состояния: пурпуэны и шоссы из золотой парчи, красного, синего, белого и черного бархата, усеянные блестками; поверх пурпуэнов накидки до пояса, подбитые мехом, береты, украшенные шнурами из жемчуга и страусовыми перьями, на мужчинах; парадные робы из парчи с расходящимися полами спереди, сюрко, отделанные вышивкой и переливающимися камнями, на дамах.
Пиршественный зал был декорирован гирляндами из живых благоухающих цветов.
Создавалось впечатление, что гостей пригласили в райский сад. Огромные канделябры с зажженными свечами напоминали о солнечных лучах, пробивающихся сквозь зеленую листву.
Посреди зала возвышался помост, на котором стоял стол, застеленный парчовой скатертью, для высокого гостя, короля и его семьи. Внизу были накрыты столы для свиты Его Святейшества и знатных сановников.
Папа занял место в центре почетного стола, одесную – его король и королева, ошуюю – дофин и принц Генрих Орлеанский.
Кардинал Бурбонский благословил застолье.
Чаши с водой для омовения рук подали сначала Его Святейшеству, затем королю и королеве, потом дофину, второму сыну короля, принцам крови и гостям. За каждым участником пира стоял стольник, в обязанности которого входило нарезать мясо.
Кухня французского короля славилась повсюду: гостям предлагали воистину чудеса из чудес. А в этот вечер в особенности. Королевские повара приготовили столько изысканных блюд, что ими хватило бы накормить весь город. Пажи, выстроившиеся цепочкой, передавали из рук в руки серебряные и позолоченные блюда, украшенные лилиями из эмали и золота, на которых повара возводили целые башни кушаний из карпов, осетров, мяса каплунов, домашней птицы, рябчиков, куропаток, аистов; все это в соусах из выдержанного вина или из «сока» жареной птицы. Виночерпии разливали гостям всевозможные вина из Орлеана, Бордо и Экса с ароматными травами, пряностями и без оных.
Пажи чинно вносили одно блюдо за другим, и сам король указывал, на какой стол его подать, отдавая таким образом особую честь каждому гостю. Непринужденность поведения короля пленяла всех присутствующих на пиру.
Наблюдая за королем, которому не исполнилось и сорока лет и который одаривал своей улыбкой красивых дам, бросающих на него свои красноречивые взгляды, папа подумал: «Король явно наслаждается тем, что проникает в чужие сады и пьет из разных источников».
Пищу вкушали в тишине, перебрасываясь изредка лишь короткими репликами, – в присутствии столь знатного гостя разговоры считались неуместными.
Приглядываясь к папе, король подумал, что этот властитель более мирской, чем духовный. Склонный к интригам, Климент VII был рослым, красивым мужчиной, похожим на своего отца Джулиано Медичи, любимого родного брата Лоренцо Великолепного. Этот величественный красавец с сухощавым лицом, прямым носом, круто выгнутыми черными бровями был холоден, мало улыбчив и высокомерен.
Наверняка он интриговал так искусно, что папа Лев X объявил незаконнорожденного Джулио законным сыном своего отца, ссылаясь на то, что брат Лоренцо Великолепного готов был жениться на матери Джулио и что только смерть Джулиано от руки убийцы помешала состояться этому браку. После того как происхождение Джулио было узаконено, его назначили кардиналом, а после смерти Адриана VI – папой.
Во время пира король и папа учтиво улыбались друг другу, довольные завершившейся сделкой.
Дофин также был удостоен пристального внимания папы. Климент VII отметил, что этот пятнадцатилетний юноша прекрасно осознает, к чему обязывает его высокое рождение и титул, знает, что родился он по воле Господней, дабы стать выше всех людей, и, что когда пробьет час, он будет как суверен управлять целым государством, научен следить за выражением своего лица и каждым жестом, старается сохранить уверенность в себе, чтобы не позволять никому забыть, кто он есть.
