Прежде чем пропустить во флигель, у него снова проверили документы.
Воронов был здесь совсем недавно – меньше двух месяцев назад. Но за этот короткий срок многое в политуправлении переменилось. Многое перестраивалось. Из коротких разговоров со знакомыми политработниками Воронов узнал что бывший командующий фронтом возглавляет теперь всю группу советских оккупационных войск, расположенных в Германии. Кроме того, он является Главноначальствующим советской военной администрации и советским представителем в Союзном Контрольном совете Майоры и подполковники, читавшие документы Воронова, никак не могли определить, куда его следует направить и кому подчинить.
Наконец он добрался до Бюро информации – такого органа с сугубо гражданским названием раньше здесь не существовало.
Однако ни начальника Бюро Тугаринова, ни его заместителя Беспалова на месте не оказалось. Оба они, как сказал дежурный майор, уехали в редакцию «Теглихер рундшау» – газеты, которую советская администрация стала издавать для немецкого населения.
Тем не менее майор вписал фамилию Воронова в какую-то книгу и сделал отметку на его командировочном предписании. На вопрос Воронова, где ему жить и что делать майор молча пожал плечами. В конце концов он посоветовал Воронову обратиться с этими вопросами к высшему начальству.
Воронов помнил, что кабинет начальника политуправления генерала Галаджева размещался раньше на втором этаже.
Поднявшись по лестнице, он оказался в приемной, куда выходили три двери. У одной из них за столом сидел капитан.
– Генерал у себя? – спросил Воронов.
– По какому вопросу, товарищ майор? – устало осведомился капитан.
– Корреспондент Совинформбюро. Из Москвы.
– Генерал сейчас в городе, – все так же устало произнес капитан, но вдруг вскочил и вытянулся.
По взгляду капитана, обращенному мимо него, Воронов понял, что в приемную вошел некто старший по званию.
Обернувшись, он увидел пересекавшего комнату генерал-майора.
Воронов подтянулся, едва не свалив поставленный у ног чемоданчик, и откозырял.
Генерал скользнул рассеянным взглядом по вытянувшимся офицерам, небрежным движением поднял руку, не донося ее до козырька, и пошел к выходу. У двери он остановился, словно вспомнив что-то, обернулся, в упор посмотрел на Воронова и неуверенно произнес:
– Михаил… ты?
Широкое лицо генерала было изрезано морщинами, из-под фуражки виднелись седые виски. В лице этого человека было что-то до боли знакомое Воронову. Это был тот человек, каким Воронов его знал, и вместе с тем вроде бы другой… Почувствовав, как немеют пальцы прижатых к бедрам рук, движимый смутным, но властным воспоминанием, он почти автоматически воскликнул:
– Товарищ полковник!.. – Остальное как бы сама собой досказала его память: – Василий Степанович!..
Теперь у Воронова уже не было сомнений. Перед ним стоял Василий Степанович Карпов, его бывший начальник, командир дивизии, которая обороняла Москву в ноябре сорок первого и в которой он, Воронов, редактировал газету. Тогда еще полковник, а ныне постаревший, тучный генерал-майор…
Самый тяжелый, самый страшный период войны связывал Воронова с этим человеком. Бои шли на ближних подступах к Москве, враг стоял на окраинах Ленинграда, решалась судьба всего, что было свято, дорого и близко миллионам советских людей…
Затем война на целых три с половиной года разъединила Воронова с его бывшим командиром дивизии. Их военные дороги разошлись с тем, чтобы случайно сойтись вновь только сейчас.
Воронов поспешно шагнул вперед, словно хотел обнять генерала, но овладел собой и, покраснев от сознания, что это его движение было замечено, вовремя остановился.
– Здравия желаю, товарищ генерал! – преувеличенно громко отчеканил он.
Но Карпов уже стоял возле Воронова и, положив ему на плечи свои тяжелые руки, тряс его, будто желая убедиться, что перед ним не призрак, а действительно Михаил Воронов…
– Михаил, Михайло, Мишка… – взволнованно твердил генерал. Обращаясь к капитану, который стоял по-прежнему вытянувшись и молча наблюдал эту сцену, он с улыбкой сказал: – Однополчанина встретил!.. Под Москвой вместе дрались… – Снова перевел взгляд на Воронова и спросил: – Ты как сюда попал? Значит, по-прежнему в армии? Майором стал… Орденов, нахватал… Герой!
Две орденские планки на вороновском кителе выглядели довольно скромно по сравнению с четырьмя рядами планок на кителе генерала. К первому полученному им ордену – Красного Знамени – Воронов в свое время был представлен именно Карповым. Но – что греха таить! – все-таки было приятно, что генерал обратил внимание на его награды.
– Ты что здесь делаешь? Как сюда попал? – по-прежнему улыбаясь, повторил свой вопрос Карпов.
Воронов уже справился с волнением и, снова вытянувшись, ответил:
– Только что прибыл из Москвы, товарищ генерал…
– Из Москвы-ы? – удивленно протянул Карпов.
Дальнейшая судьба его дивизионного редактора была ему неизвестна.
– Я теперь в Совинформбюро работаю, товарищ генерал, – торопливо пояснил Воронов. – Получил приказание отбыть в Потсдам, но сначала велено было явиться…
При слове «Потсдам» генерал разом перестал улыбаться. Лицо его нахмурилось. Уже другим, суховато-строгим тоном он спросил:
– А в Берлине ты зачем?
– В Совинформбюро сказали, что сначала надо…
– Много они там знают, – прервал его генерал. – Пошли, – коротко приказал он.
По лестнице они спускались молча: генерал – впереди, Воронов – шага на два сзади.
Неподалеку от дома, где была подписана капитуляция, теперь собралось еще больше машин – несколько «эмок», окрашенных во фронтовые камуфлирующие цвета; поблескивающий свежей черной краской, очевидно, недавно присланный из Москвы «ЗИС-101», а также иностранные «хорьхи», «мерседесы» и «форды» с английскими и американскими флажками на радиаторах.
Как только генерал в сопровождении Воронова появился на улице, одна из «эмок» быстро подъехала вплотную к нему.
– Садись, – сказал Карпов, открывая заднюю дверь.
Воронов был уверен, что генерал сядет рядом с шофером, и попытался забраться на заднее сиденье вместе со своим чемоданом.
– Чемодан-то куда? – спросил генерал. – Возьми его к себе, – приказал он водителю-ефрейтору. Затем опустился на заднее сиденье рядом с Вороновым. – У тебя в командировочном предписании что написано? – спросил генерал, когда машина тронулась.
Поскольку он произнес эти слова уже не приятельским, а суховато-служебным тоном, Воронов ответил ему так же официально:
– Я вам уже докладывал, товарищ генерал. Потсдам.
– Покажи.
Воронов достал предписание и протянул его генералу.
Карпов внимательно прочел документ и, возвращая его Воронову, сказал:
– Все верно. Значит, фотокорреспондент, – как бы про себя удовлетворенно добавил он.
Шофер, слегка обернувшись назад, спросил:
– Куда следуем, товарищ генерал?
– На объект, – коротко приказал Карпов. Он искоса посмотрел на Воронова, и улыбка снова появилась на его лице.
– Ну, майор, рассказывай, как воевал все эти годы?
Но Воронову было сейчас не до рассказов. По правде говоря, он несколько растерялся. Генерал явно имел отношение к цели его, Воронова, приезда сюда. Но какое именно? На какой «объект» они едут?
– Товарищ генерал, – робко спросил он, – куда же мне следует сейчас обращаться? Насколько я понял свое задание, мне…
Генерал предостерегающе поднял руку. Снова улыбнувшись, он повторил свой вопрос:
– Как жил эти годы? Расскажешь? Выдай сводку «От Советского Информбюро».
Воронов коротко перечислил должности, которые занимал, и фронты, на которых побывал.
– Плохая сводка, формальная, ничего из нее не поймешь, – недовольно пробурчал Карпов, – как в начале войны. Наши войска оставили населенный пункт «Н». Пленный ефрейтор Отто Шварц заявил: «Гитлер капут». Такие сводки печатают, когда дела ни к черту. У тебя, насколько я понимаю, все в порядке. Ну? – произнес Карпов уже иным, добродушным тоном.
– Женился наконец? Нашел свою Марью?
«А ведь помнит!» – с восхищением и в то же время с грустью подумал Воронов. Более трех лет назад, в один из мрачных вечеров под Москвой, он рассказал комдиву, как случайно встретил девушку в кино, как они познакомились, а потом, месяца через три, она пришла к нему на Болотную. Тогда же Мария и Михаил решили пожениться.
Но так и не успели соединить свои судьбы. Воронов ушел в народное ополчение. Весь курс Марии – она училась в медицинском институте – подал заявление в военкомат и вскоре был отправлен на фронт.
– Нет, пока не нашел, – с благодарностью ответил Воронов. – Ее еще не демобилизовали.
При этом он счастливо улыбнулся: к его возвращению из Берлина Мария тоже должна была вернуться в Москву.
